Красная площадь

Смит Мартин Круз Круз

Дойдя до дороги, Аркадий остановился. Она стала уже, в щебенке появились новые проплешины. Аркадий увидел бегуна в тренировочном костюме – черноглазого парня с ввалившимися щеками, поглядывавшего на лес. На велосипеде проехала женщина, за ней протрусил терьер. Когда она отъехала достаточно далеко, Аркадий вышел на открытое пространство.

В одну сторону от него дорога тянулась еще метров пятьдесят, затем поворачивала вправо, то приближаясь, то удаляясь от высоких черных ворот, обрамленных зеленью деревьев. В другой стороне, всего метрах в десяти от Аркадия, стояли прокурор города Родионов и Альбов. Прокурор

удивился, увидев его, хотя Аркадий явился в назначенный час и в назначенное место. «Некоторым не по нутру не поспать даже только одну ночь», – подумал Аркадий. Родионов с сердитым видом шагал негнущимися ногами, словно трещал мороз, а не начинался хороший летний день. Альбов же был в твидовом пиджаке, в брюках спортивного покроя; он источал аромат освежающего лосьона и выглядел хорошо выспавшимся и отдохнувшим.

– Я говорил Родионову, что не найдем вас, – сказал он вместо приветствия. – Наверное, не раз здесь бывали?

Родионов проворчал:

– Считалось, что вы вернетесь на работу и напишете отчет о том, что произошло на ферме. Но вы сначала исчезли, а потом вдруг стали звонить и требовать, чтобы мы встретились черт знает где.

– Не совсем так, – ответил Аркадий. – Давайте пройдемся, – и он неторопливо двинулся к воротам.

Родионов остановился.

– Где отчет? Где вас носило?

Дорога все еще была в густой тени. Альбов удовлетворенно смотрел на солнечные лучи, пробивающиеся сквозь стену деревьев.

– Ведь у Сталина было несколько дач вокруг Москвы? – спросил он.

– Это его любимая, – сказал Аркадий.

– Уверен, что ваш отец частенько бывал здесь.

– Сталин любил пить и беседовать всю ночь. По утрам они прогуливались здесь. Обратите внимание, все старые деревья – ели. За каждой из них стоял охранник, да так, чтобы его было не видно и не слышно. Теперь, конечно, другое время.

По обе стороны дороги послышался треск – кто-то, стараясь не отстать, ломился сквозь заросли.

Родионов выходил из себя:

– Вы так и не написали отчет.

Аркадий полез в карман – Родионов отскочил в сторону. Но вместо пистолета Аркадий достал пачку аккуратно исписанных желтых листков бумаги.

– Нужно было напечатать на бланках, – сказал Родионов. – Хотя ладно. Почитаем, когда вернемся на работу.

– А потом? – спросил Аркадий.

Родионов приободрился. Отчет, даже в рукописном виде, свидетельствовал о том, что противник уступил.

– Всех нас потрясла смерть нашего друга, генерала Пенягина, – промолвил он. – И мне понятны ваши чувства в связи с гибелью вашего сотрудника. И тем не менее ничто не оправдывает вашего исчезновения и ваших диких обвинений.

– Каких обвинений? – спросил Аркадий, продолжая шагать. Пока что он ни словом не обмолвился о своих звонках Альбову и Губенко. Молчал и Альбов.

– Ваше сумасбродное поведение, – добавил Родионов.

– В каком смысле? – спросил Аркадий.

– Ваше исчезновение, – повторил Родионов. – Ваше неэтичное нежелание принимать участие в расследовании убийства Пенягина только из-за того, что не вам поручили его возглавить. Ваше упрямое помешательство на деле Розена. Видно, Москва вам не по плечу. Для вашей же пользы вам надо поменять обстановку.

– Значит, вон из Москвы? – бросил Аркадий.

– Это не понижение в должности, – сказал

Родионов. – Факт остается фактом, что преступность процветает не только в Москве. Есть по-настоящему горячие точки. Я всегда отпускаю следователей, если в них нуждаются. Кроме дела Розена, за вами других не числится.

– В таком случае куда?

– В Баку.

Аркадий невольно рассмеялся.

– Так Баку же не просто не Москва. Он даже не Россия.

– Они просили самого лучшего следователя. Вам предоставляется возможность восстановить свою репутацию.

В условиях трехсторонней гражданской войны между азербайджанцами, армянами и армией, да еще к тому же стычек между наркомафиями, Баку представлял собой Майами и Бейрут, вместе взятые.

Метрах в двадцати позади, отряхивая пальто, на дорогу вышел Минин, что и для других послужило сигналом выйти из-за деревьев. Вернулся черноглазый парень в тренировочном костюме и побежал трусцой рядом с Мининым.

На глазах Аркадия непринужденная прогулка превратилась в парад войск.

– Возможность начать все заново, – сказал он.

– Только так, – согласился Родионов.

– Думаю, вы правы – самое время уехать из Москвы, – заметил Аркадий. – Только я думал не о Баку.

– Куда или когда ехать, не вам определять, – возразил Родионов.

Они дошли до ворот, которые вблизи оказались не черными, а темно-зелеными. Над двойными деревянными створками, обитыми стальными листами, находилась площадка для часовых со сторожевыми башнями по бокам. Путь преграждал полосатый шлагбаум – защита от любопытных. Но как тут устоять? Аркадий перешагнул и погладил рукой все еще любовно выкрашенную гладкую перекладину. Отсюда черные лимузины проезжали еще пятьдесят метров до дачи, где проходили затяжные ужины, а после полуночи составлялись списки, которые переводили многих граждан, пока те еще спали, из числа живых в число покойников. Иногда на дачу привозили детей, чтобы украсить ими прием на открытом воздухе или чтобы вручить кому-то букет, но всегда в дневное время, словно только под солнцем они были в безопасности.

«Это ворота в замок дракона, – подумал Аркадий. – Даже теперь, когда дракон мертв, воротам надо бы быть обугленными, а дорога должна быть исцарапана его когтями. На ветвях должны висеть кости. Солдаты в шинелях должны были бы остаться здесь, по крайней мере, в виде статуй». Вместо всего этого сверху одиноко смотрел глаз широкоугольного объектива сторожевой телекамеры.

Родионов его не заметил.

– Минин будет…

– Заткнись! – цыкнул Альбов и поглядел на линзы объектива. Улыбайся! – и добавил, обращаясь к Аркадию: – На дороге еще есть камеры?

– На всем ее протяжении. Экраны на даче. За нами внимательно следят и все записывают на пленку. Как-никак, историческое место.

– Разумеется. Сделай что-нибудь с Мининым, – тихо сказал Родионову Альбов. – Не нажимай на силу. Убери отсюда этого дурака.

Озабоченный, но источающий доброжелательность, Родионов помахал Минину. Альбов повернулся к Аркадию, выражая всем видом, что готов играть по-честному.

– Мы же друзья и заботимся о вашем благополучии. У нас были все основания встретиться с вами и поговорить в открытую. Кто-то сейчас наблюдает за нами по телевизору и думает, что мы любители птиц или просто интересуемся историей.