Красная площадь
Шрифт:
Светлов оставил машину перед крепостной стеной и по каменным ступеням поднялся во внутренний двор крепости. В обычные, так сказать, тюремные будни этот дворик бывает пуст, лишь несколько посетителей топчутся у дверей отделения приема передач, да следователи спешат на допросы заключенных. Но сейчас в Бутырке стояли горячие денечки: дворик и низкий зал отделения приема передач были заполнены густой и добротно одетой толпой. Шубы, дубленки, пыжиковые шапки, натуральный каракуль, ондатра, норка… Жены, дети и друзья полутора тысяч арестованных по операции «Каскад» подпольных дельцов со всего Советского Союза принесли передачи и добивались
Постукивая издали ключами, чтобы упредить встречу с другими заключенными, дородная деваха в форме старшины внутренней службы вела на допрос обрюзгшего, небритого сочинского майора Морозова. Не узнав Светлова, а точнее - не отрывая от пола погасших глаз, Морозов прошел мимо Светлова, зато деваха стрельнула в Марата наглыми зазывными глазами: полковник Светлов - популярная фигура и в уголовном мире, и в милиции, а популярность, как известно, действует на женщин неотразимо, даже на тюремных надзирательниц.
В приемной «кума» - заместителя начальника тюрьмы по режиму - Светлов по-свойски поздоровался с четырьмя вольнонаемными женщинами, которые работали тут в канцелярии и в картотеке, пофлиртовал поочередно с каждой, и через несколько минут у него в руках была папка с делами сокамерников Буранского: Шубаньков, Трубный, Грузилов, Черных, Пейсаченко и еще семь человек. Светлов усмехнулся - фамилии лучших «наседок» Бутырской тюрьмы были ему хорошо знакомы. Будто мимоходом он спросил у сотрудницы канцелярии:
– Кто у них старший?
– Грузилов, - сказала она и даже назвала кличку: - Доцент.
Но Светлов и сам знал Грузилова: в прошлом три побега из тюрем и лагерей, включая эту же Бутырку, общий срок заключения по приговорам семи судов - 72 года, но за успешное сотрудничество с милицией Виталий Грузилов уже седьмой год на свободе, прописан в Москве, обзавелся семьей и квартирой, а камеры Бутырской тюрьмы - это теперь место его службы. При встречах со Светловым они любят вспомнить «за старое» - как Грузилов уходил от светловской погони по Москва-реке во время Московской регаты…
– Где он сейчас?
– спросил Светлов.
– Давненько не видел…
– Завтракает. В следственном корпусе, в шестом кабинете…
– А «кум» где? Снегирев?
– Инструктаж проводит с надзирателями. Чтобы взяток не брали. Нагнали таких арестованных в этот раз - за пачку сигарет сто рублей предлагают! А Сафонова, надзирателя, помните? Сгорел! Записки передавал на волю. Пять тысяч брал за записку, оказывается…
– Н-да! Весело у вас. Ладно, пойду с Доцентом поболтаю, вспомним старое. Когда Снегирев освободится - кликните меня…
Доцент сидел в отдельной комнате - «следственном кабинете № 6», завтракал. Приведенный сюда якобы для допроса, он вольно расположился за столом следователя и не спеша с аппетитом уминал обильный, явно не тюремный завтрак: пироги с капустой и красной икрой, куриные котлетки, пышные оладьи со сметаной. И с еще большим аппетитом поглядывал на мощную казачью грудь красивой, похожей на шолоховскую Аксинью девки, которая принесла ему этот завтрак из офицерской кухни.
– А, полковник! Здорово, родной!
– приветствовал он Светлова.
– Опять бандитская пуля в руку угодила? Допрыгаешься! Садись, позавтракай со стукачом, пока живой! Не погребуй! Люська, живо на кухню! Тащи, что там еще есть! И нарзан не забудь! Я ессентуки не пью, у меня кислотность. Сколько раз тебе говорено, мать твою раскоряк!
Метнув на полковника взгляд своих рысьих зеленых глаз и дерзко вильнув задом, Люська послушно исчезла в двери.
– Зэчка или вольнонаемная?
– спросил Светлов, глядя ей вслед.
– Аппетитная шалава, да? Из зэчек. Снегирев ее на химию перевел. За ударный труд. Таких показателей добивается, что через месяц домой уйдет, вчистую.
– Ладно. Я к тебе по делу, - сказал Светлов и спросил в упор: - Буранского уже раскололи?
Доцент положил на стол вилку, внимательно посмотрел на Светлова и сказал настороженно:
– Что-то не по уставу вопросик, гражданин начальник…
– Конечно, не по уставу, - спокойно ответил Светлов.
– А шестилетнего мальчика насиловать и убивать - это по уставу?
Доцент сжал кулак, шарахнул им по столу и заорал во весь голос:
– Хватит! Нехер мне нахалку шить! Я пуганый! Мне это дело семь лет назад шили! И не пришили! Не такие, как ты! Я министру буду писать, Николаю Анисимовичу!
– При этом на красных щеках Доцента выступили бледные белые пятна - верный знак того, что он струсил. Да и было отчего - восемь лет назад жителей Комсомольского проспекта потряс случай с шестилетним мальчиком Костей Зуевым, которого нашли в мусорном ящике за рыбным магазином. Мальчик был мертв, раздет догола и до убийства изнасилован.
– Тихо, - сказал Светлов Доценту.
– Что ты мне театр устраиваешь? Я тебе еще ничего не шью. Просто не я тогда занимался этим делом. Но если будешь орать - займусь. Срок давности по этому делу еще не истек…
– Я не боюсь!
– успокоенно сказал Доцент и с ожесточением отмахнулся от мухи, летающей над его завтраком: - Суки! Мух тут развели в тюрьме! В январе - мухи! Чего вам надо знать?
– Ну, другое дело, - сказал Светлов.
– Мне нужно знать все установки, какие вам дал Краснов или Бакланов по этому Буранскому!
– Буранский!
– презрительно сказал Доцент.
– Из-за этого дерьма ты мне таким делом грозил, Марат Алексеевич?!
– Ты сам нарвался. Я у тебя, как у человека, спросил, а ты - «по уставу», «не по уставу»…
– Тоже правильно, - согласился рассудительный Доцент.
– Значит, первая установка была такая - психику поломать этому артисту. Чтоб у него тут от страха душа с поносом вышла. Ну, нам это плевое дело, сам понимаешь. Мы ему вчера с ходу тут такой театр устроили! Будто мы сплошные убийцы и педерасты. К ночи он уже плакал у следователя и на все был готовый: лишь бы его в другую камеру перевели. Ясное дело - артист, психика слабая, сломался. Тут Черных доить его начал. Ему другая установка была: взять этого артиста от нас под защиту и колоть до последней мелочи. Особенно - насчет его дружбы с Мигуном. И тайников - где у Мигуна могли быть какие-то пленки запрятаны. Ну, колоть его сейчас ничего не стоит. Он уже сутки не спит, боится, что мы его на хор поставим [6]. Только про пленки он ни хрена не знает, это точно…