Красная рябина
Шрифт:
Она небрежно повязала платок на голову, так и не притронувшись гребнем к волосам.
— Ты ж причесаться хотела, — заныла Тайка.
— Делать мне больше нечего, как среди дня причесываться. Ступай луку нарви.
Тайка так громыхнула дверью, что мать выскочила за ней на крыльцо и долго поносила ее всякими черными словами.
— Разоралась, — ворчала про себя струхнувшая Тайка, — гляди лопнешь оравши-то.
И в избу вошла тихонькая, присмиревшая. Но и мать уже отошла. Она перебирала какие-то бумажки на столе, на Тайку не смотрела.
Когда,
— Садись, — пригласила мать и поправила на голове платок. Тайка порадовалась, что хоть фартука на ней не было.
— Садись, — пригласил и отец.
— Я уже ужинал, — отозвался дядя Никифор, — спасибо. А вот посидеть с вами — с удовольствием.
Но разговор не клеился.
Тайка громко причмокивала вчерашним, чуть прокисшим борщом.
— Уж и стряпаешь ты, мамань, хоть в ресторане тебе поваром быть.
— То-то ты у нас по ресторанам привычная, — засмеялась мать. — А что это борщ вроде бы прокис маленько?
— И нисколечко не прокис, вкусный.
Тайка с отвращением запихнула себе ложку в рот и причмокнула.
Дядя Никифор поговорил с отцом о каких-то делах и стал прощаться.
— А ты что ж это, Таисья, к нам не ходишь, обидел тебя кто?
— Не-е, — протянула Тайка.
— Так приходи, я новую песню подобрал — «Колокольчики». Знаешь?
Тайка засветилась.
— А когда — сегодня?
— Давай завтра. Сегодня уже поздно.
Митька увидел Тайку еще издалека. Ага, опять тащится к дяде Никифору. Как раз сегодня они с Вовкой надумали просить дядю Никифора помочь сделать подводную лодку, а тут опять эта цапля идет.
Митька сделал вид, будто не замечает девчонку, но как только она подошла, стал посреди дороги.
— А ну, поворачивай назад.
— Пусти. — Тайка попыталась обойти его. Но Митька не пускал.
И когда Тайка силой хотела прорваться, он так пихнул ее, что она едва удержалась на ногах. Конечно, можно было пройти огородами, но Тайка не хотела и не любила сдаваться.
Они стояли друг против друга и с ненавистью обмеряли один другого глазами.
— Сделай еще шаг, не обрадуешься. Нечего тебе к дяде Никифору ходить. Ходит, только людям мешает.
— А тебе какая забота? — прошипела Тайка. — Твой он, что ли?
— И не твой. Давай-давай, поворачивай.
— Может, думаешь, он на твоей матери женится? Как же, дожидайся. У него таких, как твоя мать, в Мурманске тысячи.
Митька секунду стоял ошарашенно, а когда до него дошел смысл Тайкиных ядовитых слов, он взревел и коршуном кинулся на нее. Ребята покатились по земле. Тайка пиналась ногами, кусалась, но Митька заломил ей руки, прижал к земле. Было больно, но еще обидней лежать вот так вот беспомощной, видеть над собой яростное лицо врага и быть не в силах ничего с этим поделать. И Тайка в голос заплакала. Митька сразу скис, отпустил ее. Тайка села, размазывая по лицу грязь и слезы.
— А все равно он мать твою не возьмет.
— Болтай! — прикрикнул Митька. —
Но Тайка знала, что лежачего не бьют, а она была все равно лежачей.
— Больно ей надо замуж, — сказал Митька. — К ней весной агроном сватался. Отказала. Пускай вон кому делать нечего замуж выходят, а нам и так неплохо.
— То агроном, — не смиряясь, сказала Тайка. — А то в городе пожить, на каблуках да в крепдешине.
— Дура, — плюнул Митька. — Чего несет…
— А ты баб поспрошай. Вся деревня только про них толкует. А про мать твою так прямо и говорят: мол, денежками чужими хочет попользоваться. У моряков их много, это тебе не агроном.
Митька ничего ей не ответил. Он посмотрел куда-то сквозь Тайку чужими незнакомыми глазами и побрел прочь.
Тайка медленно встала, отряхнулась и, хоть дорога была свободна, повернула обратно.
VII
Вовка никак не мог понять, какая муха укусила Митьку. Когда б он ни зашел за ним, тот все ссылался на то, что занят. Вовка отлично видел, что это одни отговорки, но заставить его сказать правду не мог.
Сегодня он пришел звать его на Ворону ловить рыбу. Это любимое Митькино занятие, и не может быть, чтоб какое другое дело ему помешало.
Митька сидел на крыльце, постругивал палочку.
— На речку пойдем? — спросил Вовка.
— Некогда.
— Чего делаешь-то «некогда»?
— А то и делаю.
— А там, глядишь, рыбы наловили бы. Ваня Торошек штук семь сегодня принес.
Мурец сидел тут же, прислушивался к разговору. При слове «рыба» он поднял голову, мяукнул. Ребята невольно улыбнулись.
— И Мурца бы взяли.
— А на что он ловил? — почти сдаваясь, спросил Митька.
— Без ничего, на дрожание.
Вот этого Митька спокойно снести не мог. Его способом, им самим придуманным, ловят рыбу, а он сидит тут даром.
— Ладно, пошли.
— А тетя Наталья дома?
— А тебе что? — грубо отсек Митька. — На что она тебе сдалась?
— Да я так просто, — не показывая обиды, сказал Вовка. — Поздороваться хотел, давно не видел.
И, легкая на помине, во двор вошла тетя Наталья.
Она мимоходом встрепнула волосы Вовки.
— Что это тебя не видно давно? Поссорились?
— Никто не ссорился, — буркнул Митька. — Картошку я там в чугунке начистил.
— Ну прямо золото, а не сын стал, — заулыбалась Наталья. — Целую неделю, как барыня, живу, никаких мне забот.
Она села на крыльцо и стала разуваться.
— И смороду пообрал, в клети поставил.
Наталья только руками всплеснула.
— Мы на речку, — хмурясь, чтоб скрыть улыбку от похвал матери, сказал Митька.
— Иди-иди, а то все дома да дома. Лето, не успеешь оглянуться, кончится.
Мурец бежал впереди, свечой подняв хвост.
— Давай спрячемся, — предложил Вовка. Они любили эту игру — играть в прятки с Мурцом. И как только поравнялись с деревом, стали за него.