Красная рябина
Шрифт:
— Вон уже и деревня видна, — сказала мать.
— Где? — Генка видел впереди только кущу деревьев.
— В тополях спряталась. Домов там с десяток — не больше.
Скоро Генка услышал лай собаки, мелькнула среди деревьев белая рубаха или кофта. В самом деле — деревня.
Бабушка почему-то заплакала, утираясь концом головного платка, причитала:
— Большой какой Геночка стал. Маленький как колобочек был, а сейчас чего-то лядащенький.
— Возраст
— На ферме, где ж ей еще. Там все пропадает.
— Я немножко пройдусь, встречу ее. А то голова с дороги разболелась.
Мать ушла. А Генка сидел на лавке и не знал, куда деть руки-ноги от ласкового, внимательного взгляда бабушки.
— А чего ж это Федор не едет? — тихо спросила она у Генки.
— Папа? Он работает.
Бабушка засморкалась.
— Все работает, работает, и отдохнуть, поди, некогда.
— Нет, почему же, он только прошлый год отпуск не брал, а в этом году осенью будет отдыхать.
— Сюда не надумал приехать?
— Не знаю, — Генка пожал плечами, — может, и приедет.
Бабушка с грустью посмотрела на него:
— Совсем ты на Феденьку не похож.
Вот те раз, а все говорили, что он вылитый отец.
…Словно ветром распахнуло дверь. Мелькнула и замерла на пороге солнечная фигура. Горели волосы, платье, казалось — вот-вот вспыхнет, даже пальцы раскинутых рук светились, как раскаленные угли.
— Чего свет застишь! — прикрикнула бабушка.
Опустел залитый солнцем порожек. А перед Генкой стояла самая обыкновенная девушка. Белесые волосы, серые глаза и платье самое обыкновенное — желтое.
— Это кто ж — племянник мой? — пропел насмешливый голос.
Неужели это его тетка? Еще не хватало, называть «тетей» эту школьницу.
— А мамка где?
— Она… вас пошла искать.
— Это я-то «вас»? — и залилась смехом.
Генка тоже рассмеялся:
— Все-таки… тетя.
— А раз тетя, нечего зубы скалить. — И неожиданно протянула руку: — Сима.
— Геннадий, — оробело сказал Генка. Он чувствовал, что у него от смущения словно бы распухают уши. Он не мог понять, как себя вести с этой «тетей».
Бабушка гремела чугунками в печи.
— Есть скоро будем?
— Поспеешь.
Неизвестно зачем Сима подмигнула Генке и пошла через комнату. Генка следил за ней во все глаза. Вот она замешкалась у печи, и — раз! — словно невидимая сила сдунула ее. Сразу поскучнело в избе. Даже вроде потемнело. Куда она делась?
И тут под окном послышался шорох, громкий шепот позвал:
— Генка.
Генка привстал, увидел хитрющие глаза Симы.
— Иди сюда да соль тащи.
Генка вскочил, засуетился, полез в кошелку, где лежала дорожная соль…
Цепкая рука стянула его с крыльца, потащила к огородам.
Торчали из грядок
Они уселись прямо на землю, и Сима отогнула подол платья, где лежали золотистые, пропеченные картофелины.
«Так вот зачем соль», — понял Генка, Он стал чистить тонкую кожицу.
— Нежный какой, — презрительно сказала Сима и прямо с кожурой откусила полкартофелины. — Мытые небось.
Генка покраснел и сердито откусил тоже с кожурой. Картошка сразу рассыпалась во рту и оказалась такой вкусной, какой Генка в жизни не едал.
Сима надергала луку и протянула ему хрустящий пучок:
— Вкусно?
— Очень.
— То-то же. Тетя Сима знает, чем дите накормить.
Генка чуть не подавился. Он обиженно взглянул на Симу и увидел, что та как ни в чем не бывало уплетает лук, беззаботно посматривая по сторонам. Вся его обида улетучилась, и он тоже стал прислушиваться и присматриваться. Густой воздух пропах укропом и смородиной. Солнце горячими лучами ощупывало землю, кожу на лице и руках. В зарослях грядок деловито сновали муравьи. С треском раскрыла свои жесткие крылышки божья коровка.
— Хорошо тут у вас, — с неожиданным для себя чувством сказал Генка.
Сима встрепенулась:
— У вас, что ли, хуже?
— Ну, у нас… у нас город.
— А ты говоришь, — вздохнула Сима. — Кино, поди, есть.
— Кино есть, — подтвердил Генка. — Широкоэкранное. И театр есть.
— Расскажи.
— Чего рассказывать? Город как город. Ничего интересного.
— Я в Орле бывала. Пылищи там — ужас. И откуда, скажи, ее столько?
— Нет, у нас чисто.
Замолчали.
Из избы понесся над грядками напевный старушечий голос:
— Симка-а! Геня-я!
— Мамка зовет, — задумчиво сказала Сима, перебирая руками сухую землю.
— Пускай зовет, — откликнулся Генка. — Посидим тут.
Сима вскочила.
— Ты говори, да не заговаривайся, — срезала она. — «Пускай зовет»! И со своей матерью, поди, так?
Она рупором сложила руки:
— И-де-ом!.. — И побежала, прыгая через грядки.
За столом, выставленным на середину комнаты, сидела Генкина мать. Она расцеловалась с Симой, усадила ее рядом с собой.
— Выросла Серафима, совсем невестой стала. Замуж еще не идешь?
— Женихов нету, — скромно ответила Сима.
— Приезжай к нам — живо сосватаем.
— Кому нужна такая, — отозвалась бабка. — Любому скусит голову.
— Ну и что ж, что скушу, — возразила Сима. — Скушу да и выплюну. Не проглочу же.
Генка фыркнул. Мать нехотя посмеялась.
— Я думала, ты серьезно…
— Я и серьезно. Кому такая свинарка нужна?
— Кто свинарка? — спросил Генка.
— Я свинарка.