Красная страна
Шрифт:
– Думаешь, смерть тебя боится?
– Она меня любит. – Поблескивая черными глазами, Лэмб улыбнулся. И его веселье показалось страшнее, чем вспышка ярости. – Сколько я для нее сделал! Сколько людей прислал! Она знает, что лучше меня друга не найдет.
Вождь Народа Дракона грустно оглянулся.
– Если нам придется сразиться, это будет… прискорбно.
– Так часто бывает, – ответил северянин. – Я оставил попытки изменить жизнь уже давным-давно. – Сунул тихонько скрипнувший меч в ножны. – Три дня, чтоб привести детей к Бикону. Иначе я вернусь на
Шай и Ваердинур немного задержались, глядя друг на друга.
– Прошу прощения, – сказал он. – За все, что произошло, и за все, что еще произойдет.
Она развернулась и поспешила за Лэмбом. А что еще она могла сделать?
– Ты же не имел в виду то, что сказал, да? – прошипела она ему в спину, оступаясь и поскальзываясь на битых камнях. – О детях? Что дело не в них? – Она упала и больно ударилась голенью, выругалась и вскочила. – Скажи мне, что ты не это имел в виду!
– Он понял, о чем я, – бросил Лэмб через плечо. – Уж поверь мне.
Но Шай с каждым днем становилось труднее и труднее ему верить.
– Разве не ты мне говорил, что, если собираешься убить человека, не стоит его предупреждать заранее?
– Иногда правила нужно нарушать, – пожал он плечами.
Когда они вернулись в развалины, вскарабкавшись по склону, Свит зашипел, запустив пятерню в мокрые волосы.
– Что вы натворили, черт побери?!
Остальные тоже не пришли в восторг от внезапной вылазки.
– Я оставил наживку, которую ему придется заглотить, – ответил Лэмб.
Шай выглянула в пролом. Ваердинур только сейчас выбрался на берег, ладонями стряхнул с тела капли воды и спокойно оделся. Посмотрел на руины, подобрал посох и ушел, прыгая с камня на камень.
– Ты все усложнил, – сказала Кричащая Скала, убирая трубку и подтягивая ремни на походном мешке. – Теперь они придут. И быстро. Надо возвращаться в Бикон.
– Я остаюсь, – заявил Лэмб.
– Что? – удивилась Шай.
– Мы договаривались выманить их туда, – вмешался Джубаир.
– Выманивайте. Задержка может все испортить. Я не буду ждать, пока пьяный в дымину Коска заявится сюда и убьет моих детей.
– А что тогда, черт возьми? – Шай основательно надоели выходки Лэмба. – Каков теперь замысел?
– У замыслов есть дурная привычка не оправдываться, когда ты слишком уж на них полагаешься. Просто придумаем новый план.
– Мне не нравятся люди, которые нарушают соглашение. – Кантик бросил на него очень хмурый взгляд.
– Ну, можешь попытаться сбросить меня в пропасть. – Лэмб уставился на него. – Заодно и проверим, кого Бог любит больше.
Джубаир долго стоял, прижав кончик пальца к губам, а после пожал плечами.
– Я предпочитаю не беспокоить Бога по мелочам.
Дикари
– А я доделал копье! – закричал Пит, стараясь произносить слова недавно освоенной речи так, как учила Ро, и показал работу отцу.
У него получилось хорошее копье. Шебат помогал с обвязкой наконечника и заверил, что все сделано просто замечательно. Ни один человек не знал об оружии больше, чем Шебат. Разве что сам Создатель, который обо всем знает больше любого человека. Поэтому, если знаток оружия Шебат сказал, что копье удалось, значит, так оно и есть.
– Хорошее, – кивнул отец Пита, а сам даже не взглянул.
Он шагал очень быстро, шлепая босыми ногами мимо старинных бронзовых листов, и при этом хмурился. Пит подумал – может, он что-то сделал не так? Может, отец считает, что новое имя для него все еще непривычно? Он чувствовал вину и стыд, волновался, что совершил проступок, даже не догадываясь об этом.
– Что я натворил? – спросил он, стараясь не отставать, и сам не заметил, как перешел на прежнюю речь.
Отец заставил его умолкнуть суровым взглядом. Казалось, он сердится уже очень давно.
– Кто такой Лэмб?
Пит моргнул. Он ожидал чего угодно, но только не этого вопроса.
– Лэмб – мой отец, – ответил он, не раздумывая, а потом исправился: – Был моим отцом. Наверное… Шай говорила, что он мне не отец. – Возможно, ни один из этих двоих не был его отцом. А может, оба. Но мысли о Шай заставили его вспомнить ферму и не самые лучшие мгновения жизни. Как Галли приказал им убегать, как они пересекали равнины, а за ними и горы. Хохот Кантлисса. Он опять подумал, что в чем-то провинился, и расплакался. Ему стало стыдно слез, но от этого он плакал еще больше. И попросил: – Не отдавай меня обратно.
– Нет! – воскликнул отец Пита. – Ни за что! – На его лице отразилась боль. Все-таки именно он был настоящим отцом мальчика. – Только смерть разлучит нас. Понимаешь?
Пит не понял ничегошеньки, но на всякий случай кивнул, теперь плача от облегчения – все будет хорошо. Отец улыбнулся, опустился рядом с ним на колени и погладил по голове.
– Прости меня. – И Ваердинур в самом деле сожалел целиком и полностью. Он заговорил на языке «чужаков», потому что знал – так мальчику легче его понять. – Ты сделал самое лучшее копье, и ты – самый лучший сын. – Он погладил бритую голову Пита. – Мы с тобой пойдем на охоту, и очень скоро. Но сейчас у меня есть дела, которые я должен закончить прежде всего, поскольку весь Народ Дракона – моя семья. Ты можешь пока поиграть с сестрой, а потом я тебя позову.
Мальчик кивнул, стряхивая слезы с глаз. Он легко плакал, и это прекрасно. Создатель говорил, что непосредственность в чувствах – божественный знак.
– Вот и хорошо. И… не рассказывай ей о нашем разговоре.
Когда Ваердинур входил в Длинный Дом, то вновь хмурился. Шестеро из Совета сидели нагишом на отполированных камнях вокруг очага, трудноразличимые в жарком полумраке, окутанные паром, и слушали, как Уто поет строки из учения отца Создателя, могучего Эуза, который разделил миры и создал первые законы. Ее голос дрогнул, когда вождь оказался в доме.