Красная страна
Шрифт:
Шай понимала, что должна помочь своим, но вместо этого обвисла на колесе и блевала до изнеможения, а Темпл наблюдал за ней, лежа на боку и зажав ладонью зад, куда она попала мечом.
Корлин зашивала порез на ноге Маджуда, держа нитки в зубах. Как всегда, невозмутимая, с руками, по локоть забрызганными чужой кровью. Савиан, окончательно охрипший, приказывал сдвинуть фургоны, завалить промежутки, выбросить мертвецов и готовиться к дальнейшему сопротивлению. Шай не думала, что способна еще бороться. Они сидела, зажав коленями руки, чтобы они не дрожали, струйка крови щекотала щеку, волосы слиплись. Она смотрела на труп
Обычные люди, как сказал Савиан. Только сейчас ей удалось разглядеть, что мертвец – мальчишка, не старше Лифа. Не старше, чем был Лиф при жизни. Погибли пятеро из Братства. Кузена Джентили убили стрелами. Двоих из детей Бакхорма обнаружили под фургонами с отрезанными ушами. Одну из шлюх утащили, и никто не знал, когда и каким образом.
Нашлись считаные единицы без ушибов или порезов, и уж точно не оставалось никого, кто не вскочил бы среди ночи в ужасе, услыхав волчий вой, до конца дней своих. Шай все никак не могла унять дрожь в руках. Горела рана за ухом, где духолюд начал отрезать свою законную добычу. Она не догадывалась – царапина это или ухо висит на полоске кожи, а проверить боялась.
Однако вставать было нужно. Она представила Пита и Ро в дальних диких краях, таких же испуганных, и в сердце разгорелся огонь. Сжав зубы и ворча, она поднялась на ноги, придерживаясь за фургон Маджуда.
Наполовину она ожидала, что духолюды убрались, рассеялись, словно дым на ветру, но ошиблась. Они все еще были здесь, в этом мире, к огромному ее удивлению. Скакали туда-сюда без видимого порядка по высокой траве, пели, кричали, по-прежнему размахивая сверкающей сталью.
– Уши уцелели? – спросил Свит, нахмурившись, когда он прижал палец к порезу, а Шай дернулась. – Ну, почти.
– Они нападут снова? – спросила она, принуждая себя не отводить взгляд от кошмарных фигурок.
– Может быть, а может быть, и нет. Они испытывают нас. Размышляют, следует ли предпринять еще одну попытку.
Савиан забрался на фургон к нему. Лицо его было жестче, чем обычно, а взгляд еще подозрительнее.
– На их месте я не успокоился бы, пока не перерезал нас всех.
– К счастью для нас, ты не на их стороне, – Свит, не отрываясь, смотрел на равнину. Казалось, он создан исключительно для этого занятия. – Они кажутся дикарями, но, как правило, духолюд рассуждает вполне приземленно. Они могут быстро разъяриться, но недолго держат обиду. Оказалось, что нас нелегко перебить, поэтому, скорее всего, с нами попытаются поговорить. Потребуют от нас мяса и денег, а там пойдут своей дорогой.
– Значит, мы можем оплатить проезд? – заинтересовалась Шай.
– Мало что, созданное Богом, нельзя купить, если у тебя в кошельке звонкая монета, – ответил Свит и добавил тише: – Хочу я верить…
– Но когда мы заплатим, что помешает им опять напасть на нас и перебить? – проворчал Савиан.
– Если ты хотел определенности в жизни, надо было оставаться в Старикленде, – пожал плечами Свит. – А это – Дальняя Страна.
В этот миг со стуком распахнулась изрубленная топорами дверь в фургоне Иосифа Лестека, на пороге появился знаменитый актер в ночной рубашке, с бешено выпученными глазами и взъерошенным венчиком седых волос.
– Проклятые критики! – вскричал он, издалека грозя духолюдам пустой кружкой.
– Все будет хорошо, – сказал Темпл сыну Бакхорма.
Кажется, второму сыну. Но не из тех, кого убили. Ясное дело, у того, кто мертвый, все хорошо быть не может. Вряд ли простые слова успокоят брата погибших, но все равно Темпл повторил:
– Все будет хорошо.
И попытался сделать это как можно искреннее, хотя сердце болезненно сжималось, заставляя голос прерываться, не говоря уже о раненой заднице. Смешно сказать – ранен в задницу. И не смешно на самом деле.
– Все будет хорошо, – говорил он, как будто от повторения желание станет действительностью.
Он помнил, что Кадия твердил то же самое, когда началась осада Дагоски и в городе запылали пожары. Уже тогда было ясно, что хорошего ждать не приходится. Но чья-то ложь во спасение помогала терпеть.
Поэтому Темпл сжал плечо сына Бакхорма и сказал раздельно:
– Все. Будет. Хорошо.
На этот раз его голос звучал уверенно, и мальчик кивнул. А Темпл почувствовал уверенность в себе оттого, что мог поддержать хоть кого-то. Но не представлял, надолго ли хватит его уверенности, если духолюды вернутся.
Бакхорм бросил заступ на землю у могил. Он не снял кольчужную рубаху, застегнутую неправильно, а потому перекосившуюся на груди. Вытер лоб тыльной частью ладони, размазывая грязь.
– Нам бы хотелось, чтобы ты… сказал что-нибудь.
– Могу ли я… – Темпл закрыл глаза.
Но, в конце концов, толковые слова могут исходить и из уст бестолковых проповедников.
Большая часть людей из Братства занимались тем, что возводили дополнительные преграды, если их можно было так назвать, или пялились в горизонт, обгрызая до крови ногти в ожидании неминуемой гибели, поэтому проповедь их не заинтересовала. У пяти могильных холмиков собрались Бакхорм, его расстроенная и отрешенная жена, оставшиеся восемь детей, причем все в разном настроении – от горя и ужаса до благодушия по малолетству и непониманию; две шлюхи, их сутенер, который, хоть не замеченный в числе защитников, помогал с похоронами; Джентили и два его кузена; Шай, хмуро смотревшая на могилу Лифа, сжимая черенок лопаты побелевшими пальцами. Темпл внезапно осознал, что у нее маленькие руки, и почувствовал странный прилив симпатии. Хотя, возможно, он просто жалел самого себя. И последнее более чем вероятно…
– Боже! – начал он, но голос подвел, и пришлось откашливаться. – Иногда… кажется… что тебя нет. – Главным образом, Темплу так казалось, с учетом крови и смертей, которых он перевидел. – Но я знаю, что ты есть, – соврал он, но платили ему не за правду. – Ты над нами, ты внутри нас, ты наблюдаешь за нами. – И ничего не предпринимает, но таков уж есть он, Бог. – Я прошу тебя… Я прошу тебя – взгляни на мальчиков, что зарыты в этой земле, под этими удивительными небесами. На этих мужчин и женщин тоже. Ты знаешь, каждый из них не был святым. Но они все хотели трудиться в диких землях. – Темпл ощутил, как на глаза наворачиваются слезы, прикусил на миг губу и несколько раз моргнул, глядя в небо. – Возьми их под свою опеку и подари им спокойствие. Вряд ли кто-то заслуживает этого больше.
Какое-то время они простояли в полной тишине. Ветер трепал полу куртки Темпла и задувал волосы Шай ей на глаза. Потом Бакхорм протянул ладонь с несколькими сверкнувшими монетами:
– Спасибо тебе.
Темпл закрыл мозолистую ладонь погонщика двумя своими.
– Это был мой долг.
Слова не значат ничего. Ими детей не вернешь. Он не взял бы эти деньги, какой бы долг на нем ни висел.
Начинало смеркаться, когда Свит спрыгнул с Маджудова фургона. На западе небо розовело, и черные полосы облаков перечеркивали его, как волны морскую гладь.