Красная Валькирия

Раскина Елена Юрьевна

– Так что же теперь каешься?
– даже разозлился Баратов.
– Зачем? Если тогда за братишек не заступилась, то чего сейчас себя мучаешь? Дело это прошлое. Дезертиров все расстреливают. Не по-мужски это - в бою от врага бежать.

– Они мне все равно снятся, - безнадежно вздохнула Лариса.
– Революционеры не должны видеть таких снов, правда? А я вижу. Что делать?

– Откуда я знаю?!
– раздраженно заметил Аршак.
– Я напиваться пробовал... Еще тяжелее потом было! Наверное, к попу хорошему сходить бы надо, чтобы он тебя исповедовал. Но попа сейчас найти нелегко - постреляли мы их без числа! И тебе к нему не советую соваться - свои заметят, не простят... Попробуй помолиться, что ли. Может, Бог и без попа услышит.

Аршак

посмотрел в ее глубокие, печальные глаза, и опять вспомнилась Эмине, хрупкая, нежная, с книжкой в тонкой руке. Как ему хотелось тогда стать достойным красавицы и увезти ее, куда глаза глядят! Мечта сбылась: он увез из Кабула женщину, которая так походила на его первую любовь. И ничего хорошего из этого не вышло: умом бы не тронулась Лариса в дороге. Аршак подошел к ней, заботливо провел рукой по ее горячему лбу, и почти ласково сказал:

– Ты поспи, товарищ Лариса, отдохни... Поговорить мы еще успеем.

Сказал и вышел. Дорога предстояла длинная: нужно было отдохнуть хоть немного, пусть и в чулане для грума и с "маузером" под подушкой. Аршак спал, и во сне увозил Эмине от проклятой жабы - ее отца. Она сидела в седле у него за спиной и руками нежно-нежно обнимала. Не было никакой революции и войны. Не вышла она замуж за бакинского нефтепромышленника Асланова, и не расстреляли этого Асланова красноармейцы, когда Красная Армия добралась до Баку. Не осталась Эмине вдовой буржуя и "врага трудового народа". Не жила она в нищете на краю Баку, потому что все закрыли перед ней двери, и не умерла потом в страшном одиночестве от сыпного тифа. И не оказался ее маленький сын в детдоме, где голодом и пинками "перековывают" детей буржуев в граждан страны Советов.

А Лариса не могла заснуть: вспоминала штабной поезд Троцкого - сформированный из двенадцати пассажирских вагонов первого класса и салон-вагонов, до неприличия изысканный и напоминавший будуар избалованной куртизанки высшего разряда, а не штаб революционного главнокомандующего. В этом дворце на колесах вольготно расположились секретариат, телеграф, передвижная электростанция, библиотека, типография, ванна для командующего и царский вагон-гараж. Личному составу поезда - латышским стрелкам, личной охране, шоферам и путевым рабочим - выдали кожаное обмундирование с металлическим значком на левом рукаве. Странно было ехать в этом поезде по разоренной стране, в которой уже давно не осталось даже подобия комфорта и уюта! Но тогда Лариса твердо верила: эта роскошь по праву принадлежит героям революции.

Ларисе потом передали издевательскую песенку о чудо-поезде Льва Давидовича, которую распевали несознательные элементы в Киеве:

"Жил он в своем салон-вагоне Совсем, как прежний царь на троне. В роскошной ванне тут же брился, Затем он за обед садился. Четыре повара всегда Борцу труда Обед варили!".

Все было так: и чудо-поезд, и шикарные обеды, и роскошная ванна, и она сама - в свите председателя Реввоенсовета. Федор не мог простить ей этой единственной за их совместную жизнь измены. Но что она могла поделать тогда: отказать председателю Реввоенсовета значило получить расстрельный приговор и себе, и тому же Федору. Главком нашел бы, в чем обвинить бывшего балтийского мичмана, а ныне - командующего Волжской флотилией. В те времена за преступную халатность, за трусость перед лицом врага, за саботаж, за просто так, без счета расстреливали командиров и комиссаров. Лариса прекрасно помнила, как Лев Давидович продиктовал своему секретарю: "Каждый комиссар должен после всякого несчастья с его частью отдать себе ясный отчет в том, на ком лежит главная вина, донести о негодных командирах, а в случае необходимости арестовать на месте явных шкурников, которые не прочь носить в мирной обстановке звание

командира, а в бою прячутся за спину своей части и толкают ее к отступлению в безопасное место. Долг комиссара добиваться через Революционный трибунал расстрела таких негодяев!".

Вот и пришлось прокатиться в чудо-поезде до самого Свияжска, а потом отбыть в Нижний Новгород к мужу, флаг-секретарем на флагманский корабль Волжской флотилии, бывшую царскую яхту "Межень". И даже посвятить "дорогому и нежному другу Льву Давидовичу" поэму "Свияжск". Дорогому? Нежному? Да она не могла даже вспомнить о нем без отвращения! Истеричный любовник с трясущейся козлиной бородкой, который был болен "зеркальной болезнью": обожал свое отражение в зеркале. Самовлюбленный актер, репетировавший фронтовые речи в ванне - с заряженным револьвером в руках! Лариса как-то сказала, полушутя, полусерьезно, что Лев Давидович, совсем как великий французский революционер Марат, любит работать в ванне.

– Уж не хотите ли вы, дорогая Лариса Михайловна, стать новой Шарлоттой Корде? Нет ли в ваших прелестных ручках ножа, чтобы меня зарезать?
– пошутил Лев Давидович. И угрожающе добавил: - Не получится, у меня 500 человек охраны.

Лариса и боялась, и ненавидела его одновременно. Она хорошо помнила, как Троцкий диктовал постоянно сменявшимся секретарям свои фанатичные воззвания:

"Всякий негодяй, который будет подговаривать к отступлению, дезертирству, невыполнению боевого приказа, будет расстрелян.

2. Всякий солдат Красной Армии, который самовольно покинет боевой пост, будет расстрелян.

3. Всякий солдат, который бросит винтовку или продаст часть обмундирования, будет расстрелян.

4. Во всякой прифронтовой полосе распределены заградительные отряды для ловли дезертиров. Всякий солдат, который попытается оказать этим отрядам сопротивление, должен быть расстрелян на месте.

5. Все местные Советы и комитеты бедноты обязуются со своей стороны принимать все меры к ловле дезертиров, дважды в сутки устраивая облавы: в 8 часов утра и в 8 часов вечера. Пойманных доставлять в штаб ближайшей части и в ближайший военный комиссариат.

6. За укрывательство дезертиров виновные подлежат расстрелу.

7. Дома, в которых будут открыты дезертиры, будут подвергнуты сожжению.

Смерть шкурникам и предателям!".

На прощание Троцкий подарил ей алмаз из остатков царского золотого запаса, который Комучевцы - члены эсеровского контрреволюционного правительства - не успели эвакуировать из взятой красными войсками Казани.

– Это вам, дорогая Лариса Михайловна, небольшой презент - за то, что вы не стали новой Шарлоттой Корде и не зарезали меня в ванне, - пошутил Главком, но от его змеиной улыбки Ларису, как всегда, бросило в дрожь.
– Желаю удачи вам и товарищу Раскольникову! Счастливчик этот Федор Федорович, у него такая жена!

– Дорогой Лев Давидович, вам не стоит завидовать Федору, - ответила она тогда. И не удержалась, съязвила: - Товарищ Ленин женат на великой революции, а вы - на Красной Армии. Впрочем, и ваши настоящие жены ничуть не хуже. А мне не подойдет роль Инессы Арманд. Отпустите меня к мужу.

– Что же, уезжайте, дорогая Лариса Михайловна, - картинно вздохнул Главком, - и очистите для меня от белых нашу великую Волгу. Я жду от товарища Раскольникова больших побед! Адмирал Старк - достойный противник. Желаю вам удобно расположиться на царской яхте. Там, кажется, остались наряды императрицы. Они будут вам очень к лицу!

– А вам, дорогой Лев Давидович, очень подошел вагон-гараж императора!
– Лариса снова и снова убеждала себя, что трофеи войны принадлежат им по праву победителей. И, кажется, убедила. На яхте "Межень" Федор отвел ей покои расстрелянной императрицы Александры Федоровны, и Лариса примерила чужие, с тонким запахом сирени, платья...

Едва ступив на яхту "Межень", она спросила у Федора, зачем он выбрал в качестве флагманского корабля Волжской флотилии эту роскошную царскую игрушку.