Красная волчица
Шрифт:
Люба, закутавшись в плащ, покачивалась в седле в такт шагу лошади. Одну руку она спрятала под плащ, другой держала намокший повод.
— Не замерзла? — участливо спросил Димка.
Люба повела плечами:
— Под плащ поддувает.
— Теперь уж недалеко.
Димка пустил лошадь рысью. Тропа вильнула по лужку и вышла к реке. В конце плеса показались Громовые листвяни, за ними поднимался утес. Подъехали к зимовью. Здесь, под утесом, было уже сумрачно.
Дождь продолжал моросить. Люба неловко спешилась, ноги не слушались: отсидела. Димка взял у нее повод.
— Промокла?
— Вся.
— Иди в зимовье.
Димка занес сумы с почтой, седла с потниками, пустил коней пастись. Затопил печку, принес из речки роды в котелке и поставил кипятить. По зимовью приятно разлилось тепло.
— Теперь выживем.
— Мне с соседней станции такого коня подсунули, бежит как на ходулях, всю душу вытряс, — пожаловалась Люба.
— Венька Крохаль. Я с ним потолкую.
— Все вы, ямщики, одинаковые, так и норовите почтальону подсунуть какого-нибудь дохляка. У меня уж сил нет воевать с вашим братом.
Димка сидел на маленьком чурбачке возле печки, на лицо его падал отсвет от дверцы.
— Ты уж на всех-то не кати бочку, — в голосе Димки послышалась обида.
Люба подошла к Димке и провела рукой по его густым волосам.
— Ты уж, несчастный, обиделся.
Она села возле печки на такой же маленький чурбачок, на каком сидел и Димка.
— Чем ты меня сегодня угощать будешь?
Димка оживился, взял холщовый мешочек, стал развязывать.
— Сейчас поглядим. Мама собирала. Это пироги с ревенем и саранками. Славка все промышляет. Толковый парень растет. На будущий год уже на охоту со мной пойдет. А это что? — он вертел в руках серый брусок, величиной с печатку мыла, поднес его к носу. — Сало. Странно. Откуда, оно могло взяться? Ааа! Все ясно. Тетя Глаша. Зимой Андрейка ездил на слет охотников. Подружился там с одним парнем. Тот ему гостинец дал — мясо дикого кабана. Андрейка с нами поделился и тетю Глашу не обошел. Бабка сберегла кусочек до голодного времени. Ну, спасибо.
— А у меня, Дима, сахар есть. — Люба положила на поленья несколько белых пиленых кусочков сахара.
— Да мы богачи, — радовался Димка. — Но два кусочка я конфискую для Анюты и Маши. Вот у них радости-то будет.
— Все, Дима, возьми.
— Остальные ты оставь, где-нибудь чаю попьешь.
— У меня еще несколько сухарей есть.
— И сухари оставь. Где-нибудь закукуешь на полустанке, пригодятся.
Закипел чай. Димка кинул туда чаги, снял и поставил к печке.
— Кончится война, я тебе куплю целый ящик шоколада.
— Ой, Дима, не дразни.
Поужинали. Димка с лабаза принес оленью шкуру, старенькое покрывало и подушку, набитую сохатиной шерстью.
— Развешивай свою одежонку над печкой и ложись. Я пойду коней посмотрю.
Дождь продолжал моросить. Лошади, пофыркивая, паслись невдалеке.
— Как там погода? — встретила Димку Люба. Она уже легла.
— Не дай бог и лихому человеку такую ночь провести под открытым небом.
Димка раздевался и развешивал мокрую одежду по стене на деревянные гвозди. Ему всегда было с Любой хорошо и свободно. Сколько ночей они провели в зимовьях и у костров.
Но сейчас Димка подумал, что Люба лежит раздетая, и его охватило волнение. Ему страшно было шагнуть к нарам. Черт бы побрал эту непогоду.
— Да ложись, не укушу я тебя, — отодвигаясь к стене, сказала Люба.
Димка положил голову на подушку скраешка.
— Горемычный, — в голосе Любы послышался смех. — Приподними голову-то.
Люба положила руку под шею Димки. Димка замер, боясь шелохнуться. В грудь его как сыпанули горячих углей.
Не помня себя, он обнял ее. Она послушно и доверчиво прижалась к нему всем телом.
…Очнулся Димка. Люба лежала усталая, притихшая. За зимовьем шуршал дождь. В печке потрескивали дрова. Димке было стыдно за свою неопытность. Он казался себе смешным и отвратительным. Как он теперь посмотрит в глаза Любе? Завтра довезет ее до следующего полустанка и— умчится. И пусть она думает о нем, что хочет. А он ей больше и на глаза не покажется.
Заржала лошадь. Димка поднял голову.
— Ты еще никого не любил? — ласково спросила Люба.
— Нет, — ответил Димка и не узнал собственного голоса.
— Прости меня. — Люба обняла его. — Желанный мой…
И новый прилив нежности оглушил Димку…
Ночью дождь перестал, но утро было сырое, хмурое. По небу неслись рваные облака, дул порывистый ветер. Пока Димка седлал лошадей, Люба сварила чай.
В полдень они были на соседнем полустанке. Ямщики обменялись почтой. Люба улучила момент, когда Димка был один возле лошадей, подошла к нему.
— Кто меня на обратном пути встречать будет?
— Андрюшка. Его очередь.
— Может, ты встретишь?
— Ладно, — все еще смущаясь, ответил Димка.
— Мой милый, — Люба ласково дотронулась до его руки. — Счастливо.
Люба пошла к своей лошади. Димка с нежностью посмотрел ей вслед.
Ленка уже больше недели не видела Димку. Повез почту с верховья, думала — зайдет. Ждала его вечерами. А он опять уехал. Сегодня только после обеда вернулся. Ленка издали видела, как они проехали с Любой к почте. Посмотрела, и заныло у нее сердце. По деревне уже давно расползались слухи, что любовь у них. «Тоже невеста нашлась. Радехонька, что муж погиб», — со злостью думала Ленка.
Димку она встретила вечером на реке. Он вычерпывал воду из лодки.
— Как съездил?
— Сегодня у речки Окуневки медведь нас полдня не пропускал.
— Он что — сдурел?
— Наверное, на берегу сохатого задавил. Мы только подъедем к речке, он вываливается на тропу. И на нас с рыком. Мы назад. Три раза пытались проехать, он три раза нас встречал. Медведь-то здоровый. Я уж стрелял по лесу, не помогло. Разозлил только. Пришлось делать плот и переправляться на другую сторону Каменки. Только поравнялись с Окуневкой — медведь выскочил из леса, кинулся в реку и плывет к нам.