Красно Солнышко 2
Шрифт:
— И не пожалеешь…
И ласково улыбнулась своей новой родственнице. Льот взглянула на княгиню, замотала отчего то головой, потом взмолилась, скрестив руки на груди:
— Кто вы? Я вас не вижу!
— Князь он наш. Добрыня. А это — супруга его, Ольми. И сын их, Кондор.
— А ты…
— Младший он. Дар Соколов, Льот.
Шагнули вперёд князь вместе с супругой, обняли девушку оба:
— Добро пожаловать в род, Льот…
Глава 19
…Вот и пять лет пролетело, как один день. Империя объединённая растёт и процветает. Народ в ней прибавляется. С каждым днём всё больше и больше. Тамплиеры слово своё держат — выкупают рабов на рынках невольничьих по всему миру им известному, да везут на Острова Поющих птиц. Не один десяток тысяч людей скупили, и уже плотно прикрыта граница с Мокрыми лесами, что реку Гремящую[59] окружают. Расчищаются делянки в тех лесах непроходимых медленно, но верно. Отступают джунгли постепенно, освобождая почву невиданной урожайности. Истребляют и диких людей-людоедов, что в тех лесах обитают. Разыскивают тайные храмы майя, выжигают их дочиста, не щадя никого. Растёт армия, сил набирается, оружие новое осваивает. Как станки новые
…Ольми супругу своему ещё одного сына подарила. А потом — девочку, красивую, как мама. У Дара уже четверо малышей растёт, живёт он с Льот своей душа в душу, воспитывает детишек, да Марка-Приёмыша. Тот вымахал крепким, как отец его настоящий, но как лето наступает, и отроков из Слободы домой отпускают, едет парнишка к приёмной матушке в Нордланд, норвежке Гудрид. А та к нему прикипела, словно к единокровному сыночку. Своих то детишек ей Боги не дали, поскольку мужа у неё нет, плохо совсем у норгов с мужчинами. Молодые ребята то подросли, так среди ровесниц себе жён взяли. Кто по две. А кто по три. Не возбраняется это ни верой в Одина, ни в Троицу Жизни. Можешь если — хоть сколько бери. Но беда, коли жёнки на тебя ополчатся — не рад свету будешь. Словом, всё вроде бы хорошо, и людоедов придавили так, что те высунуться боятся, да тревожно на душе у князя. Уж больно всё гладко получается. Бывало, станет возле карты большой, где мир нарисован, задумается — что не так? И вроде всё нормально. Нет нигде тревожных пометок, что означают войну или восстание народное. Про последние, кстати, только в преданиях говорится уже… Но чисто всё. Словом, сплошное благодушие и спокойствие. Ольми у мужу подойдёт, обнимет сзади, прижмётся щекой к спине, вздохнёт — тоже ей тяжко. И так же, как супруга её, предчувствия нехорошие мучают. Что же не так в Империи гигантской, доселе невиданной? Ведь всё хорошо! Народ сыто, трудолюбив, послушен. Стройки идут непрерывные, рудники и шахты добывают полезное из недр земных. Мастерские работают, и товар их не залёживается, разлетается мгновенно… Звали Льот-Ясновидицу, жену Дара, та тоже долго у карты стояла, потом показала на два места, мол, там страшное будет. Но ведь эти края… Допустим, что одно из них, острова Поющих птиц, к Державе относятся. Но крепость там построена на века, громадная, прочная. Гарнизон почти пять тысяч человек, вооружённых по последнему слову военного искусства. На стенах огнебои огромные, запасы зелья[60] таковы, что можно год непрерывно из оружия стрелять. Запасы продовольствия такие же. Колодцы тайные внутри выдолблены. И флот Державы постоянно в бухте находится. Кто сможет твердыню такую захватить?
А второе место — рядом с государством луров, на Восходе, почти внизу самом. Там, где посольство ещё Ратибором-Отступником посланное, сгинуло бесследно. Поначалу то славы самих луров подозревали, но те смогли доказать, что проводили посланцев честь по чести, до самых своих границ. Проверили тайники, подтвердили, что правду те говорят. И уже в степях огромных, что разделяют луров и Государства Цинь[61] и Си Ся[62], исчезли славы. Так то совсем места дикие, славами не исследованные. Что же страшного оттуда для Империи прийти может? Но не верить супруге брата младшего резона нет. Сама Ольми признала, что та обладает редчайшим даром Видения, и может точно сказать, что и где случится. Так куда же силы направить? Не знал Князь-Император. А распылять свои не слишком большие то силы может только безумец. Но с криком пробудилась ночью Светлая Ведунья — прозвище такое в народе Льот получила. Билась она в трансе колдовском, кричала, что нужно как можно скорей помощь на Острова послать. И не раздумывая ни мгновения, отдал приказ Добрыня. И уже наутро после случившегося двинулись корабли флота Империи через океан Старый к крепости-заставе, снаряжённые для боя жестокого и беспощадного. С башни Детинца Славграда смотрела им вслед супруга Дара, шепча беззвучно единственную просьбу к Троице Жизни — чтобы ветры попутные были, и успела бы помощь только. Сто десять кораблей с полным нарядом, и впервые — инки. Государство одно, значит, и армия единой должна быть. Пусть не полностью наряд корабельный из соотечественников супруги государевой состоял, но на треть точно. И вились по ветру перья пышных уборов командиров с медной кожей, и звенели над волнами гимны причудливые. Но Дар, командующий эскадрой, уже дал себе слово, что по возвращении поставит вопрос сурово — одна армия? Значит, одно оружие, одна одежда, одни звания у командиров. И нынешней вольницы не будет. То ли сам он Льот заразился, то ли просто часть своего предчувствия у неё позаимствовал, но чуял воин, что едет на сечу кровавую…
…Мухаммед ибн-Тумарг был взбешён — неизвестные варвары посмели основать крепость на островах, принадлежащих ему! Не для того он десять лет проповедовал среди племён харга и тинтата своё учение. И вот только его должны были признать Махди[63], как некий прохожий спросил, почему на островах близ земель, подвластных Альморавидам, без всякого разрешения стоит крепость белокожих варваров, которые хозяйничают в окрестных водах, как хотят? И тогда вожди отказались от того, что так ждал Мухаммед, и отложили своё решение до тех пор, пока ибн-Тумарг не очистит всю землю от презренных иноверцев. Два года новых скитаний, новых проповедей, и самое главное — сбор сведений от тех, кто поселился на островах. Христиане? Альморавид считал, что это так. Ибо два раза в год десятки кораблей под восьмиконечным крестом проклятых Аллахом тамплиеров приходили туда и обратно. Несколько раз его люди пытались напасть на караваны, но безуспешно. Слишком хорошо те охранялись. Тогда Мухаммед решил зайти с другой стороны: под покровом ночи небольшая галера высадила крошечный отряд из десятка воинов на самом большом острове, где чужаки построили к невиданно короткий срок свою могучую крепость. Им было вменено в обязанность узнать всё, что только можно, но самое главное — разведать откуда, и кто такие чужаки. Спустя месяц корабль вновь забрал разведчиков, и те, склонив головы, рассказали, что люди те из земель неведомых, но их немного — всего около пяти тысяч. А ещё в их бухте десять невиданных кораблей, напоминающих византийские двухкорпусные дромоны, но другой постройки. Говорят же те, кто живёт в крепости, на неизвестном языке. Но ни крестоносной постройки, ни тамплиеров внутри её воины не видели. Долго размышлял ибн-Тумарг, но всё же титул Махди был так желанен… И бросил он клич, созывая верных Аллаху воинов, и строились корабли, чтобы вместить всех тех, кто захочет помочь будущему пророку очистить принадлежащие ему острова. А заодно разжиться невиданной красоты и силы оружием, и захватить новых пленников, которые силой и ростом огромны, а значит, смогут трудиться на благо своих хозяев. И вот, спустя год после подготовки, флот, осенённый священным знаком полумесяца, готов был перевезти громадную армию из почти пятидесяти тысяч человек, а так же припасы, на побережье острова. Конники и пехотинцы, мастера осадных машин и техника двинулась вдоль побережья пешком, а корабли должны высадив первую волну, долженствующую запечатать иноверцев в своих стенах, совершать перевозки свежих сил прямо оттуда. Ибо так было проще и быстрее. Наконец, под вопль муэдзина, благословляющего поход на неверных, двинулись корабли и флот на крепость, что стоит на островах, до сей поры и не нужных то никому из арабов…
… Начальник крепости Вольха Кузнецов был чистым славом. Что значило, без примесей. Из первой волны поселенцев, что из Арконы Благословенной прибыли на новые земли, род свой вёл. И получилось как то так, что не смешивалась его кровь ни с кем другим — ни с меднокожими, ни с иннуитами, ни, тем паче, с лурами. Последние сами насчёт женского пола имели устойчивый и постоянный недостаток. Но тем воин ничуть не кичился и не хвастался. Просто обладал он зелёными глазами, да светлыми волосами. Росту же был среднего, и ничем особым, кроме въедливости своей, до случившегося замечен не был. С утра до позднего вечера службу нёс: надзирал за стройкой, которая постоянно велась, проверял запасы. Как хранятся, не истёк ли срок годности, не попортили крысы продукты за снасть воинскую. Ну и, кроме того, не гнушался самолично проверить часовых на вышках и стенах. В грудь себя кулаком не бил, вёл себя с подчинёнными ровно, никого не выделяя. И семьёй, к своим тридцати пяти годам, так и не обзавёлся, да и детишек у него не было прижитых ни от кого. Хотя желающих хватало. С первого дня командовал воин в крепости, и знал её и округу, как никто другой…
…Под покровом ночи крались берберские гурабы, дхау, шебеки, дау[64] подойдя к началу архипелага, от островка к островку, прикрываясь иззубренными вершинами гор. Флот должен был скрываться до последнего момента, обеспечив высадку первой партии воинов по возможности незаметной. Но, как всегда бывает в самых продуманных планах, вмешался фактор случайности, а именно — двое мальчишек, на спор среди сверстников забравшихся на самую высокую скалу главного острова. Именно оттуда самый глазастый из них различил торчащие мачты из-за соседнего острова, который отделял от крепостного всего лишь узкий пролив в семнадцать вёрст… А потом был сумасшедший, на грани смерти, спуск по почти отвесному склону, когда срывалась кожа с рук, хватающихся за колючие кустарники, ломались ноги в попытке уцепиться за трещины в камне, и нескрываемое изумление, появившееся на всех лицах при ввалившихся во двор крепости при виде окровавленных отроков в разорванных в клочья одеждах…
…Вольха сразу приказал готовиться к бою, и внутри загремел барабан, играя тревогу. При резких звуках крепость сразу наполнилась топотом ног — воины бросились в арсеналы, получая доспехи и оружие. Не повезло арабам — их заметили. Одновременно все десять двулодников, находящихся в гавани, начали готовиться к выходу. Посуровев, моряки заряжали свои огнебои, проверяли личное вооружение, и, наконец, по сигналу рога, вздёрнули разом паруса, выводя чёрные корпуса из бухты. В гавани корабли славов представляли собой всего лишь плавучие форты — места для манёвра там не было. А глубины начинались буквально с двухстах саженях от берега[65], и там то могучие двулодники могли показать себя во всей красе. Но сейчас славы шли на разведку: что за находники, сколько их — находящимся в крепости воинам необходимо было знать как можно больше о враге…
…Ибн-Тумарг с ненавистью посмотрел на солнце, высоко застывшее в небе. Ещё не скоро начнёт темнеть! Опять терять целый день, когда можно уже начинать войну! Отвернулся, смахнув выжатую беспощадным светилом слезу, перевёл взгляд на бирюзовую волну, ласково плещущую в прошитый джутом дощатый борт. Но и тут искры, играющие на гребнях моря, по-прежнему жгли глаза. Проклятые Аллахом места! Ничего! Осталось немного! Сегодня ночью он сделает новый шаг к славе Махди…
— Корабли! Корабли неверных!
Что?! Откуда? Шпионы клялись, что те ни разу не выходили из гавани! Неужели их предали?! Имам вцепился в деревянный борт с такой силой, что холёные ногти хрустнули, переламываясь. Проклятие ифрита! Всё летит в пропасть! Внезапность, планы, успех похода…
— Вперёд! Высаживаться! Немедля!
Он буквально провизжал срывающимся голосом эти команды, беснуясь от злобы. Отдыхавшие после ночного перехода матросы потянули снасти, ударили по спинам чернокожих рабов-гребцов, послышались вопли боли… Проревели зурны, дублируя приказ, замахали сигнальщики своими флажками. Флот пришёл в движение — пока лишь образно, но уже до начала последнего рывка оставались считанные мгновения. Не зря в моряки отбирали очень строго, и лишь лучших из лучших…