Красно Солнышко 2
Шрифт:
— Хорошо.
— Вылазку будем делать?
Вольха отрицательно махнул рукой, потом пояснил:
— Нет. Спугнём. Нужно, чтобы они наверх залезли. И побольше. Там мы им гостинцы заготовили. Лишь шнур огнепроводный зажечь. А потом добьём, что останется.
Разведчик кивнул, удалился. А воевода задумался — риск, конечно, большой. Но и ставка велика. Придётся какое то время побыть под обстрелом камнемётных машин. Заманить врага на гору, после взорвать захоронки с огненной смесью. Ведь был же против он постройки на берегу моря такой Заставы! Нужно было поставить крепость в середине острова, где удобные долины, и места больше. На берегу — всего пару башен с огнебоями, чтобы стерегли бухту, где идёт торг с тамплиерами, и дорогу проложить. Было и безопаснее бы, и не светилась бы так крепость во всей окрестности. Впрочем, теперь то деваться некуда. Если бы, да кабы — во рту росли грибы, то был бы не рот, а полный огород! Будет отчёт писать о нападении, всё выскажет. В любом случае, крепость придётся перестраивать и расширять — берберы теперь не отстанут, начнут нападать всё время. Не успокоятся, пока не захватят, либо пока мы их всех не истребим. Хотя ему лично,
…Против ожидания Мухаммеда, обстрел из луков ничего не дал — гяуры словно вымерли. Ни один из них не появился во дворе, ни на стенах. Выпущенные стрелы пропали зря. Он лично видел с вершины горы, на которую явился вместе с инженерами, которые приступили к сборке частей своих машин, чтобы посмотреть на врага воочию. Тщетно. Сколько он ни стоял, так и не увидел ни одного. Зато вблизи в дальнозоркую трубу удалось увидеть, что Махди никак не ожидал от западных варваров — необычного вида внутренность крепости. Сколько он не пытался рассмотреть, ни над одной из внутренних построек не было знака креста, символа крестоносцев. Да и сами постройки сильно отличались от виденных им прежде — слишком тщательная подгонка камней, слишком аккуратная кладка, слишком… Короче, слишком много «слишком». Сколько времени нужно, чтобы построить такую мощную и большую крепость, спросил себя ибн-Тумарг, и сам же дал ответ — не менее десяти лет и не менее десяти тысяч строителей. Но по всем собранным данным ещё семь лет этого укрепления не было! И где здесь можно разместить, а главное — чем прокормить такую ораву народа? Рыбой? Пусть её много, но за такое время кормёжки одной морской пищей разовьются болезни, и значит, будут могилы… Впрочем, и не будут, если хоронить трупы в море… Однако, кто из известных ему властителей способен на такое? Вот здесь Мухаммед и не находил ответа…
— …Как там снаружи?
Вольха взглянул на наблюдающего за врагами через скрытые бойницы воина. Тот махнул рукой:
— Ничего не видно.
— А слышно что?
— Стучат топоры и молотки. Бьют железом по железу и железом по дереву. Верёвки скрипят. Камни бухают едва слышно. Видно, таскают да сваливают в кучи. Но в основном орут, словно оглашенные.
Воевода кивнул:
— Продолжай. Вряд ли сегодня что серьёзное будет. Но если что — знаешь, что делать.
Часовой кивнул в ответ, вновь приник к бойнице. Чуть слышно щёлкнуло — снова ударила стрела, выпущенная наугад…
…- Великий, инженеры докладывают — машины собраны. Можно начинать.
Запыхавшийся гонец склонился перед ибн-Тумаргом. Тот довольно оторвался от вкусного плова, вытер жирные руки о поданное ему полотенце, провёл ладонями по лицу, по ухоженной бороде:
— Велик Аллах! Пусть начинают немедля.
— Да, Великий…
Воин убежал, и Мухаммед навострил уши — некоторое время ничего не происходило, потом донёсся далёкий крик, в котором можно было разобрать священные слова «Аллах Акбар», и, наконец, сухой треск ударившейся о перекладину балки гигантской ложки, которая выбросила первый камень. В наступившей ночной тишине, озаряемой лишь кострами, возле которых под удары ладоней отплясывали воины, звуки разносились очень хорошо. Словно по команде все пляски прекратились, наступила невероятная тишина. Снова сухой удар дерева о дерево, затем гулкий звук камня, врезавшегося во что-то. Но… Треска от лопнувшего или выбитого булыжника кладки Махди так и не различил… Впрочем, слишком рано или слишком далеко. Проклятие Азраила! Опять слишком много «слишком»… А потом… Темноту ночи вдруг разорвало пламя, стеной ставшее на мгновение на самом верху горы, где инженеры собрали свои машины… Мгновение спустя глухой гул заставил содрогнуться саму почву под ногами, и свист тысяч камней, несущихся в воздухе, и тупые удары их о человеческую плоть, вопли искалеченных и раненых, короткие вздохи умирающих, и донельзя противное ощущение, что он проиграл… Ночью Мухаммед просто не рискнул послать людей на вершину горы, где был столь огромный взрыв. То, что ворвалось много пороха, он не сомневался — сам лично видел, как бочка с таким составом вынесла ворота одного из непокорных городов. Правда, сколько же пороха нужно было заложить, чтобы снести половину вершины, превратив её в иззубренные клыки. При всём желании теперь невозможно не то, что установить камнемёты, но даже просто поставить отряды стрелков, могущих запереть гяуров внутри своих домов и дать возможность воинам Аллаха подойти к стенам и вскарабкаться на них с помощью обычных штурмовых лестниц. Кое-как, с помощью верёвок пророк взобрался на вершину и ахнул — сплошные ямы, неведомой силой выдолбленные в монолите скалы. Ни следов больше трёх тысяч воинов и мастеров камнемётных машин, лишь закопчённый изломанный камень. Не говоря уж о самих машинах, части которых с таким трудом подняли на вершину и уже там собрали. Он разъярился до такой степени, что на губах появилась пена. Священный транс! Воздев руки ибн-Тумарг завопил, забесновался, пока, обессилев, не рухнул прямо на копоть. Почтительные руки подхватили Махди, подняли, бережно спустили вниз, к подножию горы, уложили на мягкий пушистый ковёр. Воцарилась почтительная тишина, наконец тот пошевелился, поднялся, слабо произнёс:
— Убейте их всех. Никого не щадить!
Взвыла зурна, и, испуская дикие вопли, воины бросились вперёд. Но пророк махнул рукой, приказывая остановиться — разум уже вернулся в воспалённый мозг:
— Отставить! Пусть корабли доставят всех! И тогда мы пойдём на штурм! А пока обложить крепость так плотно, как только можно! Чтобы ни одна мышь не могла ни войти, ни выйти оттуда!
— Аллах Акбар!..
…Воевода откровенно беспокоился — враги не начинали штурм. После того, как ночью заложенные ещё при строительстве мины уничтожили их технику и добрую четверть воинов, высадившихся с кораблей, сразу ушедших обратно, арабы больше не предпринимали ничего против крепости, если не считать плотного кольца, обложившего её стены вне досягаемости выстрела из лука. Чего же они тянут? Вода в колодцах в избытке. Продовольствия — тоже. Роют подкоп? В сплошной скале? Но все слухачи, размещённые в подвалах, в один голос утверждают, что ничего похожего на такие работы не слышно. Тогда что? Ответ только один — помощь. Не зря их флот так быстро отчалил — они пошли за подкреплением. Сейчас на берегу около семи тысяч человек. Против пяти в крепости. Штурмовать бесполезно. Стены дают не то что паритет сил, а даже превосходство. Значит, арабы ждут подмоги. Пусть ждут. Скоро должен прийти флот Державы за переселенцами, и тамплиеры, которые их привезут. Тогда можно будет ударить по врагу и навсегда отучить их соваться к славам. А пока вернулись те девять кораблей, что всегда находились в крепости. Правда, всего девять. Десятый взорвал сам себя, когда не смог отбиться от абордажа. Значит, обоим сторонам остаётся только ждать. И здесь преимущество на стороне славов: воины крепости, пользуясь тайными ходами, могут совершать вылазки, уничтожать одиночных бойцов, запасы продовольствия осаждающих. Да мало ли как…
…Каждую ночь исчезали часовые. По три, по пять человек. Дошло до того, что воины отказывались выходить на посты меньше, чем по десятку. Ибн-Тумарг рвал и метал, но ничего не мог поделать — штурмовать крепость с оставшимся у него количеством воинов равносильно самоубийству. Вот когда корабли привезут все пятьдесят тысяч, тогда он поговорит с защитниками по своему. А пока — только ждать… Он взглянул на распростёртое перед ним тело, с небольшим топориком во лбу. Метали его чужаки на удивление далеко и метко, без промаха. Никогда пророк не видел такого оружия. Чуть изогнутая рукоятка, покрытая неизвестной резьбой. Прямые значки на ней. И само дерево… С ярко-красным цветом древесины. Повинуясь знаку, воин выдернул топор изо лба убитого, которого тут же унесли хоронить, вытер полой халата, подал с поклоном повелителю. Тот взял, подивился немалому весу, попробовал, достав кинжал из настоящей дамасской стали, построгать деревянную кровавую рукоять — тщетно. Лишь крошечная стружка упала на камень под ногами. И лезвие… Слегка синеватое, блестящее, тщательно отполированное настолько, что в отражении лезвия Мухаммед различил без всякого усилия своё лицо. Скрипнул зубами. Когда же?! Когда придут корабли? Они должны были вернуться три дня назад, а их до сих пор нет! Азраил на их головы!.. Темнело. Вспыхнули костры. Проклинали судьбу неудачники, которым выпало сегодняшней ночью заступать на пост. Ибн-Тумарг встал на колени на расстеленный коврик, обратил лицо к Мекке. Склонил спину, затем вновь поднялся, вознёс к верху руки, вышел из шатра, и закричал, как подобает святому:
— Бисмиллахи рахум…
…- Великий! Проснись!
Рука сама скользнула к лежащему под боком кинжалу, но её перехватили, и незнакомый голос шепнул:
— Великий, не изволь гневаться, но дело не терпит отлагательств. Пришли важные новости.
Мгновенно весь вспыхнувший было гнев исчез, и Мухаммед порывисто приподнялся на локте:
— Флот?
— Да, Великий. Но это не всё: по пути сюда мы перехватили караван храмовников, Великий.
— Тамплиеры?! Да, великий. Они везли сюда рабов. Много рабов.
— Кто они?
— Прости, великий… Я не понимаю…
— Откуда рабы?!
— Русские, великий.
Махди довольно потёр руки.
— Я подозревал… Я чувствовал, что это…
…Простёр руку к крепости за горами.
— … Это не западные варвары! Ладно, продолжай.
Гонец снова зашептал:
— Мы доставили рабов в наш город, великий, а на корабли тамплиеров погрузили своих воинов. Сейчас здесь вся армия, великий. А меня послали вперёд известить тебя, великий.
Словно удар молнии потряс ибн-Тумарга:
— А сохранилось ли вооружение тамплиеров?
— Да, Великий! Его в избытке хватает на захваченных коггах.
Махди довольно потёр внезапно вспотевшие руки, потом совершил намаз:
— Благодарю тебя, о, Аллах!
Повернулся к гонцу:
— Слушай сюда…
И чуть слышно зашептал ему на ухо свои распоряжения…
…Вольху выдернули из главного подвала крепости, где он проверял состояние огненного зелья. На лестнице возник запыхавшийся от быстрого бега воин и торопливо закричал:
— Воевода! Флот! Флот!
…Корабли? Но чьи?! Через несколько минут торопливого бега по встроенным внутри лестницам он оказался на главной башне и приставил к глазам дальнозоркую трубу, затем коротко выругался — тамплиеры! Вот же, анчутка их побери! Как не вовремя! И не одни — за ними, ещё дальше — целый лес мачт. Значит, арабы гоняться за рыцарями, а те пытаются удрать. Придётся опять посылать своих на смерть. Может, удастся задержать врага хоть на немного, пока неуклюжие когги не войдут в бухту и не выгрузят своих пассажиров… Отдавая на ходу команды, поспешил вниз. Через некоторое время заполоскали паруса оставшихся девяти двулодников, заскрипели их снасти, благо ветер был устойчивый, хотя и не попутный. Но под треугольными парусами можно было маневрировать… Словно толкнуло что-то в сердце — драка будет жестокой. Значит… Торопливо распорядился взять на палубы дополнительных воинов. Корабли не утрудят, а против абордажа куда как пригодятся! И огнебои надо зарядить. А ну как арабы сгоряча рискнут прорваться следом? Снова взбежал на башню, приставил трубу к глазам — теперь только ждать… Массивные когги тамплиеров, медленно, но уверенно приближались к крепости. И гораздо быстрее их настигал более быстроходный арабский флот. Но вот вывернулись девять двулодников, перерезая путь преследователям, вспыхнули огни огнебоев, взметнулись вверх фонтаны воды, полетели обломки. На коггах заблестело оружие, рыцари потрясали своими мечами, что-то вопили, явно радуясь помощи.