Красное бикини и черные чулки
Шрифт:
Секретарши по меткому прозвищу Коза, по реакции которой на мое явление я собиралась определить, причастна ли она к чудесному возникновению конверта с фотографией, в приемной не было! Была совсем другая, ничуть не похожая на ту, с которой у Жанки случилась историческая потасовка под стенами «Белого дома».
— Вы Соловьева с телевидения? — спросила эта другая, прежде чем я успела что-либо сообразить. — Виктор Степаныч вас ждет. — И распахнула передо мной заветную дверь.
— Очень приятно, — ляпнула я непонятно зачем и, полная смятенных чувств, шагнула в кабинет
Вице принял меня с медовой улыбкой на лице. После дежурного обмена приветствиями я напустила на себя деловитости и выдала первый вопрос на актуальную тему борьбы с курением из подготовленного накануне перечня. Вице, в свою очередь, состроил многозначительную мину и начал заливаться соловьем, клеймя табачную рекламу. И все то время, пока он морочил мне голову своими твердыми антиникотиновыми убеждениями, я исподтишка изучала его, пытаясь составить на его счет определенное мнение. Только ничуть в этом не преуспела.
Когда заготовленные мною вопросы иссякли, я поняла, что наступил решающий момент, и со словами: «А что вы скажете на это?» — сунула руку в сумочку. Под «этим», как вы уже догадались, подразумевался конверт со скандальной фотографией, да только его-то в сумке как раз и не оказалось!
ГЛАВА 14
А теперь представьте себе мою физиономию. Я копалась в сумке, из последних сил стараясь сохранить видимость хладнокровия, а Вице все с той же карамельно-ванильной улыбочкой терпеливо ждал, чем это кончится. А кончилось это тем, что я вытряхнула содержимое сумочки прямо на полированный стол Вице. Все, включая кошелек, записную книжку, пудреницу и мобильный телефон, было на месте. Одного только конверта с фотографией и не хватало. Я даже смутно подозревала, чьи это штучки, но в тот момент всего важнее было выйти из идиотской ситуации с наименьшими потерями.
— Э… Кажется, фокус не удался! — выжала я из себя глупую шуточку. — Самое главное я забыла.
Вице наморщил переносицу:
— Что вы забыли?
— Я… Я забыла сценарий передачи о борьбе с курением…
— А что, уже и сценарий имеется? — Похоже, Вице не нашел в моем поведении ничего особенно странного.
— Собственно, это даже не передача… Скорее один из сюжетов. Кажется, я забыла вам сказать, что теперь я буду заниматься криминальной тематикой. Вместо погибшей Ольги Пахомовой. Вы, наверное, ее знали?..
Вице, как и подобает случаю, убрал с лица миндальное выражение:
— Да, немного… Она бывала у меня пару раз, как и вы сейчас. Просила что-нибудь прокомментировать. Талантливая была журналистка. Мне искренне жаль, что с ней случилось такое несчастье… Вот, кстати, и тема для серьезного анализа. Что до курения, то я не совсем понимаю, при чем тут криминал?
— Ну, может, прямой зависимости здесь и нет, — я врала напропалую, — только граждане спрашивают, как этот закон будет осуществляться. Кто, к примеру, будет наказывать его нарушителей? Милиция или еще кто?
— Думается, что здесь свое веское слово должна сказать общественность, — не растерялся набивший
— Полностью с вами согласна, — добавила я свою порцию елея и стала прощаться.
Вице — знать недаром на казенный кошт по Голландиям раскатывал — галантно проводил меня до дверей своего кабинета, у которых мы и обменялись теплым еврорукопожатием. Рука у Вице была сухая и в меру теплая, а значит, с нервами у него все в порядке. И с кислотно-щелочным балансом, я думаю, тоже. Чего не скажешь обо мне. Меня так прямо трясло от бешенства и нетерпения поскорее заглянуть в подлые Жанкины глазки, а в том, что именно она и умыкнула конверт с фотографией, я уже ни одной минуты не сомневалась.
Да кто, кроме нее, скажите на милость? Еще вчера вечером он лежал в моей сумке. В машине его тоже никто не мог свистнуть, только та же Жанка. Оставалась еще, правда, ничтожная доля процента, что я могла его где-нибудь выронить, но, честно говоря, я даже не брала ее в расчет.
В вестибюле Дома радио мне буквально под ноги бросился невесть откуда взявшийся Мелкий Пакостник и завел свою занудную волынку:
— Марина Владимировна, мне нужно с вами поговорить…
Как всегда, в самый неподходящий момент!
Наверное, небывалая злость на Жанку придала мне мужества, и я в первый раз в жизни отшила его самым натуральным образом:
— У меня нет свободного времени.
— А когда будет? — Наверное, Пакостник не поверил своим ушам.
— Для вас — никогда! — сурово отрезала я и устремилась прочь, оставив своего пожизненного соглядатая в страшном смятении. Не удивлюсь, если после моей жесткой отповеди бедный Пакостник почувствовал, как земля уходит из-под его ног, но по-другому я уже просто не могла. И потом грех ему обижаться, учитывая, что он один извел меня больше, чем все мои законные и гражданские мужья, вместе взятые.
У Жанки был жалкий вид побитой собаки. Причем не какой-нибудь там породистой, а затрапезной дворняги из тех, что ошиваются по помойкам. Мне одного взгляда хватило, чтобы окончательно удостовериться в том, что конверт с фотографией уже у Кошмарова. И, скорее всего, он сам за ним приезжал, потому что Жанка вряд ли успела бы так быстро обернуться туда и обратно. Все еще висящий в комнате смог от кошмарных кошмаровских папирос служил тому лишним подтверждением.
Завидя меня, Жанка затрепетала, как молодая осина на ветру.
— Ну ты и… — я долго силилась подобрать для нее подходящее определение, но так и не сподобилась. Ибо печатные были слишком мягкими, а непечатные я не употребляю. Задора не хватает.
Жанка, конечно, сразу стала оправдываться:
— Ты понимаешь… Я сначала не хотела, а потом… Всю ночь ворочалась, уснуть не могла. Вдруг, думаю, Вице у тебя фотографию отнимет и уничтожит… Тогда все!
— Не спалось тебе, значит. — Я взгромоздилась на подоконник. — То-то ты копытами стучала, якобы на кухню бегала. А сама — в прихожую шасть, там сумочка-то моя была, достала конвертик, а мне ни слова. А он, этот конверт, между прочим, был оставлен на мое имя, а не на твое!