Красное ухо
Шрифт:
Шагая вдоль прибрежных черных скал, Красное ухо ищет место для сидения.
Деревенские женщины стирают белье в реке. Красное ухо достает карандаш, чтобы запечатлеть эту волнующую картину: могучий Нигер и его прекрасные, горделивые нимфы, увенчанные тиарами из кастрюль (они же — местные домохозяйки). Но он не умеет рисовать, и пейзаж в его исполнении скорее напоминает кухню. Ему бы хотелось написать поэму про эту реку. Он погружается в себя в поисках истоков Нигера. Ничего не находит и очень этому удивлен.
Ему невдомек, что, сколько бы он ни конопатил строки своей поэмы и не обивал ее страницы губкой, им все равно не сдержать великого Нигера и не впитать ни капли
Он вглядывается в воду до ряби в глазах. Не могли же они вот так вот взять и исчезнуть, эти гиппопотамы. Куда они подевались? Внезапно в реку камнем плюхается зимородок, водная гладь разбивается вдребезги, и птица запросто выбирает рыбу. Красное ухо ломает голову: как бы приспособить эту технику рыбной ловли для литературного творчества?
33
Мацуо Басе — японский поэт XVII в., мастер жанра хокку.
Ночью ему снится, что на него обрушивается вентилятор и разрывает его на куски.
(Все бы прошло более гладко, поставь они на ноздри заплатки.)
Ты так заразительно зеваешь, что даже земля, не стерпев, разверзается.
Ты без устали жуешь свою жвачку. Порой ты совсем теряешь форму: возможно, обжиг пошел бы тебе на пользу. О! До чего же ты в душе недоволен своим гиппогоршком!
34
Братья Монгольфье — изобретатели воздушного шара.
Согнув палец, стучу по твоему животу — тук, тук, тук, — ты пуст, совершенно пуст, я так и думал! Ты пустой, но вместе с тем тяжелый. Такой тяжелый, да еще и ленивый!
Твоя учительница уже махнула на тебя рукой. Его и за уши не вытянуть, удрученно констатирует она.
Твоя дочь раздвигает свои бедра-челюсти, и моему взору открывается нежно-розовая слизистая оболочка, мягкая, складчатая, уже влажная от предвкушения, окаймленная стройным забором резцов и клыков, за которым — манящая воронка наслаждений и услад.
— Зря стараешься, малышка, — я женат.
Гипподром залило дождем. Почва раскисла. Это Нигер.
Твои попытки ходить по воде не могут не вызывать восхищения, но достаточно на тебя взглянуть, чтобы почувствовать всю силу земного притяжения.
Возможно, дело в том, что под твоей непроницаемой шкурой скрыта пара велосипедистов и твои конечности педалируют, вместо того чтобы грести.
Лягушке в лафонтеновском пруду с волом размером не дано было сравниться: ее желание исполнилось в реке.
Его позевывания не ускользнули от Токи.
Ах вы, соня! Не то что гиппопотам, который если и зевает, то исключительно в целях устрашения соперника. Доминирующие самцы помечают территорию, разбрасывая свои экскременты. Некоторым особям удается сохранять свои владения в течение всей жизни. Вот, видите?
Тока тычет пальцем в землю
Но, Тока, по-моему, это просто коровья лепешка.
О, внешний вид обманчив. Помните крик, который мы слышали давеча? Вы еще приняли его за коровье мычание?
Но, Тока, он и вправду походил на мычание!
Все правильно! Наши голоса, должно быть, спугнули самца, который здесь обитает. Всё, можно возвращаться — мы его уже не догоним. Гиппопотам легко разгоняется до тридцати километров в час — представляете? — зато абсолютно не способен подпрыгнуть, даже самую малость.
Ну так этим надо воспользоваться! В следующий раз будем ловить его в горах, постановляет Красное ухо.
Его взгляд скользит по бескрайним просторам в поисках линии горизонта. Он пробует землю ногой. «Меня здесь нет, — говорит земля, это сплошной песок». «Ничего подобного, — возражает песок, — это не я, а всего лишь пыль». «Допустим, — соглашается пыль, — но ведь я и есть здешняя земля». На полях лежат огромные желтые снопы скошенного сорго. Красное ухо щипает себя за руку — ну конечно! Вот эти пучки соломы и станут несущими балками его нового мировоззрения.
«Солидная соломинка, удержит, если что», — говорит Красная рука.
На своем велосипеде он объезжает аккуратные домики не обозначенной на его карте миниатюрной деревни, которая бесцеремонно разрастается, оккупируя близлежащие поля, что, впрочем, вовсе не расстраивает крестьян, которые легко могли бы стереть ее с лица земли одним движением лопаты, но не делают этого, и неспроста.
Потому что их куры очень уж охочи до этих термитов.
Далее по ходу движения расстилается поле, бесконечное и абсолютно голое, если не считать одного деревца и одной лачуги, оспаривающих друг у друга крошечный клочок земли. Еще дальше — манговая рощица, которая понемногу завоевывает саванну, намереваясь со временем превратиться в настоящий лес. Ее мечту можно будет считать осуществленной в тот день, когда белки перестанут, словно зайцы, метаться по траве и начнут прыгать с ветки на ветку. Красное ухо садится на землю и прислоняется к стволу дерева. Разъезжая по Мали, он только и делает что подыскивает себе какое-нибудь кресло, чтобы занести свои тонкие наблюдения в свой черный блокнотик. Неподалеку двое мальчишек стреляют из рогаток по горлицам. Птицы в панике прячутся в листве над головой у Красного уха, который, с одной стороны, вроде и доволен тем, что таким образом защищает слабых, но с другой — расстроен, что срывает детишкам охоту.
Вскоре гвалт над его головой становится невыносимым, и Красное ухо оставляет горличное дерево безжалостным малолетним живодерам.
Африканские деревья займут особое место в его великой африканской поэме. Тоненькое и хрупкое дынное дерево, или папайя, приносит тяжеленные плоды и не ломается, вынашивая их до самой зрелости. «Занятно, что папайей они здесь называют продукт, который во Франции всегда считался сыром», — констатирует Красное ухо и сплевывает. Кстати, у некоторых деревьев саванны ветки именно такие, какие обычно рисуют люди, не имеющие способностей к рисованию: беспорядочно разветвляющиеся и расходящиеся в стороны под прямым углом.
Красное ухо берется за карандаш.
Хитро придумано, сразу чувствуется рука матушки-природы: некоторые ветки так похожи на змей, что ни один дровосек не осмелится на них замахнуться, в то время как прячущиеся на них змеи прикидываются ветками, обманывая охотников (чье зрение, столь же слабое, как и слух, не позволяет им отличить удава от сучка). А если верить зарисовкам Красного уха, то орехи борассуса отличаются от кокосовых разве что своей овальной формой и коричневым цветом.