Красное золото
Шрифт:
Так вот и я — промучился всеми известными фрейдовыми комплексами целый учебный год, а потом позорно дезертировал. В городской краеведческий музей. Оказалось не намного лучше в смысле постоянного общения с тинэйджерами, но зато женщин в коллективе — не более половины. Все-таки попроще…
Я очнулся от раздумий — докуренная до фильтра сигарета обожгла пальцы. За окном было тихо и темно, горели только редкие оконца в доме напротив, да единственный на весь двор фонарь ронял конус тусклого света на чью-то припаркованную возле детской площадки побитую «копейку» и глухо взлаивала где-то за домами басистая псина-полуночница. Я мельком пожалел ее хозяев и соседей, потянулся, посмотрел на часы, включил газ под чайником со свистком и засыпал в подаренную мне Катей на день рождения огромную кружку (Миша назвал ее «сиротской»),
Целый месяц мне надо ждать, прежде чем я смогу убедиться в правильности своей догадки, ибо любые умозаключения, если они хотят получить право на существование, должны обрасти подтверждающими их фактами. И моя гипотеза — отнюдь не исключение. Логические выкладки безусловны и стопроцентно верны лишь для меня, потому что построены в основном на моих знаниях и интуиции, причем на интуиции — в большей мере. Так что, чем больше будет фактов-фактиков, тем лучше. Я же не из этих… мудрил, которые бедный Вавилон с места на место перебрасывают…
Утро выдалось серым и безрадостным. Пружинная стрелочка заоконного термометра упорно стремилась к нулю: к городу на цыпочках подкрадывалась весна.
Утро, как известно, вечера мудренее, поэтому мои вчерашние архивные изыскания, равно как и полночные умозаключения, уже не казались мне столь непогрешимыми и бесспорными. Наверное потому, что любую подобную ситуацию обычный — наподобие меня — серый гражданин, родившийся и получивший воспитание в такой стране, как наша, воспринимает скорее как сказку, как сцену из лихого голливудского блокбастера, нечто вроде первых десяти минут из саг о приключениях доктора Индианы Джонса, а вовсе не как реальный шанс поймать за яркие перья порхающую перед самым его унылым носом Жар-птицу. От того-то чаще всего эта самая птичка, изрядно намахавшись крыльями перед означенным инертным гражданином, в конце концов улетает восвояси и оставляет свое пышущее жаром хвостовое оперение в руках граждан менее серых и задумчивых, но зато более цепких и не боящихся об оные перья обжечься…
Сегодняшний день был субботним, но я, как обычно, отправился на работу, потому что выходной у нас, как и в большинстве музеев, приходится на понедельник, дабы в дни воскресные жаждущие приобщения к сокровищнице мировой культуры сограждане имели возможность запросто провести свой досуг не только на приподъездных лавочках, почитывая журнальчик или поигрывая в домино, и уж тем более не в самих подъездах — в компании с расставленными на заботливо расстеленной газетке бутылками (с винтом и без), килечкой в томате, неизменным огурчиком и еще двумя-тремя интеллигентно ведущими светские беседы столь же культурными согражданами — но и в самих храмах этой самой мировой культуры: музеях, театрах, арт-галереях и прочая, прочая, прочая… В общем — приобщайся, кто сколько может!
Однако практика, являющаяся, как известно, критерием истины, упрямо показывает, что по выходным приобщаться к культурным источникам никто особенно не стремится, предпочитая, по всей видимости, именно приподъездные лавочки и подъезды и приобщаясь там к иным источникам: тем самым, под килечку в томате…
А посему в музее было тихо, как в ступенчатой гробнице фараона Джосера, и весь коллектив экскурсоводов коротал рабочее время за банальным чаепитием и руганью в адрес начальства — за общую тупость, придирчивость и маленькие зарплаты. Ну, насчет зарплат было бы логичнее, конечно, ругать вовсе не директора музея или даже губернатора, а гораздо более высокое начальство… Впрочем, ругались вполне литературно, на «Вы» и шепотом, с любовью и придыханием в голосе, потому что у любых стен есть уши. И потому еще, что через несколько лет некоторые из нас сами станут начальниками и будут точно так же третировать подчиненных — своих былых коллег, между прочим — но совсем не потому, что единомоментно станут вдруг вредными или глупыми ретроградами, а, во-первых, потому что их будет точно так же донимать вышестоящее руководство, и, во-вторых, потому что так принято. Как «дедовщина» в армии: она никому не нужна, но чем я, дедушка Советской армии, хуже других, а? Ничем? Ну, значит — извольте получить в морду…
Одна из наших младшеньких научных сотрудников симпатичная девочка Верочка принесла из дома испеченный ее мамой огромный — на целый противень —
Верочка немедленно просияла, много ли девчонке надо! Я тихонько спрятал остаток своей порции в ящик письменного стола.
Верочка устроилась к нам на работу совсем недавно, недели две назад, и в первую встречу, признаться, не произвела на меня ровным счетом никакого впечатления: среднего роста стандартная брюнетка с глупыми глазами блондинки. В общем — девица как девица, ничего особенного, таких в любом выпускном классе — хоть ведром черпай. К тому же я состоял тогда при Кате, изменять ей не планировал (пока) и потому ко всем остальным представительницам слабого пола относился несколько критически. А сейчас я был подлой злодейкой Катюшей позаброшен и покинут, а потому стал смотреть на Веру другими глазами. И правильно сделал, так как, по результатам более пристрастного изучения, она оказалась вполне симпатичной невысокой брюнеткой с красивыми серо-голубыми глазами. И вовсе не были эти глубокие глаза безнадежно-глуповатыми глазками Барби, как показалось мне в первую встречу, а просто напуган был человек незнакомой обстановкой, пристальными мужскими взглядами и началом самостоятельной жизни. С кем не бывает!
О, кстати: а не отдать ли мне себя именно в ее, с тонкими запястьями и музыкальными пальцами, руки?… Мысль возникла из ниоткуда, но уже не исчезала. Тем более, что и Вера нет-нет да и постреливала в меня неопределенно-влажным взором. А что, парень я не из последних, одни усы чего стоят… И квартира у меня есть. Двухкомнатная. Пусть и малогабаритная — зато своя, потому что мама несколько лет назад вышла на пенсию и уехала жить к родне под Харьков. Ей теперь хорошо: тепло, сад-огород, а на маленькую по российским меркам пенсию на обнищавшей при самостийщиках Украине можно прожить вполне безбедно…
Впереди у меня — три безоблачных, как небо над Испанией, выходных дня. Вернее — два выходных и один библиотечный, то есть, по сути, тот же выходной. Архив, правда, закрыт, но наше непуганое начальство, озабоченное только тем, как бы поизящнее лизнуть что-нибудь господам из мэрии, об этом факте, как и положено, даже не догадывается. И не узнает никогда, смею вас уверить, потому что даже самый бестолковый мэ-нэ-эс, словно героический мальчиш-Кибальчиш, скорее даст изрубить себя на куски, чем продаст проклятым буржуинам сию страшную тайну. Кому же помешает лишний выходной?
А поскольку уик-энд дается человеку только раз в неделю, то и провести его надо так, чтобы… ну, далее по канонизированному тексту.
Руководствуясь этим мудрым тезисом, а так же ради снятия полученного в архиве стресса, я и решил провести свои выходные так, чтобы… В связи с чем в конце рабочего дня позвонил своему другу и однокласснику Михаилу с вполне определенным предложением. Он вдумчиво меня выслушал и радостно доложил, что к аналогичному выводу — относительно правильного проведения выходных — пришел и без моей помощи… Так что, сказал Миша, бросай-ка ты, дружище, протирать штаны о конторские стулья и дуй-ка ты, дружище, ко мне… Друга своего я знал очень хорошо, а потому моментально понял, что он давно от голых теоретических выводов перешел к активным практическим действиям и, как минимум, уже сутки пребывал в состоянии, которое сам же называл «бодрым расположением духа». И явно намеревался в данном состоянии пребывать не меньше, чем еще два раза по столько же.