Красноглазый вампир
Шрифт:
— Чего мы ждем? — тихим голосом спросил Том, когда они уселись в кресла, обитые жухлым бархатом.
— Да, ждем, — таким же тихим голосом ответил Гарри Диксон. — Чего мы ждем? Быть может, ничего, быть может, всё. Почти фатальный исход. Надеюсь, сегодня вечером всё произойдет, а потом навсегда растворится в небытии.
Они ждали, всматриваясь в непроницаемую темноту, ничего не видя и не слыша.
Вдруг Том Уиллс вздрогнул: появился шум.
Словно огромная толпа заполняла партер и занимала кресла. Слышался стук опускаемых откидных сидений, топот
Из оркестровой ямы донеслись звуки настройки инструментов, скрипичные аккорды и всхлипывания гобоев.
Но всё происходило в непроницаемом мраке!
В этот момент над сценой красным огнем тихо разгорелись четыре маленькие лампы, осветив далекую рампу.
Том Уиллс не смог удержаться от любопытства, бросился на балкон ложи и глянул в зал, но тут же вернулся к учителю.
— Господин Диксон, зал совершенно пуст!
— А чего вы ждали? — с ноткой иронии пробормотал сыщик.
— Но толпа… и оркестр?
— Прекрасный проигрыватель и прекрасные громкоговорители, граммофонная пластинка, на которой записаны звуки оркестра, и дело сделано, Том, — сказал Диксон. — Ни секунды не сомневался в этом!
Том молчал. Он был ошеломлен.
— Что мы увидим? Итальянскую комедию?
Сыщик нетерпеливо пожал плечами.
— Мы зрители и не больше того, — ответил он. — Только мы не знаем программы представления… вернее, некоторой его части.
Том хотел задать новый вопрос, когда его внимание было привлечено новой деталью.
— Учитель! В последней ложе кто-то сидит.
— Возможно… Дополнительная причина, чтобы вы успокоились!
Тон был резкий и категоричный, хотя молодой человек его расслышал и принял к сведению.
Кстати, было уже не до вопросов.
Невидимый оркестр заиграл вступление, а занавес внезапно взлетел вверх под крышу сцены.
Появилась небольшая сельская декорация, которую в ту ночь видел Эл слайдер.
Но одна из дверей находилась в центре сцены, пряча часть декорации.
Дверь хижины в глубине декорации распахнулась, и на сцену выпрыгнуло нечто. Нечто волосатое и чудовищное.
— Калибан!
Да, это был Калибан, которого они почти мельком видели на подмостках на улице Арлингтон-стрит в доме Шепферда.
Из темного зала донеслись громкие аплодисменты — граммофон был прекрасно настроен.
И впервые шекспировский монстр заговорил.
У него был хриплый, угрожающий голос, полный едва сдерживаемых эмоций.
— О! Мертвый зал! О! Зал, бывший свидетелем моего постыдного позора и моей боли, стань сегодня орудием мести!
Здесь меня освистали и унизили, меня, величайшего актера всех времен и народов! Меня, который превзошел бы славу самого Дэвида Гаррика, если бы Небо и Ад не сотворили меня столь уродливым. Я никогда не мог сыграть иной роли, чем ту, которую воплощаю сейчас, роль Калибана, Калибана-отверженного, урода среди уродов! Но как я его играл! Как я его ощущал!
И великая актриса ощутила это, как и я, ведь она забыла о моем уродстве настолько, что решила выйти
Я поверил в ее любовь… Но я был простак, идиот, глупец. Я не знал, что скрывается за этой любовью!
Я женился на ней, как актер, и она внушила мне мысль, что считала меня только простым, но гениальным фигляром.
Нет, нет, извращенка! Она знала, что я был состоятельным человеком благородных кровей, занимавшим почетное место в обществе, и вышла за меня лишь ради моего положения и богатства. У нее был любовник, пустое существо, и она всегда любила только его, а он, полное ничтожество, согласился на союз своей любовницы со мной, ибо жаждал завладеть моим состоянием! Но я сумел их подчинить себе, превратить в своих рабов! Я держал их страхом! Я узнал, что они убили двух поклонников актрисы до того, как она стала моей женой! Я сказал, что мне известна их тайна и что я могу одним словом послать их на виселицу. Он, трус, сбежал! Да, он сбежал, но перед бегством решил меня убить, как он убил двух других. Однако я не умер! Я вернулся и превратил свою жену в совершенно бесправную рабыню! Я стал преступником… Я совершил множество преступлений, и она была моей сообщницей. И этим я держал ее с еще большей силой!
Но соблазнитель продолжал кружить вокруг нее. Я узнал об этом и натравил на него ужасающую сообщницу, которая помогала мне во всех моих преступлениях и слепо мне доверяла. Увы, ее больше нет! Тем хуже… Я больше в ней не нуждаюсь! Моя месть в моей руке! Публика, аплодисменты!
Граммофон подчинился — послышался гром оваций.
— Комедия закончена! — завопил Калибан, распахнув внезапно дверь в центре подмостков.
Оба сыщика вздрогнули от невероятного удивления.
Два крепко связанных существа сидели на странных сиденьях. Их лица были искажены ужасом. Это были Джек Салливан, двойник Элсландера, и Офелия Мейсон.
Калибан закричал:
— Да, я заставил прекрасную Дору Старбатт жить в этом мире в облике дурнушки, хотя она прекрасна, как ясный день. Смотри, публика!
Чудовище бросилось на молодую женщину, сорвало с нее одежды, темный парик, стерло грим. Появилась женщина необычайной красоты, помертвевшая от ужаса.
— А! — усмехнулось чудовище в человечьем обличье. — И даже уродиной она понравилась юному гусенку, который видел, как она играет в бездарной любительской комедии. Звали его Скельмерсборо!.. Моя славная помощница наказала его по моему приказу! Он умер! Как умрут все, кто посмеет поднять глаза на мою жену, на мою вещь!
Чудовище немного успокоилось и заговорило почти торжественным тоном:
— Здесь, Дора Старбатт, я познакомился с вами, здесь я поверил в вас, здесь был обманут, здесь едва не умер от руки вашего любовника!
Он завопил ужасным голосом:
— Платите!
Двойной крик взлетел со сцены, ужасный, нечеловеческий. Облако искр окутало два кресла.
— Проклятье! — закричал Том Уиллс. — Он казнил их на электрическом стуле… Они мертвы!
И тут же с удивлением повернулся к ложе, откуда донеслись аплодисменты.