Красные камни
Шрифт:
– Каяться не буду. Поскольку мы видим настоящий коммунизм именно таким.
– Сергей Степанович, вы понимаете, что дискредитируете нашу Советскую Власть?
– продолжает Анна тем же менторским тоном - за которую вы, как и все мы, на фронте сражались. Дискредитируете и словами, и поступками - чему вы нашу советскую молодежь учите, у нас конечно, сейчас не тридцать седьмой год, критика и обсуждение дозволяются, и даже приветствуются, но не настолько же, и 58-ю статью никто не отменял. Вы понимаете, что если бы вашим делом МГБ занималось, сидели бы вы сейчас в допросной, на очной ставке с кем-то из ваших учеников? Впрочем, это еще не поздно организовать - если вы от нашего предложения откажетесь.
– "Разоружиться перед Партией"? Все-таки покаяться публично - а дальше, что партийный суд решит?
– В чем каяться, урод ты фашистский?
– вмешивается Валька - я высшей философии не учен, одно знаю как дважды два: делал то же, что фашисты, значит виновен! Мало они наших советских людей истребили - еще и ты, за какую-то свою идею? А уж безоружных женщин убивать, это совсем западло, мы такого даже в Германии себе не позволяли!
– А тебе что, не приходилось на фронте других на смерть посылать?
– обернувшись, с вызовом отвечает Линник - и еще одна жизнь за Родину, за Сталина, за коммунизм.
– За какую родину, японскую что ли?
– распаляется Валька (наигрывает, как договорились, или уже всерьез?) - видел я в сорок пятом самураев-смертников, когда тебя взрывчаткой обвязали и вперед под танк или на амбразуру, за своего императора банзай! А у нас, даже у штрафников не слышал, чтоб на такое, приказом посылали. Это у япошек, "Император и Япония все, твоя жизнь ничто", ну а жизнь неяпонца вообще ничего не стоит, как у фашистов и положено. Анна Петровна, по-моему этот шлемазл уже лет на пять наговорил. А ты давай, чеши языком дальше - может до вышки и докрутишь!
Сколько я знаю, Валя Кунцевич не еврей. Но иногда проскакивают в его речи характерные словечки. Причем прежде я за ним такого не замечала - а сам он намекнул, что "после знакомства с одним умным человеком". После расспрошу настойчивее - любопытно же! Или у Марии узнаю - ей ведь наверняка известно?
– Сергей Степанович, знаете в чем разница между нами и МГБ?
– говорит Анна все тем же тоном строгой учительницы - они судят людей, а мы, идеи. Нам известно, что марксизм, который вы преподаете своим доверенным ученикам, отличается от общепринятого. И возможно даже, в нем есть рациональное зерно. А как говорит диалектический материализм, практика это критерий истины. Я хочу предложить вам выступить перед аудиторией, изложив свои взгляды - и если сумеете доказать их правильность, то возможно, их даже включат в университетский курс. Ну а не сумеете - ответите за все по закону, и не только вы один! Создание антисоветской организации, да еще с террористическим уклоном, раз до убийств дошло, это очень серьезное преступление. Потому, на скамье подсудимых окажетесь не только вы, но и те из ваших учеников, кто играл в вашей "молодой гвардии" активную роль. Можете отказаться - но "при неявке на матч вам будет засчитано поражение". И это будет справедливо - значит, вы сами не уверены в правоте своих взглядов?
– Слишком заманчивое предложение - произнес Линник - и это все?
– Конечно нет!
– ответила Анна - ведь Ганну убили, а никакие высокие идеи не стоят того, чтобы ради них невиноватых убивать. Так что вы сейчас напишете, как вы приказали убить Ганну Полищук, и кто конкретно это сделал.
– Так вот что вам надо! Гестаповские штучки - а дальше, коготок увяз, всей птичке в суп?
– Все слышали, он нас к фашистам приравнял!
– тут же встревает Валька - ну вот, уже лет десять ты себе заработал. Анна Петровна, дозвольте мне к этой сволочи физическое воздействие применить? Для допроса останется годен - бить буду аккуратно. Но сильно.
Линник повернулся - мне показалось, сейчас он, как в американском фильме, попробует Вале в физиономию дать, и получит в итоге, вот любопытно мне, сначала по печени и по горлу, или сразу руку на излом и лицом в пол? Не то что мне нравится смотреть на дерущихся мужчин - но представляю, а если бы линниковские блюстители морали тогда на улице попробовали мне юбку задрать, как бы их мой рыцарь по мостовой размазал (ну и я бы конечно помогла, если на мою долю кто-то остался бы). Нет, Линник сообразил, что хуже будет лишь ему - лишь глянул бешено, и смолчал.
– Сергей Степанович, сравнение советских правоохранительных органов с гестапо, это очень серьезное преступление - говорит Анна - а если окажется, что вы и перед своими учениками такое позволяли, то я вам искренне не позавидую, а ведь мы свидетелей найдем. Вы уже наговорили достаточно, чтобы нам сейчас звонить товарищам из МГБ. Вы отказываетесь от нашего предложения - тогда не отнимайте наше время, вы нам дальше неинтересны. Ну?
– Ганна Полещук ушла с вечеринки, после очень неприятного разговора, и проводить ее вызвались трое, Михаил Кузьмин, Олесь Груша и Стася Крутицкая - произнес Линник, чуть помедлив - больше я не видел названной гражданки и ничего не знаю, что там в лесу произошло. Восемь человек могут подтвердить, что я оставался в доме, после ее ухода.
– Те же люди, кто ранее так же дружно показывали, что с Ганной никто не уходил?
– спрашивает Анна почти с издевкой - что вам было совершенно незачем присутствовать при самом убийстве, верю, а что это было сделано без вашего ведома, и более того, без вашего приказа, не верю абсолютно. Судя по тому, как вы поставили дисциплину в своей организации, "за неповиновение - смерть". Нет, возможно, что вы даже слов приговора не произнесли - но именно вы приняли решение, и тем или иным способом довели его до всех. Так что пишите правду, как было. И насчет того, откуда на теле Ганны появились следы физического воздействия, тоже не забудьте - вы девушку пытками заставляли, оправдывающую вас записку написать?
Согласится или нет? Неужели этот негодяй избегнет наказания? Нет, я понимаю, что Анна не блефует насчет передачи дела в ГБ, и тюремный срок мерзавца ждет реальный - но это будет меньше, чем то же самое, и еще с позором для того, во что он верил, как фанатик, чтобы он не мучеником запомнился, а сволочью! И это его ждет - если он согласится. А если нет - у Анны есть еще план? Господи, кто из нас двоих настоящая актриса - я, которая в кино изображаю замысел режиссера, или она, кто по жизни должна сыграть психологически достоверно, без всяких дублей, и противника (не партнера!) раскусить, на его слабые места воздействовать! Что же ты молчишь, неужели тебе, учителю, своих учеников, своих птенцов не жалко - которых ты под обвинение подводишь? Чувствую, как мой рыцарь свою руку на мою ладонь положил - после он скажет, что я напряжена была, "только искры не летели"! И что если бы месье Фаньер меня увидел, то решил бы в ужасе, что все его фантазии сбылись, касаемо демоницы Люциферы (слышала уже про этот его опус, видеть пока не довелось - надеюсь, там ничего непристойного нет, ну а убивать американцев, не вижу в том ничего позорного!).
– Мне будут даны тезисы доклада - спрашивает Линник, наконец что-то решив - или я буду полностью свободен в своей речи?
Это для него более важно, чем судьба учеников? Я думала, он для них какие-то гарантии попросит! Хотя нам в Академии на лекциях говорили, что тщеславие для преступников и террористов очень характерно, выступить со своим манифестом, пусть со скамьи подсудимых!
– Без ограничений - отвечает Анна - скажете все, что сами захотите.
Пишет наконец! Мы смотрим, молчим - в тишине лишь перо скрипит. Наконец завершил.