Красным по белому
Шрифт:
На самом верху комната Майлса Макларена. Когда он возьмется за дело, то добивается исключительных успехов. Это один из самых одаренных наших студентов, но он своенравен, беспутен и лишен всяких принципов. На первом курсе его чуть не исключили за какую-то темную историю с картами. Весь семестр он бездельничал и, должно быть, очень боится этого экзамена.
— Значит, вы подозреваете его?
— Не берусь утверждать. Но из всех троих за него, пожалуй, я поручусь меньше всего.
— Понимаю. А теперь, мистер
Слуга был невысокий человек лет пятидесяти, с сильной проседью, бледный, гладко выбритый. Он не совсем еще оправился от неожиданного потрясения, нарушившего мирный ход его жизни. Пухлое лицо его подергивала нервная судорога, руки дрожали.
— Мы пытаемся разобраться в этой неприятной истории, Бэннистер, — обратился к нему хозяин.
— Понимаю, сэр.
— Если не ошибаюсь, вы оставили в двери ключ? — сказал Холмс.
— Да, сэр.
— Как странно, что его случилось с вами в тот самый день, когда в комнате были столь важные бумаги.
— Да, сэр, очень неприятно. Но я забывал ключ и раньше.
— Когда вы вошли в комнату?
— Около половины пятого. В это время я обычно подаю мистеру Сомсу чай.
— Сколько вы здесь пробыли?
— Я увидел, что его нет, и сейчас же вышел.
— Вы заглядывали в бумаги на столе?
— Нет, сэр, как, можно!
— Почему вы оставили ключ в двери?
— У меня в руках был поднос. Я хотел потом вернуться за ключом. И забыл.
— В двери есть пружинный замок?
— Нет, сэр.
— Значит, она стояла открытой все время?
— Да, сэр.
— И выйти из комнаты было просто?
— Да, сэр.
— Вы очень разволновались, когда мистер Сомс вернулся и позвал вас?
— Да, сэр. Такого не случалось ни разу за все годы моей службы. Я чуть сознания не лишился, сэр.
— Это легко понять. А где вы были, когда вам стало плохо?
— Где, сэр? Да вот тут, около дверей.
— Странно, ведь вы сели на кресло там, в углу. Почему вы выбрали дальнее кресло?
— Не знаю, сэр, мне было все равно, куда сесть.
— По-моему, он не совсем ясно помнит, что происходило, мистер Холмс. Вид у него бил ужасный— побледнел как смерть.
— Сколько, вы здесь пробыли по уходе хозяина?
— С минуту, не больше. Потом я запер дверь и пошел к себе.
— Кого вы подозреваете?
— Сэр, я не берусь сказать. Не думаю, что во всем университете найдется хоть один джентльмен, способный ради выгоды на такой поступок. Нет, сэр, в это я поверить не могу.
— Благодарю вас, это все, — заключил Холмс. — Да, еще один вопрос. Кому-нибудь из трех джентльменов, у которых вы служите, вы упоминали об этой неприятности?
— Нет, сэр, никому.
— А видели кого-нибудь из них?
— Нет, сэр, никого.
— Прекрасно. Теперь, мистер Сомс, с вашего позволения
Три желтых квадрата светились над нами в сгущавшихся сумерках.
— Все три пташки у себя в гнездышках, — сказал Холмс, взглянув наверх. — Эге, а это что такое? Один из них, кажется, не находит себе места.
Он говорил об индусе, чей темный силуэт вдруг появился на фоне спущенной шторы. Студент быстро шагал взад и вперед во комнате.
— Мне бы хотелось на них взглянуть, — сказал Холмс. — Это можно устроить?
— Нет ничего проще, — ответил Сомс. — Наши комнаты— самые старинные в колледже, и неудивительно, что здесь бывает много посетителей, желающих на них посмотреть. Пойдемте, я сам вас проведу.
— Пожалуйста, не называйте ничьих фамилий! — попросил Холмс, когда мы стучались к Гилкристу.
Нам открыл высокий и стройный светловолосый юноша и, услышав о цели нашего посещения, пригласил войти.
Комната действительно представляла собой любопытный образец средневекового интерьера. Холмса так пленила одна деталь, что он решил тут же зарисовать ее в блокнот, сломал карандаш и был вынужден попросить другой у хозяина, а кончил тем, что попросил у него еще и перочинный нож. Такая же любопытная история приключилась и в комнатах у индуса— молчаливого, низкорослого человека с крючковатым носом. Он поглядывал на нас с подозрением и явно обрадовался, когда архитектурные исследования Холмса пришли к концу. Незаметно было, чтобы во время этих визитов Холмс нашел улику, которую искал. У третьего студента нас ждала неудача. Когда мы постучали, он не пожелал нам открыть и вдобавок разразился потоком брани.
— А мне плевать, кто вы! Убирайтесь ко всем чертям! — донесся из-за двери сердитый голос. — Завтра экзамен, и я не позволю, чтоб меня отрывали от дела.
Наш гид покраснел от негодования.
— Грубиян! — возмущался он, когда мы спускались по лестнице. — Конечно, он не мог знать, что это стучу я. Но все-таки его поведение в высшей степени невежливо, а в данных обстоятельствах и подозрительно.
Реакция Холмса была довольно необычной.
— Вы не можете мне точно сказать, какого он роста? — спросил Холмс.
— По правде говоря, мистер Холмс, не берусь. Он выше индуса, но не такой высокий, как Гилкрист. Что-нибудь около пяти футов и шести дюймов.
— Это очень важно, — сказал Холмс. — А теперь, мистер Сомс, разрешите пожелать вам спокойной ночи.
Наш гид вскричал в смятении и испуге:
— Боже праведный, мистер Холмс, неужели вы оставите меня в такую минуту! Вы, кажется, не совсем понимаете, как обстоит дело. Завтра экзамен. Я обязан принять самые решительные меры сегодня же вечером. Я не могу допустить, чтобы экзамен состоялся, если кому-то известен материал. Надо выходить из этого положения.