Шрифт:
Annotation
Роман пишется в плотном соавторстве с Саша Перовой. Амстердам. Недалекое будущее. Роботы - привычная реальность, как и радикальные исламисты, новые необычные наркотики, виртуальные бои насмерть и повальная бедность. Два напарника-детектива расследуют убийство в борделе для садистов. Казалось бы, убийца мертв и дело можно закрыть, но все только начинается.
Широкий Эмиль
Глава 1.
Глава 2
Широкий Эмиль
Глава 1.
Отвратительный писк выскреб меня из мутного сна. Мелодии на сетевике - бесполезная приблуда. Только такой мерзкий звук способен вернуть к осточертелой действительности, в серую хмарь очередного утра, но это не надолго. Я хочу спать. Вместо глаз ощущаю черные провалы, а голова неумолимо падает обратно на подушку. Недосып меня доконает вконец.
Снова сетевик пищит, как истеричная кошка. Хочется разбить девайс. Я нахожу его под кроватью и, с трудом разлепив глаза, нажимаю на невозмутимую аватарку Коэна.
– Опять дрыхнешь? Вижу по твоей мятой роже, дружище, - голос моего напарника бодр и убедителен.
– Что ты видишь, если камера выключена?
– Мне и не надо. Я тебя знаю лет сто.
– Ближе к делу. Башка раскалывается от тебя. Я рассчитывал выспаться в субботу, толстяк! До четырех утра подбивал материалы в вирте. Что там опять?
– Суббота отменяется, Жэдо. Киберниндзя поставил нас на дело. Тройное в Де Валене. Я уже еду туда, так что добирайся своим ходом. Все. Жду на месте.
Я с ненавистью посмотрел на погасший экран. Надо было вставать. Приняв душ и наскоро перекусив сэндвичем со вкусом синтетического картона, я втиснулся в ту одежду, что побросал с вечера на стул, и хлопнул дверью. Голова раскалывалась.
Еще один день в проклятом городе, неумолимо скатывающемся в ад. Тусклые улицы, провонявшие плесенью и горьким дымом специй, смуглые жители, снующие, словно крысы, среди покосившихся пряничных домиков. Наступит момент, и какой-нибудь бедолага вроде меня взорвет к чертям плотину, и холодные воды затопят то, что осталось. Прекратят это долгое надругательство над кладбищем надежд идиотов и романтиков. Мультикультурализм. Ха! Свалка, где извращенцы соседствуют с шариатом. В заброшенном соборе - притон наркоманов, а в картинной галерее организуют вирт-поединки, сжигающие участникам мозги. Самое идиотское, что можно придумать в жизни - разгребать дерьмо с этих улиц после Великой рецессии. Только накануне закончили дело чапов, торгующих органами, но отоспаться на свезло.
Шел дождь. В воздухе стояла вода, пропитанная перегаром уличной жизни, и я накинул капюшон старого плаща. Прекрасный выходной! Снова из той дыры, откуда положено светить солнцу, сочится и сочится без продыху какая-то плесневелая жижа.
Снова этот район с проститутками, не обещающий приятные подарки даже на Рождество. Тем более на Рождество.
Я представил себе торчка в кафтане Санта Клауса, накинутом на военный камуфляж, с парой стволов в руках
У местных здесь вооруженный нейтралитет с многочисленными этническими и религиозными группировками. Дома сохранили приличный вид лишь с фасада. За красными витринами царит великий король всех блудов, реализующий самые грязные фантазии человеческой природы. Мерзкие дела там творятся, отвратительные тайны, и уж если там вспоминают про полицию, значит случилось нечто действительно серьезное.
Спустя полчаса я добрался до места. Пешеходная улица с каналом посередине. Первая линия. Криминалисты умудрились загнать оперпункт и труповозку, едва ли не срываясь колесами в темную воду. Теперь тут стало совсем тесно.
Толстяк Коен уже на месте. Его унылый военный дождевик маячил у труповозки. Отслужив в армии, напарник так и застрял где-то между плацем и посттравматическим синдромом. Так что он - скала, если не бесить.
Внутрь пока не пускали - работали криминалисты.
– Три жертвы, - сообщил напарник и оглушительно закашлялся. У Коэна давно хронический бронхит.
– Одна из них - убийца.
– Слушай, у тебя таблетки нет? Голова раскалывается.
– Спроси у кримов в оперпункте. Дадут и таблетку и одеялко.
Я пошел в оперпункт. За откатной дверью у компьютера орудовал хмурый крим в белом комбинезоне и спецшлеме, скрывающем полголовы. Недовольный тем, что отвлекаю, он выдал мне аспирин и стаканчик кофе из дежурного термоса опергруппы.
– Чего там?
– спросил я, сделав первый глоток.
– Обычный с виду бордель, - нехотя ответил спец.
– На самом деле - притон садистов. Наши закончат и пустим. Закрой дверь уже! Здесь не кафе на Амстел.
Я пошел к витрине и осторожно, чтобы не бесить нервных криминалистов, заглянул с улицы внутрь. Обжегся дрянным кофе. Черт подери! Точно садисты!
Все помещение в белых брызгах. Словно расплескали ведро краски. "Краска" светилась. В лучах "черного" ультрафиолета так светится кровь.
На высоком барном стуле лежит отрубленная голова пожилой женщины. Она пялится прямо на меня своими белками закатившихся глаз. Ее зеленые волосы горят белыми каплями в призрачно-красной бордельной витрине. Мне даже кажется, что капли катятся с волос, по крайней мере, они двигалась, отчего голова шевелилась тоже. Оскал зубов в провале черного рта, опущенного от старости, грузный подбородок и изящный модельный стул вместо туловища.
– Рот закрой, - засмеялся Коэн.
Я поймал себя на том, что невольно повторяю выражение лица убитой. Наклонился прямо к стеклу, забрызганному каплями дождя, и стою с открытым ртом, как какой-нибудь торчок нойснарк.
Отрубленные головы я видал и раньше: этнические ублюдки любят оставлять подарки. Но такой сюрреалистичной картины, достойной Босха, встречать еще не приходилось.
Криминалисты закончили. Мимо провели красивую девушку. Дешевый полупрозрачный плащик, босые пятки, ступающие прямо в лужу на мостовой. Сказали, что она единственная выжившая.