Красный цветок
Шрифт:
– Вижу, вы изучаете географию?
– правильно определил Миа*рон назначение голограммы, вращающейся в воздухе.
– Девица довольно сносно рассказывала о местоположении материков на планете, - поведал Хай*Син
– Хорошо. Ответь мне, Красный цветок, что такое Стихии?
– Источники Силы, задающие направление магии, - почти скороговоркой выдала я зазубренную информацию.
– Сколько их?
– Четыре.
– Перечисли.
– Огонь, вода, земля и воздух.
– Сколько существует направлений в классической магии?
– допытывался Миа*рон.
– Как и стихий, четыре: ментальность, природа, жизнь, смерть.
– Какую стихию и какое из направлений можно использовать для боя?
– Основой боевого искусства может стать любая из стихий, - уверенно заявила я, - как и любое направление. В основе ментальной магии лежит воздействие на мозг, способность накладывать чары и мороки, подавлять волю. Направление 'природа', учит договариваться или управлять природными духами - элементалями. Направление 'Жизнь' включает и ментальные, и природные способности. При нападении данное направление можно использовать таким образом, чтобы заставить ток крови остановиться; точно так же, как при исцелении его ускоряют, насыщая гормонами, тучными тельцами и гемоглобином. О представителях направления 'Смерть' долго говорить не приходится. Оно в основе своей направлено на уничтожение всего живого. Его адепты могут воскрешать мертвых, общаться с духами усопших, а также умерщвлять нежить практически любого уровня.
Миа*рон ухмыльнулся:
– Хай*Син, вы недаром едите мой хлеб. За пару месяцев вам удалось многому обучить девочку. Я весьма доволен вами обоими.
– Если бы юная маэра обладала должным прилежанием...
– В Бездну прилежание!
– рявкнул оборотень, быстро меняя настроение.
– И тебя тоже! Убирайся в Бездну!
Хай*Син поспешно исчез - как ветром сдуло.
– Ты его напугал, - промолвила я, с удовольствием понаблюдав, как затворилась дверь за старым высокопарным козлом.
– Довольно о нем! Мне припало желание выйти сегодня в свет, куколка. А для тебя есть работа, - промурлыкал Миа*рон, приподняв пальцами мой подбородок, чтобы заглянуть в глаза.
– Посмотрим, так ли хороша ты окажешься на практике, как сильна в теории?
Не прошло и двух часов после разговора, как мы отправились в путь.
Миа*рон выглядел весьма импозантно в белом костюме, расшитым серебряными витыми нитями. Широкополая шляпа с пышным пером почти полностью скрывала его лицо в густой тени.
Бледный голубой свет первой из лун обратил город в чудесную сказку. Проезжали мы вовсе не по кварталам бедноты, и даже не по районам мещан. Вокруг кружились особняки, - жилища потомственных аристократов, отражающие их суть: сдержанное высокомерие и веками копившуюся спесь. Дома, походили на ожившие видения; на грезы; на причудливые фантазии; на спустившиеся с небес облака, сумевшие с легкой руки волшебника принять каменную форму.
Особняки сторожили сады, где, несмотря на ранние морозы, продолжали цвести экзотические невиданные цветы. Праздничная иллюминация освещала, а местами подсвечивала чудеса человеческой архитектуры и труды магов, стоившие баснословные суммы, с получением которых, - увы!
– у богачей проблем не возникало.
Мы направлялись в 'Опера Феери', туда, где собиралось изысканное элитарное Высшее Общество Эдонии, его сливки: маги, аристократы, представители правящей верхушки, их строгие элегантные жены и яркие, как тропические птицы, блестящие любовницы.
– Ты должна вести себя так, чтобы сойти здесь за свою, - в последний раз проинструктировал меня хозяин.
– Надень маску.
Площадь перед зданием заполнилась людьми, прогуливающимися в ожидании начала представления. Сияя искусственным светом волшебных фонарей, огнями канделябров, подъездная площадка напоминала расцвеченную игрушку. Свет преломлялся в многочисленных драгоценностях на лебяжьих женских шеях, в бокалах с алым вином или шампанским; сиял и дробился в фонтанных струях.
Такого количества нарядных женщин и красивых мужчин я не видела никогда в жизни.
– Старайся не выделяться из толпы, - зашипел на ухо мучитель.
– Да, конечно, - отмахнулась я.
Чинно расположившись в креслах одной из лож, обитых дорогим гасуэльским бархатом, я жадно впитывала в себя атмосферу роскоши, думая, что хотела бы остаться здесь навсегда; иметь законное право наслаждаться преимуществами и удовольствиями, доступ к которым открывали высокое рождение или материальное благосостояние.
Но память, в редкие моменты, когда давала о себе знать, порождала совершенно иные образы: мусорные кучи, облезлую кошку, с которой я делилась жалкими останками скудного ужина, некрасивые лица детей, швыряющих в меня камнями, мужские фигуры, от которых отвратительно несло перегаром.
Верхний свет погасили. Световой круг выплыл на середину сцены, и туда же потащился сладкоголосый тенор, исполняющий партию главного героя. Артист изображал мага-страдальца, одержимого злым духом. Бедняга что-то невразумительно гундел о вечной любви, преданной им за минутную слабость. Он скулил снова и снова, переходя из одной сцены в другую. Действие ещё не успело дойти до середины, а я уже изнывала от скуки. Моя прямая, незатейливая натура оказалась неспособна воспринять изысканно-витиеватую аристократическую мораль, приторную эстетику, воплощенную в мелодичную сетку нот. Пусть гремят барабаны, звенят дикие бубны, задавая динамичный жесткий ритм. Пусть аккомпанемент ревет, неистово, вызывающе, дико, захлебываясь во все убыстряющемся темпе! Я буду счастлива. Но сложные восходящие и нисходящие рулады; замысловато построенные музыкальные фразы; переплетенные главные с побочными темы; партии, всё время заходящие на 'коду' - будь они вовеки неладны! Они усыпляют, уничтожают, заставляют голову болеть во всех местах сразу, предавая душу глубокому унынию.
Потирая ноющий висок, я процедила сквозь зубы:
– Двуликие! Долго ещё он собирается выть?
– Ты просто деревенщина, - с возмущением фыркнул оборотень.
– Как можно так отзываться об одном из лучших теноров Эдонии? О мужчине, от которого даже опытные женщины готовы млеть днями и ночами?
– Такую выдержку им, видимо, опыт-то и дает, - буркнула я в сторону.
Пытка длилась. По ходу пьесы герой пьянствовал, совращал женщин и мужчин, дрался с друзьями, убил отца, подставил брата, в кульминационной сцене отравил любимую невесту, в финале зарезал нелюбимую любовницу.
Зал внимал, не шелохнувшись, а меня отчаянно тянуло в сон.
Наконец мучения подошли к концу: герой скончался, под неистовый взрыв оваций в зале. Перед смертью, в бесконечной арии, длившейся никак не меньше четверти часа, утверждалась мысль о том, что себя нужно принимать со всеми, пусть даже и тёмными сторонами души.
'Браво!!!', - неслось со всех сторон.
– Он неподражаем, - экзальтированно заявил Миа*рон, рукоплеща вместе со всеми.
– После такого представления в него влюбится весь зал, без исключения: и мужчины, и женщины. Перед ним совершенно невозможно устоять!