Красный Дракон (др. перевод)
Шрифт:
Снова и снова пересматривает Долархайд кадры с женщиной. Вот она наклоняется вперед, готовая бежать. Ее выставленный зад туго обтянут обрезанными выше колен джинсами. Он нажимает кнопку, и кадр замирает. Женщина и ее дети. Все грязные и усталые. Они обнимаются, а под ногами у них трется собака.
Оглушительный удар грома. В высоком серванте, оставшемся от бабушки, звенит хрусталь. Долархайд протягивает руку за грушей.
Второй фильм состоит из нескольких частей. Название фильма — «Новый дом» — выложено мелкими монетками на белой картонной коробке от новой сорочки. Под ней лежит разбитая свинья-копилка. Фильм
Дергаясь, камера долго показывает мать и троих детей на крыльце дома. Дом довольно симпатичный. Затем камера переходит на бассейн во дворе. Маленький мальчик с блестящими от воды волосами на цыпочках подбегает к доске-трамплину, оставляя на плитке мокрые следы. На поверхности воды качаются головы купающихся детей. Прижав уши, сверкая белками глаз, к девочке плывет собака с высоко задранной мордой.
Хватаясь за поручни, мать выныривает из воды и оглядывается на камеру. Ее кудрявые черные волосы блестят, как уголь. Едва поддерживаемая купальником, сверкает на солнце мокрая грудь. Под водной рябью ее ноги напоминают ножницы.
Ночь. Крупным планом бассейн и стоящий за ним дом. Выдержка неправильная. В воде отражаются освещенные окна.
Приятные хлопоты внутри нового дома. Повсюду какие-то коробки и обертки. Виден старый сундук, который еще не успели затащить на чердак.
Девочка, примеряющая бабушкины наряды. Вот она надевает великолепную соломенную шляпу. Отец сидит на диване. Кажется, он немного навеселе. Вот камера, видимо, перешла в его руки — он держит ее неровно. Теперь шляпу примеряет, стоя перед зеркалом, мать девочки. Вокруг нее толкаются дети. Мальчики смеются, дергая шляпу за широченные поля, а девочка оценивающе смотрит на мать, прикидывая, как она сама будет выглядеть в будущем.
Крупный план. Мать поворачивается к камере и с лукавой улыбкой принимает соблазнительную позу, обхватив голову откинутой назад рукой. Она очень красива. На шее у нее камея.
На этом кадре Долархайд останавливает проектор. Затем перематывает пленку назад. Снова и снова она поворачивается от зеркала к камере и лукаво улыбается.
Долархайд задумчиво берет первый фильм — с игрой в софтбол — и бросает его в корзину. Затем снимает бобину с проектора и смотрит на приклеенный корешок квитанции: «Боб Шерман, Старрут, 7, п/я 603, Талса, Оклахома».
И ехать недалеко…
Долархайд кладет бобину на одну ладонь и накрывает сверху другой — как крохотное живое существо, которое может вырваться и убежать. Ему кажется, что фильм бьется под его рукой, как сверчок. Он вспоминает суматоху, поднявшуюся в доме Лидсов, когда зажегся свет. С мистером Лидсом пришлось немало повозиться, прежде чем он сумел наконец включить свои осветительные лампы.
На этот раз все будет развиваться без досадных задержек. Было бы здорово забраться прямо к ним в постель и понежиться немного между ними, спящими, запустив предварительно камеру. Затем он нанесет удар в темноте и сможет сидеть между ними, пока, счастливые, они будут пропитываться кровью.
Снимать можно на инфракрасную пленку, а где ее взять, он знает.
Не выключив проектор, Долархайд сидит, сжимая в ладонях бобину с фильмом, а в пустом луче света под протяжные вздохи ветра двигаются другие образы.
Он не знает чувства мести, только Любовь и предчувствие будущей Славы; стук сердец становится слабее и глуше, подобно отзвуку удаляющихся в небытие шагов.
Вот он — неистовый, полный безудержной Любви — навис, как геральдический зверь, над распластанными у его ног Шерманами.
В его мыслях нет места прошлому — только грядущая Слава. Он не думает о доме матери; картины его жизни там скудны и расплывчаты.
Воспоминания о доме матери стали исчезать где-то между двадцатью и тридцатью годами жизни, оставив после себя лишь тонкую мутную пленку на поверхности сознания.
Он помнил, что жил там всего месяц, но забыл, что его выгнали, когда ему было девять лет, — за то, что повесил кошку сводной сестры.
Из того немногого, что он все-таки помнил, оставался светящийся в зимних сумерках дом, мимо которого проходила его далекая дорога из школы на квартиру, где для него снимали комнату.
Он не забыл запах, стоявший в библиотеке Вогтов, — так пахнет, когда открываешь пианино. В какой-то праздник мать позвала его и вручила подарок. Долархайд не помнил лиц людей, смотревших ему вслед из окон второго этажа, когда он уносил ненавистные практичные вещи, только что подаренные матерью. Он возвращался в придуманный им для себя дом — за тридевять земель от Сент-Луиса. Уже в одиннадцать лет Долархайд активно и напряженно осваивал мир своих фантазий. Когда давление переполнявшей его Любви становилось нестерпимым, он выпускал его наружу. Первыми жертвами были домашние животные. Он действовал хладнокровно и осторожно, избегая разоблачений. Это было нетрудно — ведь животные были ручными. Полиция не догадывалась, что маленькие печальные пятна крови на земляном полу гаражей оставлял он.
Сейчас ему было сорок два года, и всего этого он не помнил. Он никогда не думал об обитателях дома его матери — о ней самой, о брате и сестрах.
Иногда он видел их в ярких фрагментах кошмарного сна. Радужные неузнаваемые лица и фигуры возвышались над ним, подобно гигантским богомолам. Но когда он погружался в размышления — а это случалось редко, — то с удовольствием вспоминал службу в армии.
В семнадцать лет он залез через окно в дом к одинокой женщине. Его поймали, но он отказался ответить, зачем туда забрался. Ему предложили на выбор тюрьму или армию. Он выбрал армию.
После начальной подготовки Долархайда направили в школу специалистов, где научили обрабатывать кинопленку. Затем его перевели в Сан-Антонио на студию медицинских учебных фильмов военного госпиталя имени Брука. [17]
Там им заинтересовались военные хирурги, решившие поправить его внешность.
Ему сделали сложную пластическую операцию на носовой перегородке, удлинив ее с помощью трансплантата из хряща ушной раковины. Затем, используя методику, предложенную Аббе, ему поправили верхнюю губу, пересадив лоскут кожи. На оригинальную операцию пришло посмотреть немало любопытствующих специалистов.
17
Алан Т. Брук (1883–1963) — британский фельдмаршал.