Красный флаг: история коммунизма, Пристланд Дэвид

Красный флаг: история коммунизма

на обложку

Пристланд Дэвид

Шрифт:

Однако именно Временное правительство под давлением Луи Блана приняло обязательство «гарантировать труд всем гражданам», что стало причиной конфликта с представителями буржуазии. Для трудоустройства нищих были учреждены «Национальные мастерские» (в основном по образцу организации общественных работ). Мастерские финансировались доходами от земельного налога, взимаемого с крестьян и фермеров. Апрельские выборы, на которых победу одержали представители крестьянства, продемонстрировали слабость поддержки парижских радикалов и серьезный раскол в отношениях между Парижем и деревней. Члены нового Собрания в первую очередь упразднили мастерские, поэтому рабочие вновь развернули борьбу. В июне они вернулись на баррикады, на этот раз более крепкие. Более 15 тысяч человек участвовали в одном из самых ярких рабочих восстаний. Среди них были рабочие упраздненных мастерских, но большинство представляли ремесленники, протестующие против новой системы промышленной экономики{79}. Восстание было жестоко подавлено. Правительство призвало из провинций более 100 тысяч национальных гвардейцев. Ожесточенные сражения гвардейцев с повстанцами длились несколько дней. Тысячи рабочих были убиты, брошены в тюрьмы или сосланы в Алжир. Класс ремесленников и рабочих не стал еще достаточно многочисленным и мощным. Его представители пока не были способны превратить Францию в социалистическую державу.

Если прогноз Маркса о пролетарской революции пусть недостаточно полно, но все же осуществился во Франции, то в Германии для его реализации было мало шансов. Немецкое рабочее движение было малочисленнее, средний класс — более консервативен, при этом особым радикализмом отличалось крестьянство. Сам Маркс изначально выступал за решение в первую очередь не социалистических, а конституционных, демократических задач. Однако к сентябрю, когда стало окончательно ясно, что средний класс не сыграет большой роли в революции, Маркс и Энгельс призвали к созданию «красной» республики, которая должна проводить социалистическую политику [44] . Маркс также одобрял восстания, особенно там, где, по его мнению, они могли привести к необходимым результатам, хотя он и настаивал на том, что они должны протекать в форме массовой революции с участием рабочих и крестьян, а не просто заговоров вроде бланкистских {80} .

Энгельс проявлял особую воинственность: он участвовал в восстаниях в Эльберфельде и в земле Рейнланд-Палатинат (Рейнланд-Пфальц) в мае 1849 года. В сентябре 1848 года он восторженно писал о вооруженных восстаниях: «Остался ли еще в мире очаг революции, где за последние пять месяцев не развевался бы над баррикадами красный флаг — символ воинствующего объединенного пролетариата Европы?» {81} Таким образом, еще в 1848-1849 годах Маркс и Энгельс подали пример революционерам-коммунистам будущего, которые в свое время разожгут огонь революции в неразвитых аграрных обществах {82} .

В этот период Маркс и Энгельс призывали к проведению радикальной Демократической, но все же еще не социалистической политики, время которой, по их мнению, наступит позднее. Обращаясь к рабочим, Маркс и Энгельс советовали готовиться к будущему моменту (возможно скорому, но еще не наступившему), когда им предстоит выступить со своими самостоятельными требованиями (Соч. — Т. 6. — С. 513)- Этот вопрос позднее приобрел большое значение и подробно разбирался в марксистской литературе в связи с противоречиями большевиков и меньшевиков по поводу действий пролетарской партии в демократической революции.

По всей Западной и Центральной Европе ремесленники выходили на демонстрации против безработицы и жесткой конкуренции. Иногда к ним присоединялись крестьяне, чье озлобленное недовольство было спровоцировано отменой общественных земель. Предположения таких радикалов, как Маркс, о том, что события 1789 года могут повториться, были оправданны. Тем не менее умеренные радикалы и консерваторы также усвоили уроки 1789 года: власти были настроены на решительный отпор народным беспорядкам {83} . К ноябрю 1848 года революция в Пруссии оказалась подавлена. Тысячи рабочих были высланы из Берлина и других городов. Тем временем племянника Наполеона Луи Наполеона избрали президентом Франции. Пользуясь фамилией Бонапарт, он искал поддержку противников революции среди крестьян, «партии порядка», а также рабочих, возмущенных насилием, которое применяли против них либеральные республиканцы. Политика пришедшего к власти Луи Наполеона приобретала все больший консервативный уклон. К середине 1849 года усилиями посланных им войск пали последние революционные правительства Италии [45] .

Французская интервенция осуществлялась в Папской области. На севере Италии революционные очаги были разгромлены силами Австрии.

Некоторое время спустя Маркс и Энгельс отвергли мысль о том, что все шансы потеряны. Они снова стали прогнозировать повторение событий 1789 и 1848 годов. Но надежды на революцию угасали. К концу 1850-х годов стало ясно, что очередная революция произойдет нескоро.

Социалисты, однако, нашли утешение в одном революционном эпизоде, произошедшем, как это ни странно, в отчетливо нереволюционный период [46] . Речь идет о Парижской коммуне 1871 года. Париж был окружен прусскими войсками и переживал одну из самых долгих осад в современной истории (вторую по продолжительности после осады Сталинграда) [47] . Подписанное властями перемирие с Пруссией привело парижан в ярость [48] . Они провели выборы, в результате которых было сформировано первое в Европе правительство с рабочим большинством (третью часть депутатов составили ремесленники) [49] . Из 8i членов правительства [50] 32 были участниками Первого интернационала социалистических партий [51] , который был организован при активном участии Маркса, но они не были его последователями {84} . Они находились под серьезным влиянием децентрализованного социализма Прудона или революционной формы якобинизма Бланки {85} . Однако главное значение Коммуны заключалось в ее наследовании идей. Это было первое правительство, контактировавшее с Марксом [52] . Впервые над домом правительства Отель-де-Вилль был поднят не республиканский триколор, а красный флаг. Маркс и Энгельс назвали Коммуну моделью «диктатуры пролетариата» {86} . Коммуна доказала им, что старую государственную бюрократию можно разрушить и демократизировать все сферы правительственного контроля [53] . Избранные депутаты управляли страной прямо и открыто, и как законодатели, и как исполнители. Все официальные лица получали зарплату и могли быть освобождены от должностей по воле народа.

Период был вполне революционным. Революция во Франции началась в 1870 году свержением Наполеона III. В этот же период в Европе происходила также Испанская революция 1868-1874 годов.

Париж был осажден в сентябре 1870 года — январе 1871-го. Оборонительные бои в Сталинграде продолжались в августе-ноябре 1942 года. Обе осады значительно уступают по длительности годовой осаде Севастополя 1854-1855 годов, а «рекордсменом» в указанный Д. Пристландом период является осада Ленинграда в 1941-1944 годах.

Поводом к восстанию, которое привело к установлению Парижской коммуны, стало не подписание перемирия 28 января, а попытка разоружения рабочих 18 марта 1871 года.

Правильнее говорить о социалистическом большинстве. Среди избранных 26 марта депутатов, согласившихся участвовать в работе Коммуны, был 31 интеллигент, 25 (по другим данным — 28) рабочих, 8 служащих, 2 мелких предпринимателя, 1 ремесленник и 1 офицер.

Было избрано 85 человек, но 17 отказались участвовать в работе, а один — О. Бланки — находился в тюрьме за пределами Парижа.

Первый интернационал, созданный в 1864 году, состоял не из партий, а из секций. Он назывался «Международное товарищество рабочих» и фактически сам был международной социалистической партией.

Депутат Л. Франкель запросил мнение Маркса о политике, которую следовало проводить (на этом основании его иногда относят к депутатам-марксистам). Советы Маркса носили тактический характер, сводились в основном к необходимости действовать решительнее. Ничего специфически «марксистского» они не содержали и практически не оказали воздействия на политику Коммуны. В целом Коммуна (включая Франкеля) проводила преимущественно прудонистскую социально-экономическую политику. Подробнее см.: Шубин А.В. Социализм: «золотой век» теории, с. 302-334-

В этом Маркса и его сторонников давно убеждали их оппоненты по Интернационалу во главе с М. Бакуниным. Но только опыт Коммуны (который, впрочем, отличался от описанной здесь идеальной картины) привел к демократическому сдвигу во взглядах Маркса и Энгельса. Подробнее см.: Шубин А.В. Социализм: «золотой век» теории, с. 277-283, 288-294, 333-336.

В 1871 году было трудно найти место, более далекое от революционных потрясений, охвативших парижский Отель-де-Вилль, чем Библиотека Британского музея с ее тишиной и роскошью неоклассического стиля. Сидя в удобном кожаном кресле за письменным столом под номером G7 под массивным куполом цвета холодной лазури, украшенным позолотой, Карл Маркс с головой погружался в чтение экономических и исторических трудов. Несмотря на окружающее спокойствие, это был трудный процесс. В один из тяжелых моментов он сказал дочери, что превратился в «машину, которая поглощает книги, а затем выбрасывает их в переработанном виде на свалку истории» (многие исследователи назовут это сентиментальностью){87}.

Маркс решил оставить политику ради библиотеки. Для него центр борьбы сместился с баррикад в царство теории. Утратив веру в героизм пролетариата, Маркс стремился доказать, что привести мир к коммунизму может другая сила — экономика. В результате появился монументальный, хотя и мало читаемый труд — «Капитал» [54] .

Уже по названию можно предположить, что труд «Капитал» посвящен анализу механизмов, недостатков и, возможно, описанию окончательной гибели капитализма и совсем не затрагивает тему коммунизма. Однако как только Маркс стал интересоваться современной экономической ситуацией [55] , его взгляды на коммунизм и на пути его достижения изменились. Маркс и Энгельс утверждали теперь, что коммунистическое общество должно иметь более рациональную экономику, чем капиталистическое, при этом сохраняя все признаки индустриального общества [56] .

Первый и единственный опубликованный при жизни автора том «Капитала» вышел в 1867 году, то есть до Парижской коммуны. Поэтому этот труд не может свидетельствовать об утрате «веры в героизм пролетариата», которому Маркс отдает должное в работах о Парижской коммуне.

Маркс «начал интересоваться» современной экономической ситуацией уже в 1840-е годы и с тех пор никогда не прекращал заниматься экономической проблематикой. Некоторые идеи «Капитала» содержатся уже в его работе «Нищета философии» 1847 года.

Эти идеи были присущи Марксу и Энгельсу и раньше. В 1845

году Энгельс утверждал, что в коммунистическом обществе «управлению придется ведать не только отдельными сторонами общественной жизни, но всей этой жизнью во всех ее отдельных проявлениях, во всех направлениях… Мы и требуем пока того, чтобы государство объявило себя всеобщим собственником и как таковое управляло бы общественной собственностью на благо всего общества…» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. — Т. 2. — С. 532-548). В целом здесь и далее Д. Пристланд преувеличивает глубину перемен взглядов Маркса и Энгельса на рациональность коммунистического общества в этот период. По крайней мере со второй половины 1940-х годов они выступали за централизованное рационально управляемое коммунистическое общество. В результате событий Парижской коммуны произошло даже некоторое смягчение этой модели в политической части, где программа марксизма стала менее этатистской.

Первоначальное мнение Маркса о том, что труд содержит в себе внутреннюю мотивацию, способствует проявлению творчества и приносит удовольствие, уступило место более пессимистическим взглядам: трудовым процессом должны управлять руководители и специалисты. Обещания предоставить право управления фабриками рабочим не были выполнены [57] . В своем труде Маркс ясно дает понять, что героизму и творческому потенциалу пролетариев принадлежит далеко не главная роль. В «Капитале» он писал: «любой совместный крупномасштабный труд нуждается в прямом управлении» [58] . Самосовершенствование и развитие личности могли осуществляться после окончания рабочего дня, в свободное время [59] . [60] Кроме того, Маркс настаивал на том, что больше не верит в достижение мечты о «целостном» человеке, который утром охотится, днем ловит рыбу, а вечером занимается критикой. Он утверждал, что даже при коммунизме современный принцип разделения труда будет единственным эффективным способом производства. Теперь для Маркса основное преимущество коммунизма над капитализмом состояло в эффективности первого: при рациональном планировании невозможны непредсказуемые подъемы и падения, характерные для свободного рынка.

Маркс и не давал таких обещаний, резко выступая против сторонников фабричного самоуправления Прудона, Лассаля и Бакунина. Максимальные уступки сторонникам производственного самоуправления в Интернационале, на которые он готов был идти, — это признание рабочих кооперативов как «социальных опытов», «переходных форм», полезных для создания единой коммунистической ассоциации работников (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. — Т. 16. — С. 9; Т. 25. — Ч. 1. — С. 484).

Karl Marx, Capital (3 vols.) (New York, 1967), vol. I, pp. 330, 337.

Здесь речь, очевидно, идет о капитализме, а не о коммунизме. Маркс не одобряет это положение, а анализирует его как общество, подлежащее преодолению.

Marx, Capital, vol. III, p. 820. См. также A. Rattansi, Marx and the Division of Labour (London, 1982).

Маркс и Энгельс уверенно развивали марксизм в модернистском направлении. Их коммунизм все больше напоминал современную механизированную управляемую фабрику, а не романтическую идиллию самосовершенствования. Главное место уже не отводилось героизму на баррикадах. При таком понимании коммунизма становится понятным утверждение Маркса о том, что коммунизм возможен только при определенных экономических условиях: развитой промышленности и господстве пролетариата. Маркс перестал считать революционный героизм главной движущей силой истории. Коммунизм наступит в результате действия объективных «научных» законов социального и экономического развития. Лучшие люди, способные выполнить эту задачу, — это пролетарии и эксперты марксизма, разбирающиеся в «научности» истории [61] . Нельзя допустить преждевременной революции; пролетариат должен выбрать самое подходящее время.

О понятии научных законов в истории см. К. Marx, Preface and Introduction to a Contribution to the Critique of Political Economy (Beijing, 1976), pp. 3-4

«Научный» подход к марксизму был отчасти ответом на интеллектуальные течения 1860-x годов [62] . Сторонники дарвинизма, теоретики, такие как Герберт Спенсер, оказывали на умы современников большое влияние. Было модно рассуждать о том, что человечество находится на краю открытия общих законов, действующих в природе и человеческом обществе. Маркс и Энгельс внимательно следили за переменами в научном мышлении. Как заявил Энгельс на похоронах Маркса, «подобно тому, как Дарвин открыл закон развития органической природы, Маркс открыл закон развития человеческой истории» [63] . Энгельс был особенно заинтересован в том, чтобы превратить марксизм в науку и доказать объективную необходимость коммунизма. Он потратил много времени на то, чтобы приложить идеи Гегеля о диалектике, действующей в истории, к естественным наукам. В результате появился синтез теорий, который впоследствии стал известен как «диалектический материализм» [64] . Один из таких диалектических «законов» формулировался так: мир природы, как и человеческое общество, проходит в своем развитии периоды эволюционных изменений, которые сменяются революционными «скачками»; так, например, при нагревании вода постепенно изменяет свое состояние до тех пор, пока не переживает «революционное» превращение в пар [65] . Многие годы спустя в истории появятся примеры применения этой теории при коммунистических режимах для оправдания необычных и часто разрушительных экономических «скачков вперед». И все же сам Энгельс не стремился направить свои идеи в русло революции. Его попытки превратить марксизм в науку неизбежно приводили к выводам, достойным градуалистов: если коммунизм — естественное следствие действия законов природы, то зачем [66] пытаться управлять историей? [67]

«Ответ» последовал раньше, чем появились эти течения — ведь Маркс и Энгельс настаивали на научности своей концепции уже в 1840-е годы. Однако они действительно внимательно следили за новейшими достижениями естественных наук, используя их выводы для подтверждения своей философской концепции. Большой удачей для возникающего марксизма стало распространение учения Ч. Дарвина об эволюции видов.

Цитируется по W. Henderson, A Life of Friedrich Engels (London, 1976), vol. II, p. 569.

F. Engels, Dialectics of Nature, trans. С Dutt (London, 1940), ch. 2.

F. Engels, Anti-Duhring. Herr Eugen Duhring’s Revolution in Science (Moscow, 1959), p. 82.

Не будем забывать, что Энгельс оставался сторонником революционного развития и не стал фаталистом. На поставленный Д. Пристландом вопрос следуют не только фаталистические ответы: историческое развитие может происходить с разной скоростью и в разных вариантах, на что может влиять политически активный человек.

См. введение Энгельса к изданию 1895 года «Классовой борьбы во Франции» Маркса, MECW, vol. I, pp. 187-204.

И все-таки модернистский марксизм не был полностью свободен ни от революционного радикализма 1848 года, ни от романтизма, присущего молодому Марксу. Наоборот, Маркс стремился объединить эти три элемента, очерчивая «маршрут», ведущий к коммунизму, оставляя элементы эгалитаризма более отдаленному будущему. Этот путь не был описан до конца. Известно, что Маркс избегал размышлений о будущем [68] . Его последователи были вынуждены складывать марксистское видение будущего из отрывков часто противоречивых высказываний Маркса и Энгельса. Широкое описание будущего, принятое в марксизме, было следующим: коммунистические партии должны организовать и подготовить рабочий класс к пролетарской революции, однако на ее первых стадиях рабочему классу нельзя полностью доверять. Коммунисты как представители «самой передовой и решительной из всех рабочих партий» должны будут взять бразды правления в свои руки [69] . Подобным образом на ранних стадиях коммунизма сразу после революции государство сохранится, хотя рынок и частная собственность будут ликвидированы. Установится новая форма государства, «диктатура пролетариата» [70] , которая окончательно преодолеет сопротивление буржуазии и постепенно «сконцентрирует все способы и механизмы производства в руках государства» {88} . [71] Затем последует продолжительная «низшая» стадия коммунизма, которую большевики назовут социализмом. На этой стадии труд рабочих еще будет оплачиваться в соответствии с выполненным объемом, они еще не готовы трудиться только из любви к труду. Позже, на «высшей» стадии коммунизма (коммунизм в понимании большевиков), благодаря высокому духу коллективизма рабочим можно будет доверить организацию труда без применения принуждения и денежного вознаграждения. Только тогда в обществе начнет действовать принцип «от каждого по способностям, каждому по потребностям». Только при коммунизме единый народ будет сам управлять своей жизнью, и государство в конечном счете «исчезнет навсегда» {89} .

Будущему специально посвящена «Критика Готской программы» К. Маркса и ряд других работ.

К. Marx and F. Engels, Communist Manifesto, p. 234. См. также D. Lovell, Marx’s Proletariat: the Making of a Myth (London, 1988), p. 177.

Маркс предполагал, что диктатура пролетариата возникнет до коммунизма, даже его «ранних стадий». Диктатура пролетариата — это государство переходного периода от капитализма к коммунизму (Соч. — Т. 19. — С. 27-29), а не государство «ранней стадии коммунизма».

Хотя взгляды Маркса на пролетариат и государство оставались противоречивыми, в 1871 году он уверенно утверждал, что пролетариат раздавит государственную машину, как это сделала Парижская коммуна.