Красный Франкенштейн. Секретные эксперименты Кремля
Шрифт:
Предвкушая добычу и новые научные возможности, которые она сулила, Илья Иванович отправил в Москву в Управление делами СНК «Документальный отчет о расходах на 1 января 1927 года», где указывалась специфические пункты, связанные с опытами по межвидовой гибридизации человека и обезьян вида шимпанзе:
«5) Ремонт и постройка в Конакри (ремонт помещений для членов экспедиции, устройство помещений для опытного состава). $1000.
9) Содержание 25 лиц специального привлечения к опытам гибридизации. $575»3.
Изначально Кремль отпускал на оплату добровольцев $30004, из расчета $120 на африканца. Но Иванов, столкнувшись с действительным положением дел в колонии и уровнем местной нищеты, видимо, решил сэкономить.
До городка Маму они добирались по железной дороге, а там пересели на автомобили и уже через несколько дней оказались на высокогорном плато Фута-Джалон, известном тем, что здесь находятся истоки рек Сенегала и Нигера. Тут в окрестностях поселка Бомболи в апельсиновых рощах бродили целые кланы шимпанзе вида Troglodytes niger. По планам экспедиция должна была пробыть здесь не более трех недель и организовать приемный пункт для обезьян. Отсюда животных намеревались отправить по шоссе в город Маму, а оттуда железной дорогой до Конакри. Услужливый и изнывавший от провинциальной тоски колониальный чиновник предложил им для базы экспедиции свою усадьбу.
2
Как уже говорилось, методы ловли шимпанзе отличались откровенной грубостью. Ночью население охотничьего поселка выслеживало обезьянье стадо. Затем, вооружившись вилами и граблями, аборигены загоняли шимпанзе на одиноко стоящее дерево и вокруг разводили костер. В огонь бросали кору и корни деревьев, выделяющих при сгорании удушливый газ и запах. После того как шимпанзе, не видя иного выхода, бросался вниз, к нему подбегали африканцы и с помощью дубинок наносили серьезные удары. Оглушенное и искалеченное животное не могло сопротивляться охотникам, привязывавшим его конечности к двум жердям. Эти жерди несли на плечах четыре африканца. Порой мучительное путешествие животного через джунгли к его клетке доходило до нескольких суток. Подчас возле дверей питомника шимпанзе настигала смерть. Только немногие узники попадали за решетку.
Но никакие мучения и страдания не могли похоронить стремление обезьян к свободе. Прибыв на приемный пункт в поселке Бомболи и помещенные в клетки, они начинали разламывать свои временные узилища. Воспользовавшись недосмотром сторожей, одна из обезьян выломала металлическую сетку и вырвалась наружу. Два туземца попытались было остановить ее, но были жестоко ранены, а само животное забралось на одиноко стоявшее в центре питомника дерево, где продолжало яростно кричать. Когда же столб окружили вооруженные охотники, шимпанзе покончил собой, бросившись вниз с головокружительной высоты, демонстрируя чернокожим жителям колонии, что такое настоящая любовь к свободе. Обезьяна сломала позвоночник и умерла на глазах своих мучителей.
Профессор Иванов при поддержке чиновника французской колониальной администрации предложил более гуманные способы поимки животных, чем те, что традиционно использовались гвинейцами. В округах Бомболи, Кембали и Дига местные власти выдали охотникам специальные сети. Ильей Ивановичем были проведены три учебные облавы на шимпанзе. Но охотники-африканцы хотя и научились способам ловли новым инструментом, предпочитали прежние проверенные методы. На какое-то время профессору удалось их материально заинтересовать. Помимо обычного гонорара за обезьяну Иванов предлагал африканцам 1000 франков за каждую особь, если она будет поймана не искалеченной. Охотники, обсудив предложение русского профессора, решили рискнуть и попытаться поймать шимпанзе другим методом: они предполагали выследить животное на земле, наброситься на него скопом по общей команде и, захватив врасплох, без проблем пленить. Но этот эксперимент окончился трагически. При первой же попытке поймать самца шимпанзе один из охотников был убит, а двое других получили серьезные травмы.
После печального инцидента африканцы наотрез отказались от ловли взрослых обезьян и особенно самцов, сила удара которых вполне сопоставима с ударом чемпиона мира по боксу.
Француз-охотник месье Жаки, промышлявший в джунглях Кот-д’Ивуара и снабжавший Пастеровский институт обезьянами, трезво оценивал возможности негритянских отрядов в такого рода облавах. Следопыт с восхищением говорил о взрослых самцах шимпанзе. Он утверждал, что эти человекообразные «обладают такой колоссальной силой, яростью, проворством и смелостью, что охота для поимки их живыми является совершенно безнадежным предприятием. Поимку самок взрослых он считает делом тоже крайне трудным, неверным и требующим хорошо обученных охотников, соответственно, богатого снаряжения и удачи»5.
Кровавое сафари на нагорье Фута-Джалон закончилось 18 января. Итоги жестокой охоты для Иванова были неутешительными: «С приемного пункта в Бомболи мы получили 13 шимпанзе и несколько циноцефалов и церконипетеков. В числе доставленных шимпанзе имелась только одна самка, близкая к зрелому возрасту, но еще не половозрелая. Благодаря исключительно любезному отношению губернатора г. Poiret мне удалось обменять двух молодых шимпанзе (Troglodytes cabvus) [22] , пойманных в лесах Слонового берега охотником на крупную дичь г. Jacquey.
22
Иначе карликовый шимпанзе, или бонобо, обитающий в экваториальных лесах.
Эти самки, присланные в Конакри из Grand-Bassan [23] с проводником-негром вместе с 6 другими, более молодыми шимпанзе, за время переезда (трое суток езды морем) очень ослабели и страдали сильно выраженным расстройством пищеварения, так же как и остальные шимпанзе из той же партии. Судьба других шимпанзе, прибывших вместе с моими и затем направленных в Пастеровскую станцию в Киндию, была более печальна». «Они все погибли и, судя по сообщениям директора станции г. Wilbert (см. C.R. de la Academ 1 n. № 11, 1927) явились источником эпизоотии, унесшей за сравнительно короткое время 23 шимпанзе и вызвавшей очень тяжелое заболевание у доктора Wilbert’а, лечившего и вскрывавшего больных обезьян»6.
23
Основной порт Кот-д’Ивуара.
Наблюдая за жизнью обезьян на Пастеровской станции в Киндии, Иванов поражался тому, как они напоминают ему людей. Он восторгался эмоциями своего опытного материала, взаимоотношениями у шимпанзе, подмечал очевидное сходство с человеческим обществом. Умиление ученого было столь сильным, что он оставил несколько ярких зарисовок в своем отчете о командировке, составленном для Кремля: «Следя за жизнью шимпанзе в нашем обезьяннике, мы имели возможность наблюдать проявление у них ряда эмоций, не лишенных интереса. Так, у одной из взрослых самок (“Сивет” Troglodytes cabvus) я не раз наблюдал такие признаки недовольства и раздражения, которые очень сходны с признаком истерии у человека. Если “Сивет” имела основание считать себя обделенной любимым лакомством (плоды пальмы, дающей масло/Elacis guinensis,) она сначала приходила в сильное возбуждение, затем, если ее желание не выполнялось, схватывала себя за голову обеими руками, падала и каталась по земле с визгом и характерными криками. Такие же нервные признаки я наблюдал у самки “Rose” на Пастеровской станции в Киндии.
У молодых шимпанзе проявление радости при возвращении в клетку товарища по несчастью нередко сопровождалось объятьями и поцелуями. Взрослые более сдержаны»7.
Иванов предполагал, что в неволе обезьяны будут с трудом давать приплод. Но из наблюдений, сделанных в Конакри и других местах Африки, он знал — после трех недель содержания в клетке шимпанзе уже не пытаются уйти от человека. Он решился на пробный рискованный эксперимент. Теперь по его просьбе обезьян выпускали во двор вокруг дома. Эксперимент подтвердил информацию ученого. Теперь лишь ночное время обезьяны стали проводить в клетках, а днем им позволялось сидеть на деревьях в пределах территории. Илья Иванович был рад этому результату. Теперь он считал, что его шансы на получение потомства от шимпанзе резко возрастали, следовательно, нельзя терять ни минуты.