Красный сердолик
Шрифт:
Мне казалось, что Крис не испытывает ни злобы, ни настоящей ненависти по отношению к убийце. Ее чувства скорее напоминали отчаянное, неконтролируемое горе ребенка; она выказала больше ненависти к Карле сегодня днем, чем когда-либо — неизвестному убийце. У Сондо все не так. В ней не было мягкости, она не тратила времени на слезы. Только горечь и ярость, — как на той ее картине. Вечеринка надвигалась, словно неотвратимая угроза, и тревожила меня все сильнее и сильнее.
— Может быть, будет лучше, если ты поскорее приступишь к делу, — сказала я.
Крис словно не решалась двинуться с места, боясь найти то, что искала. Ей легче было бередить тяжелые воспоминания, связанные с квартирой, чем смириться с беспощадным фактом смерти Монти.
— Ты что, передумала? — спросила я. — Если ты сейчас не примешься…
Но она уже взяла себя в руки.
— Я должна, — она обращалась к самой себе. — Я должна знать.
Она подошла к столу Монти, выдвинула средний ящик, наполненный письмами и вырезками газет, и вывалила его содержимое на стол. Затем при помощи латунного ножа для разрезания бумаг стала что-то отдирать от ящика. Оказалось, что его дно накрыто тщательно подогнанным тонким листом фанеры. Крис извлекла фиктивное дно, и я заглянула внутрь.
Смотреть было особенно не на что. На подлинном дне ящика лежали два письма и газетная вырезка. Крис достала их дрожащими руками. Мы сели на диван перед давно потухшим камином и стали рассматривать свою находку.
Мы начали с вырезки. Она была из нью-йоркской газеты примерно годичной давности; речь шла краже дорогой меховой шубы во время показа мод в большом магазине на Пятой авеню.
— Это тебе о чем-нибудь говорит? — спросила Крис.
— Только о том, что упоминается тот самый магазин, в котором работал Монти, прежде чем перейти к Каннингхему.
— Но зачем он хранит подобную вырезку в таком секретном месте?
Я знала об этом не больше, чем она, и Крис разложила одно из писем у себя на коленях, чтобы мы могли читать его вдвоем. Письмо было напечатано на машинке, его автор приступал сразу к делу, избегая условностей. Вместо подписи стояла машинописная буква-инициал.
"Майкл!
Это похоже на судьбу — обнаружить, что прежние действующие лица снова на сцене. Хотя актеры играют другие роли, да и сами уже не те, опасность ничуть не уменьшилась.
Обещаю ничего не предпринимать и никого не вызвать — хотя и не ради тебя. Но берегись. Существует еще кольцо.
Е"
Мы с Крис обменялись взглядами. Хотя она играла в этой драме не последнюю роль, смысл письма оставался для нее таким же темным, как и для меня. Только одна фраза могла что-то прояснить: "Существует еще кольцо".
Меня осенила догадка.
— Крис, это то самое письмо? Оно непосредственно связано с убийством.
— Но что оно значит?
— Кто-то не сообщает о том, что он знает, — размышляла я. — Поэтому кольцо приобретает особую важность.
И тут я поняла.
— Конечно! — возбужденно воскликнула я. — Для того, кто находился в оконной витрине, когда Монти был убит, главный интерес представлял камень из кольца. Я нашла один осколок, а другой, побольше — это, по-видимому, тот, что попал в трубу граммофона, придавая ему странное, вибрирующее звучание. За этим осколком и охотился убийца, когда проник в «Юниверсал Артс» и разбил не тот граммофон. А если это так, тогда… тогда ответ надо искать у Сондо!
Крис слушала меня без особого интереса. Позднее, когда камень странным образом попал мне в руки, я снова и снова пыталась припомнить выражение ее лица в тот миг, особенности ее реакции. А тогда, хотя отсутствие интереса со стороны Крис меня поразило, я решила, что у нее на уме иное, а моя версия оказалась не тем ключом, который она искала.
Крис оставила мои рассуждения без комментариев и разложила второе письмо так, чтобы мы вместе смогли его прочесть. Признаюсь, мне стоило немалых усилий сдержаться и дотерпеть до того времени, когда можно было поделиться своей догадкой с Биллом. Это письмо было написано черными чернилами, твердым почерком. Всего один абзац, в конце которого стояла подпись.
"Ты послужил причиной смерти человека, которого я любила больше всех на свете. Я знаю, что ты бессердечен и угрызения совести тебе неведомы. Я знаю, что ты пойдешь на все ради спасения своей жизни. Но скоро тебе придется пожалеть о содеянном, потому что человек, которого ты любишь больше всех на свете, должен будет расплатиться сполна. И этот человек — ты.
Лотта Монтес."
— Кто такая эта Лотта Монтес? — спросила я.
Крис покачала головой.
— Никогда о ней не слышала. И кто такой "Е", я тоже не знаю.
Она встала и вернулась к столу. В ящике больше ничего не было. Я еще раз осмотрела письма и вырезку и перечитала их.
— Разгадка должна заключаться в этих клочках бумаги, — подытожила я. — Иначе он не попросил бы тебя разыскать их в ящике, если с ним что-то случится. Ясно и то, что он был замешан в каких-то грязных и непристойных делах.
Крис закрыла лицо руками.
— Как это ужасно — любить дурного человека. Я хотела бы перестать его любить. Тогда боль утихнет, и я смогу все забыть.
Я не пыталась ее утешить. Бесполезно говорить том, что время лечит, и все такое. Тут каждый справляется в одиночку. И легких способов совладать с подобной ситуацией не существует.
Крис опять повернулась к столу, что-то там поискала и наконец села рядом со мной на диван.
— Кажется, там больше ничего нет, — сказала она. — Лайнел, можешь ли ты связать эти вещи с людьми, которых мы знаем?
Я не могла. Крис с облегчением вздохнула.
— Но это не нам решать, — заметила я. — Я бы хотела показать эти письма Биллу Зорну. А потом передать их в полицию