Красный след

Мушинский Олег

В этом голосе чувствовался тот же акцент, что и у благообразного охранника, но менее уловимый. Тимофей повернул голову. В коридоре под факелом стоял человек в серой одежде. На широком поясе у него висела сабля.

– Назови себя! – строго приказал Карл.

– Иахим, – с готовностью представился ночной гость. – Я из охраны каравана.

С наемниками, охранявшими караван, Тимофей общался мало. Не так давно он отправил на виселицу их командира по имени Локерли. Тот заслужил свою участь, и наемники это признавали – собственно, этот

Локерли и их собирался подставить, а это уже, как говорится, совсем ни в какие ворота! – однако клеймо «он вздернул одного из наших» так запросто не отмывается.

Тимофей подумал о том, как он хочет спать, потом о том, что впереди еще долгий путь и было бы нелишним улучшить отношения с охраной, особенно если речь шла о каком-нибудь спешном пустяке, и усталым голосом спросил:

– Чего тебе, Иахим?

– Вас, мастер, просит к себе баши, – ответил наемник.

Слово «баши» означало голову. На Востоке так часто именовали начальников, для полноты картины приставляя эту «голову» к тому, чем она руководила. Например, предводитель каравана полностью назывался караван-баши. Среди крестоносцев эта практика не приживалась, а вот мирные жители Запада здесь с пугающей быстротой перенимали образ жизни мирных жителей Востока.

Тимофей устало вздохнул. Вставать с тюфяка не хотелось. С другой стороны, их караван-баши был не из тех, кто стал бы дергать людей по пустякам. Как недавно заметил Карл, он и по делу мог бы быть более требовательным. Если по-правильному, то раз в пять более требовательным, никак не меньше! Тимофей еще раз вздохнул и придвинул к себе сложенную в изголовье одежду.

– Ладно, – сказал он, начиная одеваться. – Что там хоть стряслось-то?

– Госпожу Зинаиду убили, мастер, – негромко ответил Иахим. – Зарезали в собственных покоях.

Караван-баши снял для себя и Зинаиды две смежные комнаты на втором этаже. Входная дверь была общая. Она вела в крохотную прихожую, единственным предметом обстановки которой служила каменная скамья. Камень был такой серый, что казался седым. Судя по многочисленным трещинкам, он действительно был в возрасте.

Над скамьей на стене горел факел. Справа и слева от нее располагалось еще по одной двери. Иахим открыл левую.

– Прошу сюда, мастер.

Тимофей вошел. Эта комната была попросторнее их клетушки, и освещали ее две масляные лампы. Напротив входа стояла кровать. Настоящая кровать, а не застеленный сундук, как обычно бывало. Впрочем, сундук тут тоже был. Он стоял рядом с кроватью. На его откинутой крышке висел красный платок. На полу у сундука лежала Зинаида.

Она была красива даже мертвая. Свет от лампы падал на ее лицо, которое не исказили предсмертные судороги. Должно быть, умерла Зинаида очень быстро. О причине смерти тоже долго гадать не приходилось. Кто-то вонзил ей в сердце кинжал. Там его и оставил, всадив по самую рукоятку. Вокруг нее по платью и дальше на пол растекалась кровь.

Караван-баши стоял

у окна и смотрел на улицу. На нем был его обычный желтый халат с черными драконами. Плечи караван-баши поникли, и драконы дружно повесили нос.

– Баши, – негромко позвал Иахим. – Мастер Тимофей здесь.

Караван-баши мелко вздрогнул, потом быстро отер лицо широким рукавом и обернулся. На лицо он был типичный грек. Он и представлялся таковым, хотя Тимофей и сомневался, что тот «настоящий византиец», как рекомендовал себя караван-баши, а вот одеваться он предпочитал на манер торговцев из далекого Китая.

– Здравствуйте, баши, – сказал Тимофей. – Сочувствую вашему горю.

– Ох, да, спасибо, мастер, – отозвался караван-баши. – Видите, что творится?

К легкому удивлению Тимофея, в его голосе не было гнева или обиды, а одна только печаль. Причем не та печаль, которую он демонстрировал, теряя материальные ценности вроде золота или дорогой, украшенной настоящими рубинами, сабли, а какая-то высшая, отрешенная от нашего бренного мира. Однако когда он заговорил снова, Тимофей вновь услышал привычные интонации насквозь торгового человека.

– У меня к вам одно предложение, мастер, – продолжал караван-баши. – И обещаю, вы не прогадаете, если примете его.

– Чем я могу вам помочь? – спросил Тимофей.

– Я хочу знать, кто это сделал, – караван-баши указал на тело Зинаиды. – Найдите его и убейте!

– Но…

– Я хорошо вам заплачу, – продолжал караван-баши. – Очень хорошо.

– Но я не убийца, – все-таки закончил фразу Тимофей.

Караван-баши секунду подумал и сделал новое предложение:

– Хорошо, тогда просто найдите мне его. За это я тоже хорошо заплачу. Две номисмы. Новые, разумеется.

– Вот как? – вырвалось у Тимофея.

Иахим очень тихо присвистнул. И было с чего. Номисмами греки именовали золотые византийские монеты – безанты. Впрочем, в старом безанте золота давно уже было меньше трети, и золотым он назывался просто по традиции. А вот новая номисма – это двадцать карат чистого золота! Столько Тимофей обычно зарабатывал недели за две, если подворачивалась хорошая работа. В крепости госпитальеров он получал меньше.

– А дальше я сам, – продолжал караван-баши. – Или еще кого-нибудь найму.

Он оглянулся на Иахима. Тот подтянулся, всем своим видом демонстрируя готовность резать глотки за столь щедрое вознаграждение.

– Я рад бы вам помочь, – сказал Тимофей. – Но я ведь мастер по боевым машинам, а не по ловле людей.

– Да-да, я помню, – караван-баши закивал головой. – Тогда, в крепости, убийцу ловил этот ваш молодой рыцарь. Но нашли-то его вы, мастер. Так найдите и этого. Вы сможете. Локерли уж какой ушлый тип был, а вы одним днем управились! День мы здесь точно проторчим, – он стрельнул глазами в потолок, одновременно наморщив лоб и что-то в уме прикидывая. – Надо будет, и два. Я оплачу все расходы. В разумных пределах, разумеется.