Красный свет
Шрифт:
«Россия может быть либо империей, либо демократией, но не может быть тем и другим. Если Россия будет оставаться евразийским государством, будет преследовать евразийские цели, то останется имперской, а имперские традиции России надо изолировать. Мы не будем наблюдать эту ситуацию пассивным образом. Все европейские государства и Соединенные Штаты должны стать единым фронтом в их отношении к России».
Да, вашей страны уже нет – так и надо сказать человеку в мундире; мундиры остались – а страна разрушена. И что сегодня ваш Уголовный кодекс? Что сегодня ваша конституция?
Семен Семенович представил смятение на лице серого человека.
Он мне, конечно, возразит, думал Панчиков. Он скажет: у вас у самих кризис…
Верно, скажу
Итак, нужный тон выбран: говорить сухо и непреклонно.
Панчиков взял зонт, хотя защитит ли зонт от мерзкой слякоти? Он проверил, в порядке ли документы; поцеловал жену.
В патриархальных семьях жены крестят мужей, выходящих в поход. Но эта семья была прогрессивной, и Светлана Панчикова просто сказала:
– Ни пуха ни пера.
– К черту! – сказал Семен Семенович и вышел из дома.
12
В то время как слякотная Москва хлюпала в митингах, а Семен Семенович ехал на допрос – в солнечном Лондоне шли концерты русского сопротивления.
Век коммунистической цензуры миновал – убедитесь, что традиции Щедрина и Гоголя живы! Гости съехались к Вестминстеру, ступили в конференц-зал королевы Елизаветы; в фойе подавали розовый брют.
Впоследствии, описывая этот вечер, русские лондонцы говорили «We had a lot of fun» – выражение, которое переводу поддается плохо. Fun – означает не просто веселье, но то пленительное состояние, которое поднимает над проблемами мира. «Let us have a fun», – так говорят, приглашая в ресторан или на светский прием, то есть туда, где не ожидается комических событий. Уроженец далекой Московии не сразу поймет, что смешного в бифштексе и дорогом вине. Имеется в виду веселие высшей пробы, которое возникает от качественной еды и обилия денег; fun – это сочная пища, дорогие покупки, важные знакомства. Когда бедняк шутит – это не fun. Но когда обеспеченный человек кушает в ресторане с партнером по бизнесу – это fun. И когда такого fun много, это лучшее состояние для организма. В тот день fun было много.
Билеты стоили недешево, цена равняется годовой пенсии москвича, но русских миллионеров в Лондонграде столько, что зал желающих не вместил. Пришли лучшие люди эмиграции. Вот Абрамович, владелец футбольного клуба, меценат, миллиардер. О, его состояние не поддается исчислению – но как он прост в обиходе, he likes fun! Видите эти плечи? Это плечи Ларисы Губкиной, супруги богача Губкина, – дама исключительной искренности, она всегда говорит что думает! Видели бы вы, как она обошлась с прислугой, укравшей брошку! А вот ту обнаженную спину видите? Нет, не эту спину, а ту, которая заканчивается рубиновым колье. Это спина Ирины Рублевой, которая увела банкира Семихатова из семьи. Сам Семихатов не здесь, он на суде, жена пытается отсудить у Семихатова особняк в Майами – впрочем, адвокат у Семихатова отменный, сам Чичерин, слыхали, наверное? А Ирина пришла делать fun, посмеяться над московским режимом.
Деловые люди, вовремя убежавшие от властей, – шли смотреть, как шутит со сцены Борис Ройтман. Ройтман пришел на свой бенефис простуженным, вытирал потный лоб, веселье давалось ему непросто. Но Пиганов обнимал его за плечи, подталкивал на авансцену, Пиганов говорил: «Предстоит последний бой с тиранией! Сейчас нам все объяснит умнейший Борис Ройтман», – и приходилось объяснять. Ройтман остроумными фразами выявил ветхость российского режима. Как это обычно с ним бывало, он увлекся, стал декламировать стихи, и зал отозвался, аплодисменты подхватили оратора – и понесли его вперед. Он говорил уже не для них, говорил для себя, преодолевая боль в горле, насморк, хрипоту, – он говорил так
– Вставайте! Сплотитесь! Пора! Опасность!
Зал аплодировал ему стоя, декольтированные дамы зажимали розовые пасти своим мопсам, чтобы собачки не лаяли во время выступления, брокеры сбрасывали сигналы мобильных телефонов. А Борис говорил о правде, о справедливости, о коррупции в Москве, о ежедневном вранье госчиновников.
В зале беглое финансовое жулье смеялось над жульем государственным. Повод для смеха имелся: за последние двадцать лет из развалин России вывезли капиталы, превосходящие по размерам дань, выплаченную в Орду, и богатства, перемещенные в фашистскую Германию. Сотни миллиардов уходили из глупой России каждый год – и собирали дань не баскаки, не гауляйторы, не красные комиссары – но просвещенные богачи, сидевшие теперь в зале имени королевы Елизаветы. Бывший вице-президент компании «Газпром» (по слухам, находился в розыске, но вид имел цветущий) выражал восторг от остроумных ремарок бурно: хлопал себя по полным коленям, икал от хохота. Как точно! В яблочко! Словно присутствовал поэт при распиле бюджета, где только он эти детали подсмотрел!
Партер рукоплескал, на сцену кидали цветы и купюры: так его, утконоса! так его, сатрапа! ату лазоревопогонную гидру! Fun!
В первых рядах сидели: миллиардер Курбатский с четвертой женой (Курбатского обвиняли в хищениях в особо крупных размерах); нефтетрейдер Рудченко с подругой (он редко показывался в Москве, где на него завели уголовное дело); ресторатор из Москвы – легендарный Мырясин, открывший икорный бар в Лондоне; красавец Василий Отчекрыжников, бывший рэкетир, а ныне меценат; Башлеев, задумчивый вор в законе; наркобарон Мирзоян – пожилой джентльмен с орлиным взглядом; князь Путинковский, потомственный эмигрант и старый сотрудник ГБ (князь спекулировал иконами); накокаиненные дамы из аукциона «Филлипс»; владельцы галерей, где подделывали авангард для лондонских домов олигархов (число произведений авангарда в мире удесятерилось против созданного в прошлом веке); пестрое собрание соломенных вдов русских меценатов – богачи вываливали в Холанд-парк и Хемпстед старые семьи, а сами гуляли на Мальдивах с семьями новыми.
Вот беглый мэр Москвы – видите? Прежде вы никогда бы не оказались рядом с ним, а сегодня можете пожать ему руку. Да, изгнали из отечества, подозревают в мздоимстве, иные говорят, что супруга нажила миллиарды не вполне законно. Он стоически переносит клевету и участвует в веселой тризне по русской демократии, подпевает куплетисту.
Вот и нефтяник Леонид Лесин, объявленный в международный розыск за заказные убийства – хотя всем понятно, что мэр Нижневартовска просто застрелился, выпустив две пули в затылок. Вот менеджер «Росвооружения» господин Кессонов, и он присоединил свой баритон к разоблачительным куплетам. А вот и владелец обанкроченного банка «Держава», оказавшийся в Лондоне с миллиардом фунтов! Вот эстрадный актер Коконов, он пришел на концерт об руку с журналистом Сиповским, они специально прилетели из снежной Москвы. Здесь им не надо скрывать чувств, друзья целуют друг друга в порыве радости – в Лондоне ханжеское обвинение не грозит. В зал входили знаменитости: Чичваркин, Гуцериев, Березовский, Малкин. За каждым именем – своя история, свой персональный fun.
Публика не понаслышке знала реалии бывшего «совка» (так называли Советский Союз) – любая из сиющих дам могла рассказать о бедной юности.
– Лариса, никогда не забуду эти чудовищные обои!
– А макароны? Помнишь, Ириша, советские серые макароны?
– А вот это, как это? Ларка, ты должна помнить! Тушенка? Да, тушенка!
– Ириш, если честно, иногда скучаю по всему этому.
Здесь противоречий не было, все ненавидели социализм и презирали анчоусов – Ройтман видел, что слово его нужно людям. Здесь протест против чиновных привилегий был понятен – эти люди не нуждались в мигалках, их «Бентли» узнавали и без мигалок.