Красный свет

Кантор Максим Карлович

Мы не можем послать туда больше людей – и немцы не могут. Говорится так: отбросили противника от Москвы. Но – недалеко отбросили, на сто километров. Так и топчемся на месте. И будем топтаться – потому что смыла в победе здесь нет ни для них, ни для нас. Если они победят – им придется брать Москву, сниматься с южного направления – а что, у них есть лишние силы? Вон, фон Бок уже роты сократил до восьмидесяти человек – от ста восьмидесяти. Им бы из Африки людей сюда прислать. А в Египте солдат не отпустят, они Монтгомери нужны – Тобрук брать. А завтра Япония попросит у них помощи в Бирме…

Гитлеру солдат взять неоткуда. Так и будем стоять. Что там на карте? Река Руза? Деревня Красная Поляна? Мерклово? Середа?

И Сталин шарил желтым глазом по карте. Запомнить столько информации человек обычный не в состоянии – но Сталин, отличаясь ненормальной памятью, изнурял себя подробностями, запоминая количество сабель в кавалерийских эскадронах и фамилии начдивов.

– Удар, так понимаю, наносим здесь?

– Объединенными силами Западного и Калининского фронтов, товарищ Сталин. – Четверть часа назад Жуков был против операции, но сейчас говорил твердо. – Здесь, здесь и здесь, – и Жуков твердым пальцем обозначил точки на карте.

– Уточните с командармами, важна синхронность действий.

– Непременно, товарищ Сталин.

– Когда думаете начать?

Жуков никогда не говорил «завтра» или «через два часа», он был солдат.

– Приказы будут переданы немедленно. На рассвете атакуем.

– Одобряю.

Через два часа в часть Дешкова поступил приказ выдвигаться на деревню Середа – следовало ночью форсировать речку Руза, затем пересечь поле и ударом конницы в лоб захватить стратегически важный пункт Середа. Оттуда следовало двигаться на Гжатск, а там и Ржев близко.

Приказ, данный полку, исходил от генерала Плиева, тому приказал генерал Власов, а Власов был строг – ему отдали приказ из Ставки. На ту пору оставалось немного времени до того момента, как длинный сутулый генерал перешел на службу к Гитлеру – но в те дни он еще был красным командиром и приказывал атаковать гитлеровцев. Пройдет время, и он будет приказывать вешать партизан – но сегодня сказал Плиеву так:

– Вас поддержат партизаны.

– Какие партизаны, Андрей Андреевич?

– В лесах имеется партизанская сеть.

– А как с артиллерией? – спросил Плиев.

– Выдвигайтесь, время пошло. Артиллерию развернуть времени не будет. У Вас, Исса Александрович, орден, как я знаю, имеется. Будьте его достойны.

Сам Власов имел орден Ленина за номером 770, орден редкий. Спустя полтора года, когда фюрер наградил его Железным крестом с дубовыми листьями, Власов отдал орден Ленина фюреру – взамен: не носить же оба ордена одновременно. Впрочем, пока что его начальством был бешеный самодур Жуков, неуправляемого гнева Жукова генерал Власов боялся.

Однажды он уже оступился – невовремя заболел, едва не сорвал оборону Москвы, и Жуков пощадил его, но было страшно. Сегодня генерал Власов склонен был отдавать распоряжения еще более беспощадные, нежели распоряжения собственного начальства. Приказываете атаковать – отлично, будем атаковать, причем быстро и напористо. И если кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два – так, кажется, сказано у Матфея? Война – грязное дело, не надо притворяться, что генералы жалеют людей, не стоит

подслащивать пилюлю. Следует принимать вещи такими, как они есть, – война этому учит быстро.

Позднее, уже на германской стороне, он любил пользоваться услугами женщин, угнанных в Германию, – пленных русских баб приводили к русскому фашистскому генералу в спальню, и, попользовавшись женщиной, Андрей Андреевич говорил денщику: «Ты не думай обо мне плохо – просто война идет. Никому нынче не сладко, у меня тоже нервы на пределе. Пусть лучше я с ней буду, чем фриц. От меня и подарок перепадет, и вообще – я русский».

Андрей Андреевич в телефонограмме дважды подчеркнул хлесткое слово «в лоб». Полк должен был на рысях идти вдоль шоссе, а потом стремительно пересечь снежное поле и с налету овладеть Середой, где сосредоточено крупное соединение немецких войск. Так сказал Власов, выполняя стратегический план Жукова. Правда, Жуков не говорил об атаке через поле, а Власов поле представлял отлично. Открытое снежное поле шести километров в ширину было смертным ложем для кавалерии – и когда Власов сказал «атака в лоб», он понимал, что кавалерия доскачет не в полном составе. Это была необходимая жертва.

Власов должен был отчитаться о взятии Гжатска, а как поступить с Середой, оставили на его усмотрение – вероятно, можно было предложить идти в обход Середы, но Власов считал такое поведение неразумным.

Той же линии поведения он придерживался в дальнейшем, когда сотрудничал с Гиммлером: мог просить десять дивизий для создания Русской освободительной армии – иначе не будет эффекта массового участия русских людей в войне на стороне Гитлера, а когда получал предложение создать три дивизии – соглашался с тем, что и этого достаточно. Поступать следовало так, как диктуют обстоятельства, война имеет собственную логику развития событий.

Приказ Власов, командующий 20-й армией, отдал Иссе Александровичу Плиеву, который своих конников ценил.

Плиев, не сказав ни слова, повесил трубку, имитировал разрыв связи – и когда Власов перезвонил спустя минуту, ординарец Плиева отрапортовал генералу Власову, что Плиев уже отбыл в штаб полка руководить атакой. Власов своим лающим крестьянским матом послал ординарца «бегом! бегом!» – догонять Плиева. Ординарец генеральский мат выслушал и повторил, что Плиев отбыл на автомашине.

– Я минуту назад с ним говорил!

– Так точно! Говорили, товарищ генерал.

– И он что, уехал?

– Так точно, товарищ генерал!

Плиев же спешил, понимая, что Власов не остановится – пришлет нарочных, заставит перейти в наступление – и надо такой приказ упредить.

Плиев жалел своих солдат, большинство кавалеристов были с юга – ростовские, новочеркасские казаки – цены им нет, удалым ребятам. Пройдет двадцать лет, и в 1962-м мирном году генерал Исса Александрович Плиев будет командовать расстрелом рабочих в Новочеркасске, расстрелом сыновей тех самых казачков, которых он спасал сегодня. Пройдет двадцать лет, и он скомандует открыть огонь про демонстрации, просившей снизить цены на мясо и молоко – осатанели рабочие люди за шесть лет правления Хряка, – но военной зимой сорок первого Плиев людей берег.