Красный свет
Шрифт:
– Тоже ведь ребят жалко, – поделился Кот, – мерзнут собачки. И корма им мало, все солдаты съедают.
– А ты волкам что сказал?
– Сказал, чтобы по нашим следам возвращались. Часов пять пути. А там мертвые лежат. Поглодать кости можно.
– Ну ты даешь! А как ты с ними говоришь?
– Шепчу, бормочу – звери заботу понимают.
Шли всю ночь, рассвело. Они дошли до деревни Мешки, еще приблизились к Ржеву.
В деревне Мешки их пустили в избу три женщины, старуха – и две бабы помоложе.
– Вы, барышни, кем друг дружке приходитесь?
– А
– К печке садись, – средняя сказала, ее звали Муся. Угловатая, ключицы торчат, руки как сучья; ну и жизнь у них, подумал Ракитов.
Самой младшей сестре, Зинаиде было сорок лет. Она сидела на широкой лавке, куталась в платок. Ракитову сказала так:
– Старшие сестры велели за тобой ухаживать. Давай постираю тебе.
Ракитов удивился:
– Когда это они сказали?
– Когда вы к избе подходили.
– В темноте нас увидели?
– Тут в лесу всегда темно. Мы привыкли, все видим.
Ракитов сел рядом с ней на лавку:
– Давай лучше я о тебе позабочусь.
– Это как?
– Муж твой на фронте, – сказал Ракитов, – хочешь, я тебе мужа заменю?
– Нету у ней мужа, – старшая ответила, баба Соня.
– У такой красивой мужа нет! Непорядок.
– Где мужчину взять, пусто вокруг. Мужики в городах живут.
– Значит, в городе искать надо.
– В город нам ходить не след, там люди чужие.
– Фашисты, что ли?
– Теперь фашисты.
– А ты фашистов-то видела, бабка? – Ранкей спросил.
– И смотреть не хочу, милый. И нечем смотреть. – Ранкей только сейчас понял, что бабка слепая. Глаза у нее были прозрачные, голубые, почти белые, и смотрели пусто, странно.
– Прости, баба Соня, не хотел тебя обидеть.
– А на что тут обижаться, милый? Что мне надо, вижу.
– Что ты видишь, баба Соня?
– Друга твоего вижу хорошо. – Бабка повернула незрячее лицо в сторону Кота.
Солдат Кот отвернулся, неприязненно махнул рукой.
– Еще порчу наведет, – сказал Кот, – слышал я про таких бабок. Сглазят, а потом на тебя дерево упадет.
– Как она тебя сглазит, если она слепая?
– Слепая! Притворяется. Все видит, ведьма.
Солдат завернулся в шинель и лег на полу. Он старушечьей еды он отказался:
– Подмешали, может, чего. Съешь такое варево, а потом ноги-руки отнимутся.
– Зачем им нас травить?
– Ведьмы лесные. Тут такое часто бывает.
– Где им отраву взять? Снег вокруг. Травы нет.
– Я лесной человек, такие вещи чую. Корни всякие варят. Ты про такие корни даже не слышал. Осторожным надо быть.
Однако Ранкей с Ракитовым поели плотно, а Мишка Жидок даже попросил:
– Можно добавки взять?
– Ешь на здоровьечко, – средняя сестра сказала, налила в глиняную плошку еще своей еды.
– Что вы туда намешали? – спросил Жидок. – Вроде и не мясо, и не морковка, не пойми что. А вкус есть.
– А такая у нас мешанка, мешаем
– Вкусно!
Они легли спать на полу, причем солдат лег у самой двери.
Ночью Ракитов встал, прошел меж спящих товарищей, пересек избу, лег на лавку к Зинаиде. Откинул одеяло – укрывались сестры тепло, овчинной старой полостью – и потрогал теплую спящую женщину. Он давно не трогал женщины, несколько недель уже, и для него это был большой срок.
Ракитов провел жизнь в неуклонной праздности, наслаждаясь забавами преступной среды. В числе прочих удовольствий были женщины, Ракитов относился к женщинам утилитарно. Нинки и Вальки столичной малины нетребовательны, отношения с ними просты. Ракитов кривился, когда видел пары, идущие под руку, – воркующих влюбленных презирал. Нинка и Валька могли рассчитывать на деньги, на снисходительное отношение – но недолго. Ракитов связи не длил, с барышнями никогда не разговаривал, полагал, что женщины глупее мужчин. В отличие от иных ловеласов, он никогда не говорил комплиментов, не целовал женщин, просто задирал подол и лез рукой в промежность. Как у всякого циничного человека, у него имелись простые приемы – как расстегнуть платье, погладить коленку, забраться рукой под юбку. Ракитов лег рядом с Зинаидой, провел рукой по ее груди – грудь была плоская, костлявая, как у мальчика.
Зинаида лежала неподвижно, в вульгарном словаре Ракитова такое бесчувственное отношение со стороны женщины передается термином «бревно». Ракитов пощупал плоскую грудь Зинаиды и спросил:
– Ты что как бревно?
– Я не бревно, – ответила Зинаида, – я все чувствую.
– Тогда почему лежишь как колода? Ты шевелись, подруга.
– Я думаю, – сказала Зинаида.
– Думать не надо, – сказал ей Ракитов, – думать утром будем, ты сейчас лучше ножки раздвинь.
– Некогда мне, Коля, я думаю.
– О чем?
– Думаю, куда тебе идти.
– Тебя просили думать?
– Мы всегда думаем, – ответила Зинаида, – такая семья.
– Интеллигенты? – подозрительно спросил Ракитов. Он повидал в своей жизни чудных людей: семью Рихтеров, например. В городах встречаются чудики. Оказывается, в деревнях тоже есть.
– Ты с этим Котом лучше не ходи, он лихой человек.
– Откуда знаешь?
– Вижу.
– Что ж ты углядела? Ты его первый раз видишь.
– Мне сразу видно. И сестры видят. Он лихой человек.
– Разбойник, что ли? – Ракитов спросил насмешливо. – Я сам разбойник.
– Он не разбойник.
– Объясни. Шпион, что ли?
– Он не шпион.
– А кто он?
– Злой лесной человек.
– Ты меня не стращай, барышня. Живете тут в лесу, мерещится вам разное. Вы что тут, колдуете?
– Нет, не колдуем. Так знаем. Иди в город. Ты городской человек. В Ржев иди.
– К немцам? Чего я там забыл? Я лучше в Москву вернусь. Повоюю немножко – и в Москву.
– Иди в город Ржев и в городе воюй. Ты там нужен. А Кота прогони. Зло от него.