Красотки из Бель-Эйр
Шрифт:
Молчаливое безумие.
Давящая тишина была нарушена телефонным звонком через две недели после смерти Сары. Адвокаты Сары хотели поговорить с Питером по поводу его огромного наследства. Питер даже слышать об этом не хотел. Он попросил адвокатов передать все деньги в Фонд для несовершеннолетних больных диабетом. Питеру не нужны были деньги Сары, ему нужна была Сара. И хотя Питер ненавидел болезнь, которая отняла у него жену, он знал, что Сара не испытывала этого чувства. Сара спокойно, а не с горечью относилась к своей судьбе – своему длиной в жизнь сражению с дружественным
Спасла Питера, вероятно, Оладья. В привычном молчании он заботился о ней, кормил ее, гулял с ней, но ничего сверх этого. Питер заботился о собаке так же рассеянно и молчаливо, как Джозеф Дэлтон заботился о своем шестилетнем сыне после смерти Энн.
Но в один прекрасный день Питер посмотрел на Оладью. На Оладью, которую любила Сара. На Оладью, которая была ребенком, которого никогда уже не будет у Питера и Сары. На Оладью, которая не виляла хвостом и жила в мрачной тишине, забившись в угол и тихо недоумевая по поводу произошедших в ее мире перемен.
Печальные глаза Питера встретились с недоумевающими глазами собаки. Неожиданное внимание – взгляд Питера – заставило Оладью с надеждой, неуверенно поднять светлую голову.
– Оладья, – прошептал Питер.
Маленький светлый хвостик Оладьи чуть двинулся, застенчиво вильнул.
– Иди сюда, Оладья.
Она с радостью и благодарностью бросилась через всю комнату на колени к Питеру.
– Ох, Оладья, ты тоже по ней скучаешь? – Голос Питера дрогнул, и он разрыдался, уткнувшись лицом в мягкую шерсть Оладьи.
С того вечера, когда Оладья устроилась у него на коленях, Питер снова начал писать, извлекая из своей души слова тоски и муки. Первой пьесой, которую он написал после смерти Сары, стала «Скажи “прощай”», принесшая ему Пулитцеровскую премию. Средоточием всей жизни Питера стала работа – писать, ставить и снова писать. Днем Питер находился в театре, а долгими одинокими ночами, когда кошмары, его постоянные спутники, не давали ему спать, он писал.
Через два года после смерти Сары Питер с Оладьей перебрался из светлой, радостной квартиры в Гринич-Виллидж, где было так много любви, в маленькую квартирку в Челси. Квартира была темная и голая, но Питер ничего не сделал, чтобы как-то оживить ее.
Питер писал, Питер ставил, и Питер выжил.
Он дал обещания, которые надо было выполнять.
«Я сниму фильм, Сара.
Я найду Роба и постараюсь с ним подружиться – снова».
Питер уже пытался два года назад, когда его шурин еще жил в Нью-Йорке, но Роб отказался отвечать на его звонки.
«Но третье обещание – найти другую любовь – невыполнимо».
Глава 13
– Как мне нравится твоя прическа!
Уинтер уже в третий раз делала это заявление за время короткой поездки от Холман-авеню до Бель-Эйр. Уинтер боялась, что ей не понравятся короткие волосы Эллисон. Она помнила золотисто-рыжие кудряшки, которые наконец-то появились после перенесенной Эллисон операции, и огромные испуганные зеленые глаза, смотревшие из-под кудрей. Эллисон была тогда такой несчастной. Уинтер боялась,
– Спасибо, – засмеялась Эллисон. – Мне тоже.
– Значит, мы едем в Бель-Эйр. Зачем?
– Надо взглянуть на мой первый настоящий проект.
– Ты оформляешь дом в Бель-Эйр? Впечатляет!
– Не просто дом, Уинтер, Белмид.
– Шутишь. Как здорово!
– Как страшно…
Эллисон свернула с Перуджи на мощенную камнем дорожку, которая вела к сельскому коттеджу во французском стиле.
– Мне всегда нравилось это место. – Уинтер улыбнулась. – Романтичное и очаровательное.
– Ты когда-нибудь была внутри?
– Нет. Сгораю от нетерпения.
Пока они бродили по комнатам Белмида, энтузиазм Уинтер угасал, а Эллисон – набирал силу.
– Как тут темно, сыро и мрачно, – прошептала Уинтер.
– Но сами помещения чудесны! Стеклянные потолки, винтовые лестницы, паркетные полы. Ты только посмотри в окно, Уинтер! Если все сделать правильно, Белмид может стать очень милым. – Эллисон нахмурилась. – Сделать правильно и в рекордные сроки. Все должно быть готово к тридцатому ноября.
Когда Эллисон закончила объяснять причину спешки – из-за переезда Питера Дэлтона, – Уинтер сделала признание:
– Я не собиралась говорить тебе, пока все не кончится, Эллисон. Я думала сказать тебе потом, когда меня поместят на… сотое или на тысячное место… но… я подала заявку на пробы… в «Любви».
– Да? И?
– И все еще не знаю. Меня вызывали три раза, а в прошлую пятницу я сделала экранные пробы.
– Ну так это же хорошо!
– Наверное. По-моему, я единственная из неизвестных актрис сделала экранные пробы. Известные актрисы тоже их сделали. По всему видно, в кино Питер Дэлтон не ходит. Он даже не знает знаменитых звезд.
– Но это же дает вам равные шансы.
– Может быть. – Уинтер улыбнулась. – Мне кажется, что у меня есть незаконное преимущество. Когда я читала отрывок из сценария, то представляла, что разговариваю с Марком.
– Это действительно любовная история десятилетия? – спросила Эллисон.
– Наша с Марком?
– Про тебя с Марком я знаю. Я имею в виду «Любовь».
– Вероятно. Я читала только ту часть, которую мне дали, а не весь сценарий. Но сцены, которые я прочла, потрясающие, даже дух захватывает.
– Когда ты прочтешь весь сценарий?
– Я могу прочесть его хоть сейчас. Копий сколько угодно, но мне это кажется преждевременным. Если я их заинтересую, они пришлют мне экземпляр. Питер Дэлтон пробудет в городе еще неделю, просматривая пробы, так что увидим.
Эллисон не сказала Уинтер, что познакомилась с Питером. Уинтер захочет узнать, что собой представляет Питер, а Эллисон просто не знала, что сказать.
Питер и Стив одновременно подались вперед на своих стульях, словно притянутые мощным магнитом. Магнит был на экране: обворожительная, чарующая женщина с фиалковыми глазами и кожей цвета слоновой кости, с неизъяснимой нежностью говорившая о любви.