Кратос
Шрифт:
Артур полулежит в кресле, он бледен, черты лица плывут, на руках синие пятна.
Я подхожу, кладу ему руку на плечо.
Неужели так быстро! Он почти не пользовался Силой. Но кто, кроме Федора Тракля, знает, как работает тессианский код? Этот «благодетель» человечества жаловался на медлительность первого варианта. Неужто не усовершенствовал? Большинство метаморфов, освобожденных мною из тессианской тюрьмы, уже ушли в храм. И сама Тесса стремительно пустеет. Еще немного, и там будет та же ситуация, что на Дарте, и нам придется усыновлять
Я совершенно четко понимаю, что это последний приступ, и Юля тоже понимает это.
– Артур, – говорю я. – Мы сейчас полетим в храм.
И ловлю отчаянный взгляд Юли.
Отвожу глаза.
Артур молча дает мне руку, я помогаю ему встать.
Юля летит с нами.
Мы выходим в сад. Ураган прошел, унесся дальше на север. Воздух пахнет озоном, на пожелтевших листьях висят капли дождя и переливаются на солнце. Серебристые паутинки тянутся между ветвями. Вот, надо же, завезли пауков! Я зачем-то вспоминаю, что паук – символ Кали, богини материи и смерти.
Мы садимся на переднее сиденье, сзади – охрана. Ловлю себя на мысли, что трем метаморфам на последней стадии Т-синдрома телохранители совершенно ни к чему.
Около десяти утра. Небо девственно голубое, только далеко на севере чернеет туча слабеющего урагана. Мир кажется невообразимо, щемяще прекрасным.
– Я умру? – спрашивает Артур.
Как-то по-взрослому спрашивает, не как испуганный ребенок, как юноша, который хочет знать истину, как бы горька она ни была.
Юля плачет, слезы беззвучно стекают по бледным щекам. И плывут черты. Подожди, любимая, я не провожу вас двоих. Подожди хотя бы до заката!
– Ты не умрешь, – говорю я. – Ты станешь цертисом.
– Вы в это верите, Даниил Андреевич?
– Я знаю.
Мы в храме, Юля остается за дверьми, ей незачем смотреть на это, ее глаза просят меня о невозможном.
Надо ли нам обмениваться кровью? Артур заразился на Тессе, значит, скорее всего, у него пробиты верхние чакры. Зачем нам этот дурацкий ритуал? Действительно важна только Игла Тракля. Успеем ли?
Я решил, пусть все идет, как обычно. Так спокойнее.
Мы обмениваемся кровью, и я вливаю в него энергию, так же, как когда-то в Анатоля, так же, как в раненого Германа, как в Бхишму. Уже после первого зала я понимаю: дойдем. Артур идет без моей помощи, даже не опираясь на руку, зато мои шаги тяжелы. Значит, так держать.
В зеленом зале Анахаты я понимаю, что его приступ закончился. Зато у меня дрожат и синеют руки. Можно ли повернуть время вспять? Замедлить можно. Я уже делал это в сражениях с метаморфами.
Артур взлетает на следующий уровень, он улыбается, ему не страшно.
– Дай мне руку, Артур, – прошу я. – Помоги мне.
Императрица говорила, что с распадом тела исчезает завеса между прошлым и будущим. Да, кажется, это так. Я иду увереннее, я уже знаю, что случится. Мои усилия больше не интуитивны, я знаю, что делаю.
– Артур, слушайся меня, делай только то, что я скажу, что
Он кивает.
– Хорошо, Даниил Андреевич.
Он ведь тоже видит будущее. Он понял? Или слишком много сил уходит на борьбу со страхом и попытки держаться достойно?
Мы на верхнем ярусе. Яркий дневной свет бьет в окна. Я здесь впервые днем, все, кого я провожал, уходили ночью. Таков обычай.
– Не трогай Иглу, – говорю я. – Сейчас ты спустишься вниз и выйдешь из храма. Как только проводишь меня.
Я держу его руку, он не успевает ничего понять, я уже касаюсь ладонью острия Иглы Тракля.
– Возьми кольцо и передай Хазаровскому, там наброски завещания, – успеваю сказать я, прежде чем меня заливает боль.
Наверное, так себя чувствует человек, когда с него живьем сдирают кожу. Я не успел закричать. Это быстро. Боль ушла, и пол зала начал стремительно падать вниз. На миг все исчезло, а потом я увидел далеко внизу залитый солнцем Кириополь. Прямо подо мной сияет шпиль храма, и имперские хризантемы колышутся под ветром где-то далеко внизу. Увидел? Так мог бы видеть человек, если бы все его тело покрылось глазами. Тысяча граней мира! Границы зрения расширились, за видимым диапазоном вспыхнули новые цвета.
Я растянулся по небу серебряным дымком, который так ужасал меня еще год назад и казался знаком гибели цивилизации. Поднялся выше и наконец собрался в шар. То существо, что росло во мне под человеческой оболочкой, вырвалось на свободу. Я сам стал этим существом.
И тогда я встретил других.
Стая цертисов парит высоко над землей. Для узнавания не нужно человеческое обличье. Но и имена не отражают сути. Старый друг Саша Прилепко, императрица Анастасия Павловна, гений и убийца Федор Тракль. Здесь другие звуки и другие имена, недоступные бессильной человеческой речи.
ЭПИЛОГ
Артур Вальдо-Бронте
Я вышел из храма, по щекам текут слезы, в кулаке – императорское кольцо. Мама обняла меня, расплакалась.
– Артур? А Даня?
– Он ушел. Вот, велел передать Хазаровскому.
Я раскрыл ладонь, золотой феникс сверкнул на рубине.
– Он на Дарте, – сказала Джульетта.
– Я свяжусь с ним.
Интересно, что бы сделал с кольцом Даниил Андреевич, не имея на него никакого законного права? Наверное, носил бы на цепочке, как Фродо.
Что бы сделал с кольцом мой отец? Надел. Смеясь, презирая, глядя на солнце сквозь безделушку, означающую власть над пятью мирами.
– А что, Джульетта, были в истории шестнадцатилетние императоры?
Она с ужасом, удивлением и восторгом посмотрела на меня. Как только сочетаются столь разные чувства?
– Джульетта, ты очень красивая, – сказал я.
Я надел кольцо, полюбовался им на руке.
В мозг ворвался вихрь информации, я сел на ступени храма.
– Что с тобой? – спросила мама.