Кратос
Шрифт:
– Даня? – неуверенно спрашивает Юля.
– Я сильно изменился? – усмехаюсь я.
– Трудно поверить в то, что человек может вывалиться из стены, даже если видишь это собственными глазами.
Я киваю, поворачиваюсь к Алисии:
– Здравствуйте, госпожа Штефански.
Она с достоинством кивает:
– Здравствуй, Даня. Поможешь нам покинуть это помещение?
– Вам тоже?
– И мне, и Юле, и Артуру.
– Он тоже посвящен в тайну?
– В ее часть. Но и этого может быть достаточно.
– Ну, что ж. Рассказывайте!
– Не здесь, – говорит Юля. – Мы не можем терять
– Ну, хорошо. Но, надеюсь, на свободе вы со мной поделитесь.
– Конечно, – улыбается Алиса.
– Тогда дайте мне руки.
Не то чтобы я любопытен, но информация – это власть и безопасность. Не то чтобы я так наивен, чтобы верить обещаниям, но у меня есть, чем убедить Юлю быть откровенной.
Нас окружает белое пламя и заключает в сферу. Две концентрические серебряные сферы: одна вокруг моего сердца и вторая – вовне.
Я делаю шаг в соседнюю камеру, навстречу Саше и Артуру.
Мир исчезает и возникает вновь. Внешняя сфера раскалывается и сияние гаснет. Прямо передо мной стоит Артур и смотрит с удивлением и ужасом, ему еще не доводилось быть свидетелем подобных вещей. Саша спокойнее, но и он потрясен.
– Идите ко мне, – говорю я. – Ближе. Пора убираться отсюда, и побыстрее.
– Ты сможешь нас вывести? – спрашивает Артур.
– Смогу.
– Я бы хотел остаться, – замечает Саша. – У меня появился шанс наконец вернуть легальный статус, и я хочу им воспользоваться, несмотря на цену, которую придется платить.
– Сожалею. Тогда властям станет известно о побеге и существовании некой тайны, – ответил я. – Этого нельзя допустить.
– Ладно, – он кивнул.
– Что-нибудь придумаем, – сказал я, – не беспокойся.
Серебряное сияние окружило нас и бросило за стену здания. Я поднялся на ноги, огляделся. Патрулей не было.
– К стене, быстро! – крикнул я моим спутникам.
Мы прижались к стене Центра, и белое сияние вошло в нее и утянуло нас за собой.
Криминалитет Кратоса Юля знала не хуже, чем Скита, так что к вечеру у всех четверых уже были ложные личности. Алисия Штефански стала Анной Фроловой, Юля – Ольгой Вельской, Саша Прилепко – Александром Павленко, а Артур – Антоном Вельским. Потом я посоветовал им снять квартиры неподалеку от университетского городка: место тихое, недорогое и недалеко от меня. Юля посмотрела обиженно.
– Нет, – объяснил я. – Я не могу поселить вас у себя. У меня Анатоль ван Линнер, он попросил помощи, у него был приступ Т-синдрома. Не стоит посвящать его в это дело.
Юля кивнула, но, по-моему, не поверила. И, честно говоря, была права. Дело не в Анатоле. Нет, просто я ждал возвращения цертиса.
Анатоль встретил меня в дверях. Он проснулся около полудня и давно собирался уходить, но все надеялся дождаться меня. Я предложил ему вина, но он отказался.
– Если можно, лучше чаю. От вина мне хуже.
– Можно, – сказал я.
Попивая чай, я смотрел на него и думал о своих изысканиях в истории Т-синдрома. Я не нашел ни одного случая выздоровления. Череда смертей, не больше года жизни от заражения до исчезновения. И этот молодой человек, который кажется скорее усталым, чем больным, наверняка обречен. Как и я. Как
– Ты давно заразился? – спросил я. – Сколько точно?
– Одиннадцать месяцев. Одиннадцать с половиной. Хочешь понять, когда я умру?
– Скорее, когда я умру, – усмехнулся я. – Но, ты знаешь, большинство болезней когда-то считались неизлечимыми.
– У меня слишком мало времени. Это шестой приступ. Больше восьми никто не выдерживает. Шесть – уже очень много. Ты меня вытащил, еще немного – и должна была начаться дезинтеграция.
– Ты это видел своими глазами?
– Много раз. Хочешь, чтобы я рассказал?
Я кивнул:
– Понимаю, что трудно об этом вспоминать, но, может быть, мы приблизимся к решению.
– Это и твое будущее, – усмехнулся он. – Так что мы почти в равных условиях. Ну, слушай! Сам напросился. Приступы начинаются где-то через полгода после заражения. У тебя будут раньше. Ты слишком активно используешь Силу. Бывает, и через месяц – так что готовься. И чем дальше, тем чаще. Сначала то, что ты видел: тошнота, головокружение, потери сознания. Потом – волны красного сияния вдоль тела, словно ты внутри раскаленного кокона, и конвульсии. Первый такой приступ иногда переживают, второй – никогда.
– Ты не сталкивался с тем, что аннигиляционное излучение может спровоцировать приступ? Вообще радиация?
– Не уверен. Во время сражений приступов больше, но чем это вызвано? Возможно, просто стресс.
– Ты никогда не сталкивался с тем, что люди с Т-синдромом жили дольше, чем год?
Он печально улыбнулся:
– Нет, никогда. Впрочем, я знаю о проблеме меньше года.
Наступил вечер, за окном вновь зажглись огни университета. Там какой-то праздник. Небо расцвечено фейерверком: взлетают и исчезают планеты, цветы и водопады, и парит над всем феникс в ореоле пламени. Дано ли будет и нам возродиться? Может быть, это последний фейерверк в моей жизни?
Я проводил Анатоля до гравиплана.
– Будет приступ – сразу связывайся со мной! – сказал я на прощание.
Он кивнул.
Вернувшись, я снова залез в Сеть. Запросил «Тракль, Т-синдром». Ничего, кроме упоминания Игл Тракля как лучшего оружия против метаморфов и цертисов. Я задумался об этом человеке, изобретшем способ справиться с нами. Его называли то новым Леонардо, то новым Ломоносовым, то новым Теслой. Пожалуй, последнее ближе всего к истине: слишком много грандиозных проектов, которые так и не были осуществлены. Тракль познал и славу, и богатство, и конец в сумасшедшем доме. Мания величия. Перед смертью он утверждал, что всемогущ…
Что? Всемогущ?
Как я. Как любой из метаморфов. Ну, почти.
Да, ладно! Бред сумасшедшего. Мания величия – еще не симптом Т-синдрома…
Или оно? Тот самый первый случай! Не понятый и нигде не задокументированный…
Я уже собрался лезть в Сеть за подробной биографией Федора Тракля, но увидел слабое серебристое свечение в углу комнаты и забыл обо всем.
Свечение становится плотнее, ярче и обретает форму. Цертис стоит рядом с моей кроватью. На губах играет улыбка, белое покрывало развевает несуществующий ветер, из-под ткани выбивается серебристая прядь волос. Я протягиваю руку к ее руке.