Кратос
Шрифт:
Второе покушение за последние полгода: сначала Страдин, теперь я. Уж не завелся ли у нас маньяк-убийца, специализирующийся исключительно на императорах?
– Почему убийца Владимира Юрьевича до сих пор не найден? – спросил я Германа.
– Но Страдин был узурпатором…
– Это что значит, что не надо искать убийцу? Убийство императора есть убийство императора, узурпатор он или нет! Чем вы здесь вообще занимаетесь? Задницы протираете?
– У нас есть наработки, – сказал Герман.
– Ну так работайте!
Анри Вальдо набрал полк тессианских добровольцев, который теперь расквартирован на базе «Закат», той самой,
Около десяти лет назад месье Вальдо захватил гражданский корабль с тремястами пассажирами и потребовал освободить из тюрем всех тессианских повстанцев и предоставить независимость Тессе. Вместо исполнения требования его окружила эскадра Кратоса. Некоторое время он вел бой, прикрываясь пассажирским лайнером, а когда возникла возможность выйти из окружения, взорвал его вместе с людьми и ушел через гипертоннель к Дарту.
И тогда Юля покинула его. «Есть то, чего не стоит свобода, – сказала она. – Свобода не стоит жизней мирных людей». Она сменила имя и обосновалась на Дарте, потом улетела на Тессу. Через некоторое время смогла купить торговый корабль и начать свой полуподпольный бизнес. Злые языки поговаривали, что она получила деньги за то, что выдала Анри Вальдо. В этом нет ни слова правды. Другие поговаривают, что Анри отпустил ее не пустую, а с доброй половиной повстанческого фонда. Это тоже неправда. Она рассказывала мне, что выиграла деньги на бирже, именно тогда в ней проснулся дар предвидения. У меня нет оснований ей не верить, я играл с ней в казино.
Тем не менее после ее ухода удача покинула Анри, словно он утратил талисман. Его арестовали на Дарте пару месяцев спустя и доставили на Кратос. Лишенный своего гениального командующего повстанческий флот был полностью разгромлен несколько дней спустя.
На допросах Анри упорно отрицал, что взорвал корабль, и говорил, что его задело залпом из Иглы Тракля с императорского линкора, а он просто воспользовался ситуацией и бросил в гипертоннель свои корабли. Зато этим он косвенно признавал, что на лайнер была заложена взрывчатка, которая и сдетонировала, иначе он был бы только поврежден и большинство пассажиров остались в живых.
Его признали виновным в государственной измене, терроризме и гибели людей и приговорили к смертной казни. Но императрица, всегда не любившая эту меру, дала отсрочку.
И Анри отправили в Психологический центр под опеку некоего психолога по имени Алексей Литвинов и его молодого помощника, только начинавшего карьеру, по имени Евгений Ройтман. Срок прописан не был, вместо него стояла сакраментальная фраза «до полного исправления», что должно было означать пожизненное заключение. Была еще одна маленькая деталь. Если подопечный будет дурно себя вести или мешать их работе, психологи имели право отказаться от него и подать ходатайство императрице об отмене отсрочки. Но я слишком хорошо знаю людей, которые там работают. Они
По документам нареканий на бывшего сепаратиста не было никаких. Не верю! Я подумал, что господа Литвинов и Ройтман просто не вносили их в документы.
Первого уже нет в живых, а Ройтмана я вызвал для разговора.
Мы беседуем в моем кабинете. Я вернулся к традиции бесед на свежем воздухе, столь любимой Анастасией Павловной, но сегодня пасмурно и идет дождь.
Пьем кофе. На золотых ободках чашечек лежат неяркие блики.
Евгений Львович невысок ростом, худ и темноволос. Взгляд врача или учителя. Скорее последнее. Держится очень спокойно. Обычно гражданам Кратоса свойственно волноваться в присутствии императора. Впрочем, он привык. По поводу Анри Вальдо ему приходилось объясняться еще с Анастасией Павловной.
– Вначале всем трудно, – говорит он. – Были, конечно, эксцессы. Но и мы располагали очень широкими полномочиями по применению различных мер воздействия, вплоть до медикаментозных. До биопрограммера, знаете ли, еще дойти надо, это может быть только плановая процедура, а инъектор всегда с собой.
– И часто приходилось применять?
– Приходилось. Но не скажу, что он был самым тяжелым нашим пациентом, далеко нет. Через несколько месяцев проблем не осталось. Честно говоря, мне было жаль его. Понимаю, государственный преступник, убийца и так далее, но у меня было впечатление, что этот честный, преданный идее человек просто запутался по молодости лет.
Об убийце трехсот человек я ожидал услышать более жесткое мнение.
– Его допрашивали с помощью кольца? – спросил я.
– Конечно, неоднократно. Все материалы в архиве Центра.
– Евгений Львович, он взрывал корабль?
Ройтман покачал головой.
– Нет. Если бы взорвал, ему бы не дали отсрочки. Даже Анастасия Павловна. Но взрывчатку они заложили, так что виноват. И всегда это признавал, между прочим. Его самого это подкосило, так что он утратил всякую волю к сопротивлению. Пять лет поймать не могли, а тут вдруг взяли голыми руками. Он практически сдался.
– И как он относился к своему преступлению?
– Его это очень мучило. Я имею в виду гибель пассажиров. С идеей войны за независимость Тессы нам пришлось куда тяжелее. Но через три года работы мы смогли констатировать, что наш подопечный больше не представляет опасности для Кратоса. Анри написал покаянное письмо императрице, мы приложили экспертную оценку с нашим мнением, очень для него благоприятным, и попросили его освободить, поскольку нам здесь больше делать нечего.
– Он сам писал письмо? – спросил я.
– Конечно. Подобное письмо, написанное под диктовку, – свидетельство нашей плохой работы. Свою работу мы сделали хорошо. Может быть, слишком. Нам так и не удалось уговорить его попросить о прощении. Каяться-то он каялся, вину признавал, а о прощении не упомянул ни словом. Нам сказал, что не заслуживает прощения. Возможно, эта деталь и предопределила ответ императрицы. Она написала: «Пусть еще посидит, он жив, а они мертвы». Анри принял это с истинным смирением, сказал: «Да, конечно, я понимаю». А Алексей Тихонович произнес фразу, которую я до сих пор повторяю, когда ко мне попадают люди, помещение которых в Центр явно не является необходимым. Он сказал: «Пределы совершенствования души человеческой бесконечны. Найдем чем заняться». После этого мы дважды подавали прошения, но всякий раз получали отказ. Анри не принимал в этом участия, говоря, что все уже написал.