Край Основания (Кризис Основания)
Шрифт:
Джиндибел представлял собой исключение, и в свое время сам удивлялся этому. Удивление вызвало исследование собственного мозга, что поощрялось, в особенности для Спикера. Их мозг был одновременно и оружием, и мишенью, и они держали защиту и нападение в хорошо отточенном состоянии.
Джиндибел решил, к своему собственному удовлетворению, что одна из причин его отличия от других была в его происхождении с планеты более холодной и обладающей большей массой, чем многие другие планеты. Когда мальчиком он был взят на Трантор (сетью, что была раскинута агентами Второго Основания по
В ранние годы на Транторе он сознательно развивал свой хилый мелкий костяк и боялся, что жизнь в мягком климате сделает его еще более слабым. Он предпринял серию упражнений для саморазвития, которые, хотя и не изменили его телосложения, но дали выносливость и хорошие дыхание. В эти упражнения входили долгие прогулки и пробежки, по поводу чего кое-кто из Совета Спикеров злословил, но Джиндибел не обращал внимания на их перешептывания.
Он действовал по-своему, несмотря на то, что был из первого поколения.
Все прочие в Совете Спикеров были из второго или третьего, их отцы и деды были членами Второго Основания, И все они были старше его. Стоило ли удивляться перешептываниям?
По заведенному давно обычаю, мозг всех ораторов был открыт (предположительно полностью, хотя редкий Спикер не оставлял какой-то личный утолок — разумеется, надолго это не удавалось), и Джиндибел знал, что они были завистливы. И они это знали. Точно так же Джиндибел знал, что его позиция была оборонительной, и в тоже время сверх скомпенсированной честолюбием. И они это знали.
Мысли Джиндибела вернулись к причинам его путешествия в глубинные районы, он провел детство в родном мире, обширном и развивающемся, с многообразием пейзажей, на плодородной равнине, окруженной самыми прекрасными, как ему казалось, горными грядами. Те были невероятно эффектны суровой зимой. Он вспомнил свое прошлое и радости далекого теперь детства.
Они часто снились ему. Как же он мог теперь ограничивать себя несколькими десятками миль древней архитектуры?
Он с пренебрежением осматривался, пока бежал. Трантор был мягким и приятным миром, но он не был ни сильным, ни прекрасным. Он был фермерским миром, но плодородным он тоже не был. Возможно, это было одним из многих факторов, сделавших Трантор административным центром сначала союза планет, а потом Галактической Империи. Не было сильного толчка, чтобы он стал чем-нибудь другим.
После великого Разграбления только одно дало Трантору возможность развиваться: его огромные запасы металла. Планета была громадным рудником, снабжавшим добрую полусотню планет дешевыми сплавами стали, алюминия, титана, меди, магния, возвращая таким образом все, что он скопил за тысячелетия, транжиря свои запасы в сотни раз быстрее, чем они в свое время накапливались.
Здесь все еще оставались громадные запасы руд, но они находились под землей, и их трудно было добывать. Фермеру-хэмиш (которые никогда не называли себя транторианцами и рассматривали это слово как зловещее, и поэтому члены Второго Основания сохраняли его
Дурачье! Тот металл, что оставался под грунтом, мог отравить почву и еще более понизить ее плодородность. Но, с другой стороны, плотность населения была мала, и земля поддерживала людей. И какая-то торговля металлом все-таки еще продолжалась.
Взгляд Джиндибела обежал горизонт. Трантор был геологически живой, как почти все обитаемые миры, но прошло по меньшей мере сто миллионов лет после главного геологически образующего периода. Возвышенности съелись до мелких холмов, да и те, в основном, были выравнены во время великих периодов металлопокрытия Трантора.
На юге тянулся берег Столичной Бухты, за ним — Восточный океан. То и другое было восстановлено после разрушения подземных цистерн.
На севере расположились башни Галактического университета, скрывавшие относительно приземистую, но обширную библиотеку (большая часть которой находилась под землей), а еще дальше на север — остатки императорского дворца.
По другую сторону раскинулись фермы, построенные как попало. Он бежал мимо коров, коз, цыплят — на всех фермах было множество самых разнообразных домашних животных. Они не обращали на Джиндибела ни малейшего внимания.
Джиндибел подумал, что нигде в Галактике он не увидел бы таких животных и что нет двух миров, где они были бы одинаковыми. Он вспомнил коз у себя на родине и собственную ручную козу, на чьем молоке он вырос. Они были гораздо крупнее и решительнее, чем мелкие и задумчивые образцы, завезенные на Трантор после Великого Разграбления. В противоположность другим обитаемым планетам, здесь один и тот же вид животных разделялся на бесчисленные породы — по мясу, молоку, шерсти и тому, что там они еще давали.
Как обычно, ни одного хэмиш не было видно. Джиндибел чувствовал, что фермеры избегают попадаться на глаза тем, кого они называют «скаулерами»видимо, искаженное «сэлер» — ученый, «грамотей».
Джиндибел взглянул на солнце Трантора. Оно спокойно висело в небе, но жар его не был изнуряющим. В этом месте, на этой широте, всегда было тепло.
Джиндибел даже скучал иногда по укусам мороза — или ему это просто казалось. Он никогда больше не бывал на своей родной планете. Возможно, сам не хотел, боясь утратить иллюзии детства.
Возникло приятное ощущение напряженных мышц, он решил, что бежал достаточно долго, и, глубоко дыша, перешел на шаг.
Необходимо быть готовым к предстоящему заседанию Совета и решающим переменам в политике, к новой позиции понимания растущей опасности от Первого Основания и чего-то еще, что положит конец роковой уверенности в «безукоризненной работе» плана. Когда же они поймут, что эта безукоризненность — верный признак опасности?
Если бы это предложил не он, а кто-нибудь другой, то дело наверняка прошло без затруднений. Но в данном случае затруднения будут, хотя дело все равно должно пройти, потому что старый Шандисс поддержал его и, без сомнения, будет поддерживать Он не захочет войти в историю как Первый Спикер, при котором Второе Основание захирело Хэмиш!