Крайняя необходимость
Шрифт:
— Как здоровье Константина Дмитриевича?
— Очень даже ничего, — бодро ответил Турецкий. — А кто говорит?
— Иванов.
— Иванов? — Турецкий не сразу сообразил, что это значит, потом спохватился: — Доктор?! Ну куда же вы пропали? Мы тут уже, можно сказать, пьем за ваше здоровье!
— Меркулову я бы пока не советовал, — вполне серьезно сказал Иванов.
— Фигурально, — поправился Турецкий. — Фигурально пьем.
— Это как? — заинтересовался Иванов.
— Ну… Трудно объяснить… — Турецкий и сам
— Не сомневаюсь, сильное зрелище, — засмеялся Иванов.
— Да уж… Слушайте, доктор, что же вы пропали?
— То есть?
— Вы обещали мне найти барышню, с которой ваш приятель Великанов крутил роман.
В трубке возникла пауза.
— Доктор, вы где? — позвал Турецкий.
— Я слушаю.
— Ну так как же?
— Вообще-то Великанов не был моим приятелем, он был приятелем Стаса Саленко. А я… Мы с ним были просто однокурсники.
— Знаете что… А ведь он вас даже не вспомнил.
— Вот как?
Турецкому показалось, что в голосе хирурга появились чуть насмешливые нотки.
— Да-да! Мой друг, адвокат, ездил к нему в колонию и…
— Значит, это правда? — сказал Иванов.
— Что?
— Что он кого-то застрелил.
— Похоже, что так.
— Александр Борисович, давайте встретимся, если я могу чем-то помочь, я готов рассказать о нем все, что знаю.
Турецкий немного подумал.
— Вам нужно встретиться не со мной, а с адвокатом, который его защищает. Это мой друг, ему вы можете сказать все. Так что там с этой девушкой? Она что-то про него знает особенное?
— Ее зовут Катя.
— Замечательно. И…
— Александр Борисович, я сказал вам неправду. Эту девушку мне искать не пришлось.
— Почему? — напрягся Турецкий.
— Она моя жена.
Турецкий предположил было худшее, поэтому истинный смысл сказанного дошел до него не сразу. По крайней мере, она жива, рефлексивно подумал он.
— То есть… Подождите, что получается? Вы отбили ее у Великанова? Вы с ним враги?
— Не совсем так.
— А как?
— Я женат на Кате, той самой Кате, с которой у Сергея Великанова был роман до меня.
— Не вижу разницы, — сказал Турецкий.
— Разница в том, — заметил Иванов, — что сначала она ушла от Великанова. А наш роман начался много позже.
— Разница есть, — признал Турецкий. — Но… Великанов знал об этом?
— Конечно да.
— И когда вы с ним встретились на выставке медицинского оборудования — помните, вы мне рассказывали, он спрашивал про Катю? Об этом был какой-то разговор?
— Ни слова.
— Вас это удивило?
— Совсем нет. Он такой человек. Он и раньше такой был. Иногда хотелось ткнуть его булавкой, чтобы удостовериться, что у него тоже есть кровь, она тоже красная и ему тоже бывает больно.
— Это вы напрасно. Ему бывает больно, я вас уверяю.
— Возможно.
— Ну так что,
— Александр Борисович, я вам доверяю. Если считаете, что в этом есть резон, то я согласен. Пусть он мне позвонит.
— Да! — спохватился Турецкий. — И Катю свою обязательно приведите, это очень важно.
— Я поговорю с ней, — неохотно сказал Иванов.
Гордеев обедал, когда в кармане ожил телефон. Это был Грязнов-старший, и голос у него был веселый.
— Юра, ты не поверишь. Этот «ягуар» принадлежит сыну заместителя председателя Государственной думы. Фамилию не спрашивай.
— Вот это да!
— Ничего не «да». В указанный промежуток времени он был в угоне. Потом его нашли разбитым и брошенным. В Люберцах. Спустя три недели.
— Чушь какая-то! Угонять такую заметную машину — это же полная глупость. На что рассчитывали угонщики?! Во всей Москве «ягуаров» раз-два и обчелся!
Вячеслав Иванович Грязнов, который когда-то, работая в МУРе, посвятил много времени автомобильным угонщикам и ворам, похмыкал и предложил:
— А ты посмотри на это по-другому.
— Как?
— Я же говорю: по-другому.
Гордеев помолчал, подумал и сказал:
— То есть… кто-то угнал машину… специально… специально, чтобы засветиться при передаче оружия Великанову?
— Вот, — удовлетворенно сказал Грязнов.
Великанова снова вызвали к майору Ковалеву.
— Ну что на этот раз? — устало спросил Великанов. — Кто-то сбежал из лагеря — и вы хотите отправить меня в погоню?
— Не буду вас больше обедом кормить, — сообщил Ковалев. — Слишком уж вы распоясались.
Великанов молчал.
— Думаете, ваш столичный адвокат вам поможет? — спросил Ковалев.
— Надеюсь, — сдержанно сказал Великанов.
— Все-таки вы еще слишком зеленый зэк, Сергей Сергеевич, не понимаете самых главных вещей.
— Каких же?
— Ну, например, того, что в тюрьме самая плохая вещь — это надежда. Надежда убивает, потому что в девяносто девяти случаях из ста она ни во что не превращается. Вам надо жить сегодняшним днем. Только так можно выжить и сохранить себя.
— Может, вы и правы, — сказал Великанов.
— Ладно, не дуйтесь. Мне нужен ваш совет. Медицинский. Как быть с простудой?
— Вы простудились? Ну выпейте чего-нибудь.
— Таблетки? Вы же сами их не приветствуете.
— Выпейте спиртное.
— Ну вот! Все доктора говорят, что это неправильно.
— Правильно то, что доставляет вам удовольствие, — сказал Великанов. — И учтите, что своими действиями вы очень мало влияете на ход болезни и очень много — на собственное настроение. Если лечение простуды доставляет вам удовольствие — лечитесь. Если нет — не надо.