Кража
Шрифт:
– Скажите мне, Андре, – она опустила глаза, – мистер Бариччи – сострадательный человек?
– Он справедлив. Требователен, но справедлив. К тому же он блестящий делец, знающий, как умножить свое богатство. Наблюдать за его работой – огромное удовольствие. – Он улыбнулся печальной улыбкой. – Должен признаться, что я испытываю такое же благоговение к удачливым дельцам, как вы к художникам. У меня совершенно отсутствует деловая хватка.
– Но не в такой степени, как у меня творческая жилка, – сделала признание Ноэль, наблюдая за реакцией Андре.
В его лице ничто не дрогнуло.
– То, что вы приписываете
Намек был настолько прозрачен и нагл, что Ноэль невольно потупилась, а на щеках ее зарделся румянец.
Приняв ее реакцию за поощрение, Андре отбросил свой блокнот для эскизов и сделал несколько шагов к ней.
– В вас горит такой огонь, скрывается такая страсть, – пылко заговорил он, и рука его коснулась ее плеча. – Настоящий художник и настоящий мужчина мог бы раздуть яркое пламя из этого огня, раздуть до адской силы. – Он наклонился и слегка коснулся губами жилки, бьющейся на ее шее. – Позвольте мне стать этим мужчиной, Ноэль.
Прежде чем Ноэль успела дать ему отповедь, послышался грохот. Эшфорд, подчиняясь первому импульсу, был готов ринуться на Сардо с кулаками, но сумел обуздать себя в последнюю секунду, чтобы не сорвать их хитроумный план. Он с такой же скоростью сделал обратное движение, и хвост Бури оказался зажатым между его плечом и подоконником.
Кошка, издав отчаянный вопль, спрыгнула со своего места, пролетела расстояние между диваном и стулом, на котором сидела Ноэль, врезалась в мольберт, затем – в стол, палитра и холст при этом оказались опрокинуты. Андре, ругнувшись, оставил Ноэль и бросился спасать свои краски, наброски и холст от полного уничтожения. Кошка метнулась к двери и наткнулась на ноги входящего в комнату Эрика.
– Что, черт возьми, здесь происходит? – загремел он. Буря, похожая теперь на рыжий комок шерсти, изукрашенный мазками всех цветов радуги, пулей вылетела в холл, оставляя за собой разноцветные следы на паркете.
Наконец воцарилась тишина, прерванная истерическим приступом хохота, – Ноэль не в силах была сдержать его.
– О Андре, простите ее, – смогла она наконец выговорить сквозь слезы, выступившие у нее на глазах.
Она принялась собирать с пола палитру, альбом для зарисовок и холст, изукрашенный разноцветными пятнами. В стороне валялся покосившийся мольберт.
– Папа, не попросишь ли Блэйдуэлла принести несколько полотенец? Побольше! – уточнила она. – Наверное, что-то испугало Бурю, и она решила показать, что не зря носит свою кличку.
Эрик оглядел комнату – перевернутые цветочные горшки, опрокинутые стулья и потеки перемешанных масляных красок, – его губы против воли подергивались, готовые растянуться в улыбке, как ни пытался он изобразить приличествующее случаю огорчение.
– Я компенсирую ущерб. Возьмите это, – сказал Эрик, протягивая Андре десяти фунтовую банкноту. – Да и нам понадобится время, чтобы привести гостиную в порядок. – Он окинул комнату беглым взглядом. – Поэтому пока купите все, что вам потребуется, и не спешите. Возвращайтесь… скажем, дня через три… Или это кажется вам слишком быстро?
– Нет, трех дней вполне достаточно. – Он бросил на Ноэль долгий печальный
Ноэль вопросительно посмотрела на отца и, когда он одобрительно кивнул, прошептала Эшфорду:
– Можете выходить.
– Ради всего святого, что случилось с Бурей? – набросилась на него Ноэль.
– Случился я, – коротко ответил Эшфорд, отряхивая пыль и паутину со своего сюртука. – Я готов был выскочить из своего убежища и сломать этому Сардо шею. – В глазах его полыхал гнев. – Если бы не боязнь поставить весь наш план под угрозу… и скомпрометировать вас…
– А я-то думала, что вы всегда умеете владеть собой, – сухо заметила Ноэль.
– Так и было, но теперь все изменилось.
– Да скажет ли мне, наконец, кто-то, что здесь происходит? – возмутился Эрик.
– Когда я увидел, как этот негодяй Сардо пытается поцеловать Ноэль, – отвечал Эшфорд, – я решил скрутить ему шею. Но вовремя одумался и попытался вернуться в свой укромный уголок. К сожалению, я был неловок, и хвост Бури оказался зажатым между моим плечом и подоконником. Чисто случайно, разумеется. Она тут же издала отчаянный вопль и выскочила из своего угла.
– Он осмелился тебя поцеловать? – загремел Эрик.
– Конечно. Обычно это и бывает первым шагом к совращению, папа. Начинают всегда с поцелуя…
– Похоже, он идет к цели семимильными шагами, – негодуя, заметил Эшфорд.
– Это он так считает, – поправила его Ноэль. – И я хочу, чтобы он так считал. Поцелуй – невинная вещь, но в нашем плане это необходимо. К тому же я-то не целовала его. Я только позволила ему поцеловать себя. А это совсем другое дело. И вы оба подумайте обо всем этом спокойно и взвешенно. Если не стану хоть немного поощрять Андре, я не смогу получить от него никаких сведений, А пока что я заставлю его доверять мне, провоцируя разговорами и сплетнями о Бариччи и его деятельности. Мы уже кое-что узнали об их сотрудничестве, о том, когда и при каких обстоятельствах они встретились, сколько картин Андре выставлено в галерее Франко. Но нам надо узнать много больше. И мы это узнаем, разумеется, при условии, что вы не будете каждый раз выскакивать, как джинн из бутылки, при малейшем подозрении, что Андре прикоснулся ко мне.
– Джинн из бутылки? – перебил ее Эрик. – Поверь мне, Ноэль, реакция Тремлетта была еще слишком мягкой. Если этот представитель богемы еще раз дотронется до тебя, я просто убью его.
– Нет, папа, ты не сделаешь этого. – Она бросила на него взгляд, полный мольбы, взывая к пониманию и. доверию. – Ведь мы все знали, как поведет себя Сардо, чего он добивается как агент Бариччи. Но у нас есть своя цель. Зачем тогда было прятать Эшфорда за диваном? – Она повернулась к Эшфорду; – Если я почувствую опасность, я сумею дать вам знать.
Эшфорд вяло кивнул:
– Хорошо. Я попытаюсь держать себя. в руках. Но если он позволит себе нечто серьезное, я убью его на месте.
Для Эрика это прозвучало достаточно убедительно. Он, похоже, сдался. И поинтересовался у Ноэль результатами сегодняшнего «сеанса», много ли нового она узнала.
– Немного. Не так просто втереться в доверие к Андре. Он слишком нервный, импульсивный. – Он не хочет говорить даже о работах других художников, чьи картины висят в галерее Бариччи, – пробормотал Эшфорд. – Хотел бы я знать – почему.