Кража
Шрифт:
– У тебя все было серьезнее, – думал вслух Эшфорд. – Я не испытал жизни в работном доме. Мне не приходилось воровать, чтобы не умереть с голоду. Я никогда не жил в мире, лишенном любви, полном опасностей. Тебе же довелось все это испытать.
– Верно, – согласился Пирс, усаживаясь на диван рядом с сыном. – Ты вырос, окруженный любовью и заботой. В своей жизни ты не испытал такой горечи, как я. Тебе незнакомо было чувство мести – всем и вся. И решение тебе принять намного легче. Дело усложняет лишь одно обстоятельство, то есть я. Но ты не должен так думать, Эшфорд. Если ты полагаешь, что я хотел бы для тебя прежней жизни, то прости, но ты – глупец. Эшфорд поднял на
– Прежде я как-то не задумывался об этом, – выдавил он из себя.
– Так подумай об этом теперь. Для меня твое счастье гораздо важнее, чем продолжение моего дела. Я его продолжаю. С той лишь разницей, что теперь я использую легальные каналы. Почему бы тебе не делать то же самое?
– Я понимаю тебя, отец.
Пирс и Эшфорд подвинулись друг к другу, готовясь к продолжению серьезного разговора,
– Ты во многом похож на меня, сынок, иногда даже больше, чем мне хотелось бы, – заметил Пирс – Если отбросить твое желание помочь мне и желание бороться с несправедливостью, твои действия во многом определяют азарт, жажда острых ощущений от опасности. И это одна из причин, почему ты затеял единоборство с Бариччи. Да, я знаю, что этот человек негодяй, наглый вор, а теперь еще есть основание подозревать, что и убийца. Ты презираешь его и не можешь мириться с его существованием. Но ведь Бариччи не один. Такие проходимцы были и будут. Я с этим сталкивался. Поверь, сынок. – Пирс помолчал, потом положил ему руку на плечо. – Но сейчас ты должен думать не только о борьбе со злом. Теперь у тебя есть Ноэль. И тебе надлежит сделать выбор; сильные ощущения, которые ты испытываешь в борьбе и погоне, восторг от риска – или восторги любви, отцовства, чувства исполненного долга перед семьей. Я полагаю, что ты выберешь второе.
– Я поражен твоей проницательностью, – пробормотал Эшфорд.
– Я ведь сказал, что ты очень похож на меня. Ты обожаешь игру. Тебя волнует опасность. А уж раз речь зашла об опасности… – Пирс хмыкнул и покачал головой, вспоминая ночь, когда в его доме давали бал, – Я видел Ноэль. Тебе с ней никогда не придется скучать.
– Ты и тут прав, как всегда, – расцвел в улыбке Эшфорд.
– Значит, мы поняли друг друга?
Эшфорд ощутил безмерное облегчение. Он приехал в Маркхем в поисках решения. И благодаря отцу нашел его.
Пирс встал и вновь наполнил бокалы бренди.
– За тебя и Ноэль Бромли, прекрасную и умную молодую женщину, которая, как я подозреваю, никогда не согласится, чтобы ее судьбу решали другие, даже любимые родители. Она никогда не согласится появиться в лондонском свете в качестве завидной приманки.
– Я с радостью выпью за это. Она действительно не будет огорчена, если ее дебют в свете не состоится, – пробормотал Эшфорд. – Я предложу ей более волнующие развлечения и все мыслимые удовольствия и радости. Пирс не смог удержаться от смеха:
– А ты еще хуже, чем я думал.
– Ты и не представляешь насколько! – ответил сын и рассмеялся, не в силах больше хранить серьезность. Внезапно он ощутил легкость, какой
– Я тебя не осуждаю, сынок… Но расскажи мне последние новости о Бариччи.
Отхлебнув еще глоток бренди, Эшфорд принялся рассказывать о своем визите в дом лорда Мэннеринга, в частности о намерении Ноэль побеседовать с горничной Эмили Мэннеринг, о все нарастающем наглом интересе Сардо к Ноэль.
– Когда этот мерзавец прикасается к Ноэль, я едва сдерживаюсь, чтобы не свернуть ему шею. Я потерял всю свою объективность и сдержанность. Я стал кровожадным ревнивцем.
– Это неизбежное следствие твоей влюбленности, – успокоил его Пирс – Но вот ты сказал, что Эрик Бромли отправился в Лондон вместе с Ноэль…
– Да, и вся семья, включая неусыпно бдящую горничную Ноэль. Иначе а никогда бы не согласился на эту поездку,
– И все же Бариччи окажется так близко от Ноэль. И этот Сардо… – Пирс покачал головой.
– Я буду там уже завтра, – заверил отца Эшфорд. – Проведу здесь ночь, позавтракаю с тобой и мамой и отправлюсь в путь. Эрик Бромли замечательный отец, но я буду чувствовать себя намного спокойнее, когда сам буду рядом.
Его слова прервал легкий стук в дверь. В комнату вошла Дафни с подносом, заставленным едой.
– Я решила отослать Лэнгли спать и сама принесла тебе ужин. – Эшфорд с улыбкой наблюдал за матерью, пока та ставила поднос на стол. – Вы все уже решили, – сказала она. И это было скорее констатацией факта, чем вопросом
Брови Эшфорда изумленно взметнулись вверх, а в глаза заплясали смешинки.
– А ты сомневалась?
– Нет. – Дафни ответила сыну сияющим взглядом, поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.
– Я обожаю ее, Эшфорд, и Джульетта тоже.
– К сожалению, ее обожают также Блэйр и Шеридан. – проворчал Эшфорд.
– Не бойся. Они знают, что ты уже сделал на нее заявку. – Дафни помолчала, сжимая руку Эшфорда. Потом извлекла из кармана запечатанный конверт. – Скажи нам, как только сделаешь предложение.
Он подмигнул матери;
– Ты узнаешь об этом первая.
– Что это, Снежинка? – спросил Пиpc. указывая на конверт.
– Здесь был Блэкстрит, – ответила она, протягивая конверт мужу. – Он просил передать тебе это. Тут нечто, по его словам, очень важное.
Пирс вскрыл конверт и извлек из него густо исписанную страницу.
– Интересно! – воскликнул он, пробежав гладами первые строчки. – Была продана замечательная картина Гойи, на которую зарятся все дельцы, связанные со скупкой и продажей картин в Англии. Завтра ее доставят из Испании.
– Из Испании в Англию? – Эшфорд не отрываясь смотрел на отца. – И кто же выиграл в этой борьбе?
Пирс поморщился и фыркнул, не скрывая отвращения:
– Этот надутый осел лорд Вэнли.
– Вэнли? – повторил Эшфорд с омерзением. – Этот старый скряга, чья родословная восходит к Генриху Первому и чье безупречное происхождение не помешало ему стать напыщенным болваном, считающим себя сродни богам, а не просто дворянином. Алчный, холодный и бесчувственный тип!