Кража
Шрифт:
Улыбка Эшфорда потускнела, а глаза подозрительно сощурились.
– Не находит себе места? Почему? Неужели этот сукин сын Сардо?…
– Нет, – отмахнулась Ноэль. – Андре вчера появился у нас через час после нашего приезда, мы еще не успели устроиться. И папа сказал ему вполне определенно, что я слишком устала с дороги и в течение по крайней мере двух дней никого не буду принимать. Папа сказал ему это не допускающим возражений тоном. Андре примирился и ушел. С тех пор он не появлялся.
– Ему повезло. Значит, он может еще пожить.
– Я в восторге от
– Так Мэри что-нибудь рассказала тебе?
– Не только рассказала, но и кое-что дала. А мы, я думаю, сумеем с пользой распорядиться добытым добром.
Пальцы Эшфорда потянулись к носовому платку, который Ноэль торжественно извлекла из кармана. Ноэль металась по гостиной, не в силах усидеть на месте, ожидая реакции Эшфорда на появление сапфировых сережек.
– И что у нас здесь? Подарок любовника?… Ноэль засыпала Эшфорда вопросами:
– А мы сможем установить их происхождение? Узнать, где и кем они были куплены? Приведет это нас к Бариччи?
О, как Эшфорд понимал ее: Ноэль горела азартом слежки и погони.
– Это зависит от того, кем и где они куплены. Но все равно это отличная работа, Ноэль. – Эрик подошел к ним, чтобы рассмотреть сережки.
– Мне кажется, что сам Бариччи выбрал бы другие – эти не кричащие, а элегантные.
– Верно. Но ведь мы никогда не видели подарков, которые Бариччи делает своим любовницам. Не так ли? – спросил Эшфорд Эрика. – И тому есть причины. Он всегда рассчитывает только на свое обаяние. Видно, он очень хотел завоевать сердце Эмили, если нарушил свой принцип. Вкус Бариччи по части драгоценностей нам тоже не известен…
– Вообще, что дает нам этот подарок? – задумчиво спросил Эрик. – То, что у них существовала любовная связь, уже доказано. Бариччи даже вызывали в полицию, допрашивали о его отношениях с убитой и выяснили, что он провел с ней ту ночь, когда была украдена картина. Но даже это не доказывает его преступления. – Мне еще удалось узнать, что эти сережки появились у Эмили Мэннеринг почти сразу же после их знакомства – месяца два назад, – заметила Ноэль. – Всего он бывал у нее, по словам Мэри, не более четырех или пяти раз… Да, и еще – Мэри показалось, что перед последним свиданием госпожа очень нервничает и даже опасается своего возлюбленного.
– Это очень ценные сведения. – В глазах Эшфорда светилась гордость, гордость за ум и находчивость необыкновенной Ноэль. – Теперь мы должны возбудить подозрение у полиции – пусть выясняют у Бариччи, почему убитая опасалась его… Если же мы установим, что визиты Бариччи участились непосредственно перед ограблением, то снова можем привлечь внимание полиции к этому факту. Мы даже подскажем полиции мысль о том. что Бариччи, возможно чем-то угрожал Эмили и ее нервозность могла объясняться именно этим. Не хотел ли он раскрыть тайну появления у нее сапфировых сережек?
– Ну и что? Могут его арестовать на основании столь шатких подозрений? –
– Но они вернутся к расследованию и допросят его снова. На сей раз с большим пристрастием – И это поможет открыть ящик Пандоры, чего так боится Бариччи. Особенно если, как я подозреваю, картина Рембрандта все еще находится у него. Подозрения полиции затруднят ее продажу. – При этих словах Эшфорд бросил торжествующий взгляд на Эрика и Ноэль. – Короче говоря, все это выбьет Бариччи из колеи. А я добавлю масла в огонь, использовав доступные мне рычаги давления.
– Это уже звучит обнадеживающе, – согласился Эрик.
– А все начинается с этого, полиция любит, когда в руки ей попадают вещественные доказательства. – Эшфорд разглядывал сережки, поворачивая их на ладони. – По словам Мэри, поклонник леди Мэннеринг подарил их ей месяца два назад… Прекрасно. Я так понимаю, что это было до рождественских праздников, и пусть эта дата станет отправной точкой в нашем расследовании. А я постараюсь выяснить точно, когда и кем они были куплены. – Он бросил быстрый взгляд на часы. – Сегодня уже слишком поздно посещать местных ювелиров. Но если они были приобретены иным способом… – Эшфорд умолк и принялся заворачивать серьги в носовой платок. – Подумаю, что тут можно сделать.
– Сегодня вечером? – в испуге спросила Ноэль.. Эшфорд постарался успокоить ее:
– Нет причин для беспокойства, Ноэль. Я более чем привычен к ночной жизни. Все будет в порядке.
– Я обеспокоена вовсе не тем, что вы не сумеете справиться с лондонским сбродом, – ответила она, слишком расстроенная, чтобы выбирать слова. – Я надеялась, что вы останетесь обедать и у нас будет возможность поговорить. Он бестрепетно встретил ее взгляд:
– Не сегодня, Ноэль. Как бы я ни хотел остаться, но у меня есть дело.
Ноэль испытывала желание дать ему пощечину, настолько разочарованной и бессильной себя почувствовала. Она была уверена, что его желание поскорее уйти не имело никакого отношения к Бариччи, но было напрямую связано с их незаконченным разговором. Почему он не захотел говорить с ней откровенно? Что произошло в Маркхеме? И что он хотел утаить от нее?…
Слова Эшфорда пробудили в ней рой новых подозрений. Какого бы рода ни была та работа, на которую он ссылался, – это было посерьезнее разговора с ювелиром. Она чувствовала: он должен был «заплатить по векселям» и исполнить свой долг. То есть наконец обрести мир и успокоиться. Но то, что Эшфорд намеревался предпринять, таит в себе серьезную опасность – это Ноэль чувствовала всем своим существом.
И сердце ее сжалось от тягостного предчувствия.
«Боже мой – думала она. – Мы только-только узнаем, открываем друг друга! Если что-нибудь случится с ним…» Подчиняясь первому побуждению, она схватила его за руку:
– Подождите, Эшфорд! Куда вы идете? Он положил свою ладонь поверх ее руки и проникновенно посмотрел на нее:…
– Это мой долг, Ноэль. Я связан с уродливым миром и не хотел бы, чтобы он хоть как-то затронул вас. И не хочу даже, чтобы вы знали, куда я отправляюсь.