Кредиторы эшафота
Шрифт:
Андре поднял голову, и увидев своего шурина плачущим, загорелся надеждой получить его прощение. Он бросился на колени и вскрикнул:
— Сжалься надо мною! Убей меня! Я негодяи, но спаси их, спаси Маргариту, спаси Корнеля! Винсент, я сделал это в минуту безумия, в минуту страшной ревности! Я поступил, как негодяй, не сознавшись в тот день, когда твой отец был осужден, но я боялся! Прости меня, Винсент! Я страшно виноват, но и очень несчастен!
Винсент продолжал плакать и не слушал его. Ситуация была ужасная.
Молодые люди посвятили всю свою жизнь поискам убийцы отца. Чтобы достичь цели, они отказались от создания семьи. Обожая сестру, они отдали ей свою привязанность, осудив себя на безбрачие, и считали племянника своим сыном. И вдруг они очутились перед ужасной дилеммой: или пожертвовать памятью отца и восстановлением его чести, чему они посвятили свою жизнь, — или пожертвовать сестрой и племянником, которого небо дало им в утешение. Что делать с Андре? Донос на него был бы губителен как для матери, так и для ее ребенка. Если же сохранить тайну, то им угрожала медленная смерть из-за вынужденного сосуществования с убийцей их отца. Винсент, подавленный своим горем, наконец оправился и встряхнул головой, как бы желая прогнать ужасные мысли, теснившиеся в его голове.
— Слезы бесполезны. Нужно действовать, и как можно быстрее. Я знаю, что ты убийца, не старайся обмануть меня, приписывая преступление ревности. Нет, ты не тот человек, который убивает и не сознает, что делает, — ты недостойное существо, поддерживающее свое существование, отнимая жизнь у других!
Андре поднял голову и вопросительно посмотрел на него.
— Ты убил недавно тем же самым орудием несчастную женщину, которая поверила твоей любви. Эту женщину звали Полина.
При этих словах поведение Андре мгновенно изменилось, в его глазах засверкал огонь. Тем не менее он ничего не сказал.
— Затем ты познакомился с Мазель. Ты был ее любовником, но тебя прельщала не ее красота, а ее деньги. И любовь несчастной ты использовал, чтобы обокрасть ее и лишить жизни.
— Это неправда! — закричал Андре.
— Молчи, злодей, — проговорил Винсент презрительным тоном. И от звука этого голоса преступник вздрогнул. — Молчи — это еще не все. Можно было подумать, что, совершив это воровство и разбогатев, ты почувствуешь раскаяние от содеянного в прошлом, но нет — ты совершил следующее преступление, поехав в Женеву и проиграв там половину украденного состояния. Возвращаясь оттуда через Лион, ты думал только об одном — как возместить потерю. И там ты нашел очередную жертву. Не останавливаясь ни перед чем, однажды ночью ты попробовал убить Эжени Герваль.
Вне себя от того, что он слышал, напуганный тем, сколько знал Винсент, Андре тем не менее желал опровергнуть его обвинения.
— Все это ложь! — вскричал он.
Затем подошел к шурину. Винсент подумал, что Андре сейчас нападет на него и встал в оборонительную позицию. Но Андре с надменным видом сказал:
— Винсент, это ложь! Эти обвинения не достойны меня! Правда, что я страшный преступник, но только потому, что из-за меня казнили несчастного Корнеля. Но это было не убийство, а несчастный случай. Вот правда: я любил Адель Мазель, она же любила твоего отца. Следовательно, она обманывала нас обоих: его — ради меня, меня — ради него. Когда я узнал об этом, то у нас ночью произошел скандал. В этом споре она употребляла жестокие выражения. Тогда, выведенный из себя, вспыльчивый по природе, я не смог сдержаться и ударил ее. Остального я не помню. Я словно сошел с ума. Я видел, как она упала к моим ногам. Когда я попытался заговорить с ней, она не отвечала. Увидев, что она мертва, я испугался и убежал. Сначала, когда я узнал об обвинении Корнеля Лебрена, я почувствовал удовлетворение любовника, который видит унижение своего соперника. Когда же, придя в себя, захотел поправить дело, было уже поздно. Мне пришлось бы погубить себя — и я был настолько подл, что промолчал. Вот мое преступление. В нем я и виновен. Я убийца, но убийца из ревности, а не вор.
Во время этого длинного объяснения Винсент спокойно стоял перед негодяем, презрительно оглядывая его с ног до головы. Когда же он окончил, Винсент вынул из кармана кольцо.
— Тогда кто снял это кольцо с трупа, если не ты?
Увидев кольцо, злодей был поражен.
Винсент, видя, что он медленно подходит к нему, и опасаясь какого-нибудь насилия с его стороны, подошел к двери и крикнул:
— Войдите!
Дверь сразу же открылась.
Андре при виде Шарля Лебрена и Панафье сразу же отступил в дальний угол комнаты.
— Шарль, — сказал Винсент брату, — все несчастья обрушиваются на нас. Посмотри на человека, из-за которого был казнен наш отец.
— Андре! — вскричал Шарль вне себя от волнения, так как он до последней минуты отказывался верить предположениям брата.
Панафье, удивленный именем, которое услышал, тоже подошел к злодею.
Последний оправился, и видя, что Панафье подходит к нему, надменно спросил:
— Что вам от меня нужно?
— Я хочу рассмотреть твое лицо.
— Я обязан отвечать только этим господам. Вы же исполняли только обязанности полицейского и можете уйти. Оставьте нас.
— Оставить тебя, негодяй! Ты думаешь, я полицейский!
— А кто же вы? — угрожающим тоном спросил Андре.
— Тот, кого ты сделал сиротой. Я сын Полины Панафье, твоей жертвы.
И на это Андре Берри говорил:
— Ложь! Ложь!
— Ты говоришь, что не убивал Полину Панафье, жившую на улице Дам? Не ты убил Адель Мазель на улице Фридлань?
— Нет, я не убивал ее. Это не преступление, это несчастный случай.
— Не ты ли убил Эжени Герваль? — продолжал Панафье.
— Нет! Это уже слишком. За кого вы меня принимаете? В результате ссоры случилось ужасное несчастье. Невинный человек заплатил за мой проступок, и я допустил это из трусости. Но это и все. Я несчастный, а не убийца.
— Не ты убил Эжени Герваль? — повторил Панафье.
— Нет, я никого не убивал. Я даже не знаю людей, о которых вы говорите.
— Вы не знаете Эжени Герваль? — снова спросил Панафье, начиная колебаться под влиянием отрицаний Андре.
Конечно, Панафье боялся, что слишком поспешил. Ведь братья знали того, кому он приписывал все три убийства. Тот, кого братья Лебрен называли Андре, мог говорить истину. Тон его голоса казался чистосердечным, у него был вид светского человека, а так как в основе всех этих преступлений было воровство, то Панафье спрашивал себя: мог ли щеголь, которого он оскорбил, быть вором? Мог ли красивый молодой человек с кротким лицом быть убийцей? Тем более, что Панафье не слышал полупризнания, сделанного им Винсенту.
— Нет, я не знаю о чем вы говорите! — вскричал Андре. Чувствуя, что поколебал уверенность своих обвинителей, и видя, что братья плачут, он начинал надеяться на прощение.
Панафье, желая поскорее покончить с этим, поспешно вьттпел.
Андре вздохнул свободнее. Что же касается братьев, то, видя, как Андре опровергает обвинения, они начали сомневаться и надеяться.
И тут дверь открылась. Комната была погружена в полумрак, так как жалюзи были закрыты, и в светлой рамке двери показалась Эжени Герваль.