Кремль 2222. Север

Силлов Дмитрий Олегович

Это и вправду когда-то была колоссальная промзона, покрывавшая многие гектары площади. Похоже, не один и не два завода в свое время дымили здесь трубами, а несколько колоссов… ныне рухнувших, проросших травой, гигантскими сорняками и толстенными деревьями-мутантами, высовывавшими свои лысые, корявые ветви из окон и проломленных крыш.

Однако, как и во многих местах послевоенной Москвы, некоторые строения сохранились почти полностью. Может, дело в крыш-траве, а может, в долговечности построек, возведенных в двадцатом веке. Во всяком случае, громадное серое здание, стоящее ближе всех ко мне, точно еще лет двести простоит, и ничего ему не будет. Пусть стены оплетены вьюном так, что за побегами почти

не видать кирпичной кладки, пусть стекла в узких оконцах разбиты или вытащены из рам давным-давно, пускай нет дверей и черные провалы подъездов, заросших вьюном, смахивают на плохо заживающие раны. Но само здание стоит, похожее на отсеченную голову боевого робота, — мертвое, но все еще несокрушимое…

Я понимал, что несколько отклонился от маршрута. Сталк ушел на север, а меня занесло сильно к востоку. Но вблизи больше не было нормально сохранившихся зданий, одни развалины, почти сровнявшиеся с землей. А на меня накатила просто зверская усталость. Спать хотелось неимоверно, но в то же время дрыхнуть под открытым небом мне тоже как-то не улыбалось. Проснешься — а тебя уже съели, и выхода из этой ситуации только два. Причем оба неаппетитные.

В общем, мне было глубоко наплевать, как выглядит укрытие, в котором можно отыскать укромный уголок и придавить минут шестьсот, а по возможности и подольше. Я ж, считай, двое суток почти не спал, воюя в усиленном режиме. Всему предел должен быть, хватит, пора и честь знать…

Оказалось, не пора.

Перед зданием-колоссом раньше стояло еще одно, меньше намного. Может, проходная заводская раньше была, может, еще что. Забора, отгораживающего заводскую территорию от любопытных глаз, не сохранилось, а от двухэтажной проходной остался лишь угол фасада, торчащий кверху, словно сломанный зуб великана. Вот за этим углом и слышался лязг металла, сопровождавшийся сосредоточенным хеканьем, с которым мясники рубят свежие свинячьи туши.

Короче, рубились там увлеченно и яростно. Дело хорошее, иногда нужное, но не моё. В чужие дела я влезаю крайне редко, с неохотой и лишь в силу крайней необходимости. Вот и сейчас я прикинул, как бы половчее обойти это махалово так, чтобы люди на меня не отвлекались. Нехорошо народу мешать в ратном деле. Обогнуть, что ли, слева, пролезть сквозь заросли в ближайший подъезд, найти угол почище, завернуться в трофейную «пальму» и…

— Михей, сбоку, сбоку заходь! — раздалось из-за кирпичного «зуба». — Ща мы его тёпленького схаваем…

А вот это было неправильно. Во-первых, «мы его» подразумевало, что «нас много, а он один». Во-вторых, шепеляво-нахальные интонации кричавшего живо напомнили мне моё недалекое прошлое, в котором пальцегнутая шпана с обрезами и сроду нечищенными ПМами на пораженных радиацией землях Украины увлеченно гасила того, кто слабее, перед сильным дружно празднуя труса. Короче, недолюбливаю я таких молодцов, которые семеро одного ни грамма не боятся. Получается, что полноценный отдых ненадолго откладывается.

Не торопясь особо, но и не мешкая, я по дуге пружинистым шагом обошел источник звуков слева. Это только в плохих книжках очень хорошие герои сломя голову бросаются в бой за правое дело. Если выживу, напишу, надеюсь, еще одну хорошую — про то, что нормальные герои всегда сначала обходят место чужой битвы по широкой дуге, разбираются в ситуации, а лишь потом решают, что делать. Ибо частенько бывает, что несколько хороших парней ищут одного гада, чтоб начистить ему рыло. Находят, начинают вышеназванное рыло полировать, но тут в процесс встревает герой-одиночка — и по закону всемирной справедливости заодно тоже получает в грызло. Чтоб не лез куда не просят.

Но в данном случае четверо парней вряд ли были хорошими, разве что только для своих мамаш, самок и детенышей. Грязные, волосатые, ширококостные, одетые

в невообразимое тряпье, распознать изначальный цвет которого вряд ли взялся бы даже очень опытный криминалист. Для бомжей больно здоровые, для нео — слишком похожие на людей… Но и не люди, это точно. Разве что все как один больные акромегалией, гормональным заболеванием, сопровождающимся расширением и утолщением кистей, стоп и черепа, особенно его лицевой части. Причем в крайнем его проявлении.

Пятый нападающий валялся на земле, воя и баюкая обрубок правой руки, из которого хлестала черная кровь. «Не переживать надо, а жгут накладывать, причем срочно», — подумал я, доставая свой многострадальный «Сталкер» из ножен. Тратить последние патроны на волосатых бугаев в мои планы не входило. Но вот помочь обороняющемуся надо было, по всему видать, парень нормальный.

Росту он был немаленького, под метр девяносто. Худощавый, с длинными руками, невероятно гибкий и подвижный — другой бы вряд ли отбился от такого массированного натиска. Светлая борода с усами, длинные волосы заплетены в тяжелую косицу, убранную в плотный кожаный чехол. Для чего — понятно. Если кто сзади мечом по шее ударит, то вряд ли с ходу прорубит эдакую защиту. Одет в подобие маскхалата из куртки с капюшоном и широких штанов, похоже сработанных из кожи то ли быка, то ли тура, — об этих диковинных зверях, которых в Кремле разводят словно коров, рассказывал Данила. Сапоги же на ногах парня были из кожи более мягкой, на тонкой подошве. Такие носят, чтобы шагов не слышно было. Разведчик, что ли? Интересно, чей и откуда?

И оружие у него соответствующее. За голенищами сапог торчат рукояти метательных ножей. Короткий складной лук из стальных пластин за спиной, со спущенной тетивой и в налучье, засунутом под заплечный мешок на лямках. Набедренный колчан со стрелами перекинут назад, чтобы не мешать рубке. На поясе — очень странный, толстый пистолет, у которого от пистолета узнаваема только рукоять, остальное — не пойми чего наворочено.

Сейчас парень ловко отбивался от наседающих на него бугаев коротким мечом, но видно было — это ненадолго. Каждый блок требовал значительных усилий, так как нападавшие пытались достать его довольно страшным дробящим оружием — пучками арматуры, смотанными проволокой и веревками в увесистые дубины. На клинке меча уже виднелись заметные щербины, да и его хозяин заметно припадал на левую ногу — видать, перепало дубиной по бедру…

Те, кто считает, что нападать сзади — очень плохо, наверно, сами по себе очень хорошие люди, никогда не бывавшие на войне. На войне одна правда: кто победил, тот и герой. Кстати, исходя из этого утверждения, звероподобные бугаи были в своем праве, нападая кучей на одного.

Как и я — в своем…

Ближайшего ко мне из четверки нападающих я, двумя прыжками преодолев разделяющее нас расстояние, схватил сзади за жирные космы. После чего, с силой рванув за волосы назад, воткнул нож в шею по рукоять, мощно резанул от себя и ударом колена пнул хрипящее тело вперед. Не хватало еще почти новую «пальму» кровищей заляпать. Попавшему в засаду меченосцу в его кожаной сбруе на кровь плевать, отмоет. Да и агонизирующее тело ему пригодится, если не дурак, конечно.

Парень оказался смышленым. Поднырнул под летящего на него раненого, оттолкнулся ногой от стены — и швырнул истекающего кровью урода на ближайшего нападающего.

Все эти действия заняли не больше двух секунд, за которые здоровяки с дубинами успели осознать лишь одно — что-то пошло не так.

— Сзади, братцы, сзади! — заверещал валяющийся на земле однорукий и попытался укусить меня за ногу. Пинком в зубы я отбросил от себя инвалида. Зря, конечно, не добил его, когда бросился в атаку, но иногда я сам изменяю своим правилам. Ну что ж, пожалел однорукого — значит, расплачивайся.