Кремлевская жена
Шрифт:
Наверное, он все-таки здорово меня подлечил, если я забыла о своих синяках и с такой оторопью смотрела на него, что он перебил самого себя:
– Что вы так смотрите?
– Нет, ничего… Продолжайте…
– Ну, теперь мне осталось только осмотреть вас, а потом лицо вам подправить… – И он повел руками вдоль моего тела – не касаясь меня, а все так же держа руки на расстоянии нескольких сантиметров от моих плеч, груди, живота. И вдруг на уровне моего живота его руки замерли в воздухе, он воскликнул: – Звери! Женщину по придаткам бить! Вот звери!
От этих слов я обалдела
Наверное, я не только покраснела, но и сделала рефлекторное движение повернуться боком к этому мальчишке, чтобы укрыться от его всевидящих рук. Он улыбнулся и сказал:
– Да вы не пугайтесь! Я ничего руками не вижу. Впрочем, могу, конечно, металл распознать – у вас в кармане юбки какой-то кружок в металлической оправе – лупа, что ли? Каким чудом она не разбилась? Но, как бы это сказать… женщин сквозь одежду я не вижу. Только чувствую болевые сигналы. Ну и поскольку я студент медицинского института…
Тут парень с разбитой бровью, сидевший на полу метрах в пяти от нас, громко сказал на весь коридор:
– Тихо! Тихо, братцы! Я поймал! Тихо!
Смех, шум, стоны и разговоры, наполнявшие коридор, смолкли, а парень с разбитой бровью поднял в руке маленький, не больше ладони транзисторный приемник, и мы вдруг отчетливо услышали мужской голос, то наплывающий, то уплывающий в радиоэфире:
«– Вы слушаете „Голос Америки“ из Вашингтона. В эфире „Последние известия“. По сообщениям из Москвы, сегодня в советской столице вновь разогнана демонстрация „Демократического сопротивления“ и произведены массовые аресты…»
– Это про нас, братцы! – радостно сказал парень с разбитой бровью.
– Ура! – В разных концах коридора люди вскочили, стали обниматься и пританцовывать от радости. – Ура!..
Но на них зашикали:
– Тише! Тише! Дайте послушать!
«– …вторично после разгона 21 августа митинга в память двадцатилетия вторжения советских войск в Чехословакию, – продолжал „Голос Америки“, – сегодня в Москве были применены против демонстрантов отряды специального назначения Министерства внутренних дел».
– Прекрасно! Замечательно! – возбужденно сказала рядом та самая женщина с диабетом и торжествующе повернулась к моему лекарю: – Ну, видишь, Саша? А ты был против демонстрации! А теперь весь мир о нас знает! Теперь они ничего с нами не сделают!
– Ну, ну… – Мой ангел иронично усмехнулся: – Вы знаете, сколько таких оптимистов сидит до сих пор в Пермском лагере?
«– …по некоторым данным, эти новые формирования советской милиции созданы
– На допрос!
Саша дернулся, сказал:
– Руки! Ты же не жандарм!
– Иди, иди! – крикнул на него милиционер.
Саша повернулся ко мне:
– Помните «ПЛОД»!..
Тут милиционер толкнул Сашу в грудь, и мой «ангел» затылком открыл дверь в дежурную комнату. А из двери в коридор вышла пушистая белая кошка с черными ушками.
– Папа, смотри, кошка тоже в милиции! – крикнула девочка-кукла с голубым бантом, спрыгнула с колен отца на пол, подбежала к кошке и нагнулась, чтобы погладить ее, но вдруг повернулась к милиционеру, разбившему каблуком радиоприемник: – Милиционер, а кошку можно потрогать?
И такая недетская пытливость была в ее голубых глазах, что этот милиционер, не сказав ни слова, ушел в дежурку.
11
22.50
Наконец и меня вызвали на допрос. И первый, кого я увидела в кабинете следователя, был тот самый боец спецназа, который в аллее Страстного бульвара летел на меня с поднятой в руке дубинкой. Теперь он сидел сбоку от стола следователя милиции, его нос, лоб и подбородок были в наклейках из пластыря, а рядом с ним сидел еще один парень в бушлате и берете, и они оба старательно писали что-то на стандартных бланках свидетельских показаний.
– Эта? – спросил у них следователь, кивнув на меня. Он выглядел моим ровесником, этот милицейский следователь в тонких очках, волосы на пробор, интеллигентное лицо, три маленькие звездочки на погонах. Старший лейтенант, значит.
– Эта… Сука… – зло сказал парень с разбитым лицом.
Следователь взял исписанные парнями листы и стал читать вслух, для меня:
– «Во время нелегального митинга на Тверском бульваре выступала с антисоветской пропагандой, призывала свергнуть власть коммунистической партии, называла советскую власть диктатурой и тотализмом». – Тут он поправил ошибку в листке: – Тоталитаризмом. – И поднял на меня веселые глаза: – Было это? Будем признаваться?
Честно говоря, это всеобщее веселье вокруг уже напоминало какое-то безумие. Сначала эти парни в бушлатах весело гнались за демонстрантами и в кровь избивали их дубинками. Потом те же избитые демонстранты лихорадочно веселились в коридоре милиции, а теперь следователь милиции весело читает мне наглую «липу», то есть с ходу лепит мне статью «антисоветская пропаганда». Ну, со мной у них этот фокус не пройдет. Но неужели все остальные, которые сейчас сидят в коридоре, вот так, с бравадой пойдут в Сибирь? В мордовские, пермские, хабаровские лагеря? Да знают ли они, что это такое?!