Кремлевский Сурок
Шрифт:
За чашкой чая друзья разговорились.
Сначала Юрий Семенович скороговоркой поведал о всех превратностях наступившего учебного года.
— Понимаешь, Витюш, я работаю в системе образования уже более тридцати лет. Мы с тобой пережили множество всяких реформ. Но то, что происходит сегодня, не поддается никакому сравнению. Вот здесь, — он показал рукой на заваленный бумагами стол, — огромная масса всевозможных инструкций и указаний, которые я как директор должен выполнить. Но это же уму непостижимо! Складывается впечатление, что там — наверху — сидят не просто безмозглые люди. По-моему, главная их задача — окончательно разрушить все то, что мы с тобой создавали
Виктор Петрович открыл книжку и прочел на первой странице: «Примерные программы и стандарты общего среднего образования».
— И дело даже не в том, что по этим программам просто невозможно работать, — продолжил Юрий Семенович. — Складывается впечатление, что все это писали люди, ни разу не бывавшие в школе. К тому же теперь придумали какой-то единый государственный экзамен.
Это вообще какая-то угадайка! Мы на протяжении многих лет учим ребят ответственно и с уважением относиться к знаниям. И вдруг нам предлагают выпускные экзамены в школе проводить в форме какой-то викторины с тестами. А тесты эти имеют две крайности. Они либо рассчитаны на полных идиотов, либо на невероятных гениев. Но самое страшное — принимать в вузы теперь будут тоже по этим идиотским тестам. Я боюсь, что ни один нормальный ученик по ним не поступит. Зато кто-то очень хочет уничтожить разработанную нами с тобой систему школа-лицей-вуз. Им, видите ли, не нравится, что наши дети уже начиная с девятого класса работают с вузовскими преподавателями. Не нравится, что, окончив школу, они сразу становятся студентами второго курса безо всяких вступительных экзаменов. Ну скажи, кому это мешает?
Юрий Семенович в сердцах бросил на стол наполовину пустую пачку от сигарет и побежал к стенному шкафу. Достал из него целую пачку грамот и дипломов. Разложил их веером и, по очереди показывая товарищу, продолжил:
— Вот это все — не ради бахвальства! Это результат нашего труда! За всеми этими бумажками стоит величайший, можно сказать, подвиг моих учителей. Когда у тебя нет ни денег, ни материального обеспечения. Когда к тебе приходят только с претензиями. Когда помощи ждать фактически не от кого. Мои учителя делают невозможное. Но самое главное — ты посмотри на лица наших детей! — Он открыл альбом, где на фотографиях буквально сияли физиономии счастливых ребят. — По-моему, ради этого стоит жить! И это не громкие слова, Витюш! — Он затянулся сигаретой и сделал глоток кофе. — Ты знаешь, я не мастак говорить громкие слова. Мы с тобой всю жизнь привыкли только вкалывать, не задумываясь о наградах. Но вот наша главная награда! — Он сделал еще один глоток кофе и, словно опомнившись, повернулся к Воронцову. — Впрочем, я все о наших мелких проблемах. Ты-то откуда свалился с таким огромным чемоданом?
— Я, Юрик, прилетел, можно сказать, с другой стороны земного шарика. Из Америки.
— Фьють! — присвистнул Юрий Семенович. — И чего тебя нелегкая туда занесла? Тебе что, здесь не хватает дел?
— Дел-то, конечно, и здесь хватает. Но, я думаю, не все в нашей сегодняшней жизни так просто. Сейчас я тебе кое-что покажу…
Воронцов полез в баул. Долго там ковырялся. И, наконец, извлек откуда-то с самого дна небольшую папку. Достал из нее пару листков и протянул Юрию Семеновичу.
—
Пока товарищ погрузился в изучение бумаг, Виктор Петрович с интересом прошелся вдоль шкафов, рассматривая огромную массу кубков и ценных подарков. Напротив одного из экспонатов остановился, достал его из шкафа и начал внимательно изучать прикрепленную к нему табличку.
Между тем Юрий Семенович, прочитав первый листок, вытащил из пачки очередную сигарету и нервно закурил. Дочитав все до конца, он повернулся в сторону Воронцова и глухо спросил:
— Витюш, неужели такое возможно? — И тут же замотал головой. — Нет! Этого никак нельзя допустить! Это же… — Он запнулся, подыскивая слова. — Это же конец не только России. Это конец всему… — Сделал большую нервную затяжку и бросил недокуренную сигарету в пепельницу. — Я не позволю этого сделать!
— Что мы с тобой можем сделать, Юрчик?
— Как это что? Мы с тобой — сила! А вот все эти твари… — Он схватил со стола пачку инструкций и бумаг и с размаху бросил их назад. — Все они — враги России. Враги наших детей! И мы этого допустить не должны!
Воронцов отпил из чашки глоток чая и тяжело вздохнул.
— Ты знаешь, всю дорогу летел и думал: что теперь делать? И оставлять этого просто так нельзя. И обращаться в общем-то не к кому. Какой-то замкнутый круг!
— Ты не прав, старик! Мы с тобой не имеем права на пессимизм! Потому что за нами — они!
Он ткнул пальцем в фотографию со счастливыми лицами ребят. Затем посмотрел на часы и вдруг махнул рукой.
— Сейчас у ребят начинается репетиция новой композиции, которую мы подготовили к годовщине битвы за Москву. Айда наверх! Все остальное будем решать потом.
Когда они поднялись в зал, композиция уже началась. Из глубины сцены до них донеслась с юности знакомая песня.
До свидания, мальчики, мальчики…
Постарайтесь вернуться назад…
Затем сбоку какой-то слегка угловатой походкой вышел ученик и начал читать стихи:
Есть в наших днях такая точность,
Что мальчики иных веков,
Наверно, будут плакать ночью
О времени большевиков.
И будут жаловаться милым,
Что не родились в те года,
Когда звенела и дымилась
На берег рухнувши, вода.
Они нас выдумают — мудрых,
Косая сажень, верный шаг.
Они прикрасят и припудрят,
Но не сумеют так дышать,
Как мы дышали, как дружили,
Как жили мы. Как впопыхах
Плохие песни мы сложили
О поразительных делах…
Виктор Петрович неожиданно для себя заслушался. Мелодия этих строк проникла в самую глубину души. И глянув на сцену, он вдруг увидел, как преобразился этот неказистый, на первый взгляд, подросток. Мальчишка как будто подрос, распрямился, приосанился. И с каждым новым словом в его глазах разгоралась сила и уверенность.
Воронцов оглянулся на друга. Тот стоял по стойке смирно. Плотно сжав губы и уставив немигающий взгляд на сцену.
Когда они тихонько вышли из зала и спустились назад в кабинет, Виктор Петрович аккуратно сложил листки со своими американскими заметками назад в баул. И слегка прихлопнув по нему, неожиданно произнес:
— А знаешь, Юрка! Видимо, ты прав! Не имеем мы права просто так сдаваться! Мы с тобой обязательно найдем какой-то вариант решения. Как обычно. И еще. — Он задумчиво прошелся по кабинету и вновь остановился возле шкафа с наградами и кубками. — Ты знаешь, что? Сейчас там — наверху — я еще раз убедился, что пока еще у России есть будущее. Но нам с тобой еще предстоит за него побороться…