Кремлевский визит Фюрера
Шрифт:
ВЕСНОЙ Молотов говорил о политической базе экономического сотрудничества. Но в реальности все соединилось в одно — кредитно-торговое соглашение немного опередило соглашение политическое. Но — лишь на четыре дня.
С наследием Литвинова было наконец-то покончено. И 21 августа миссиям Дракса и Думенка предложили собирать чемоданы.
Банкир (и по совместительству— политикан) из группы Черчилля Леопольд Эмери позднее писал: «22 августа маршал Ворошилов заявил миссиям западных держав, что России надоело смотреть, как союзники без конца топчутся вокруг да около, и потому она вступает в соглашение иного рода. В тот же день мир узнал,
Что ж, хоть раз Эмери, описывая позицию СССР, возвысился — пусть и перевирая немного даты—до правды. Ну, спасибо ему и на том…
ТОГО ЖЕ 21 августа Гитлер подписал для отправки Сталину личную срочную телеграмму. Шуленбург передал ее Молотову в 15.00 по московскому времени и уже в 17.00 получил от Молотова ответ Сталина.
Гитлер, в частности, писал:
«Господину И. В. Сталину
1) Я искренне приветствую заключение германо-советского торгового соглашения, являющегося первым шагом на пути изменения германо-советских отношений.
2) Заключение пакта о ненападении означает для меня закрепление германской политики на долгий срок. Германия, таким образом, возвращается к политической линии, которая в течение столетий была полезна обоим государствам. Поэтому Германское Правительство в таком случае исполнено решимости сделать все выводы из такой коренной перемены.
3) Я принимаю предложенный Председателем Совета Народных Комиссаров и Народным Комиссаром СССР господином Молотовым проект пакта о ненападении, но считаю необходимым выяснить связанные с ним вопросы скорейшим путем.
5) Напряжение между Германией и Польшей сделалось нетерпимым. Польское поведение по отношению к великой державе таково, что кризис может разразиться со дня на день. Германия, во всяком случае, исполнена решимости отныне всеми средствами ограждать свои интересы против этих притязаний.
6) Я считаю, что при наличии намерения обоих государств вступить в новые отношения друг к другу является целесообразным не терять времени. Поэтому я вторично предлагаю Вам принять моего Министра Иностранных Дел во вторник 22 августа, но не позднее среды 23 августа. Министр Иностранных Дел имеет всеобъемлющие и неограниченные полномочия, чтобы составить и подписать как пакт о ненападении, так и протокол (о протоколе было кратко сказано в пункте 4-м. — С. К.). Более продолжительное пребывание Министра Иностранных Дел в Москве, чем один день или максимально два дня, невозможно ввиду международного положения. Я был бы рад получить от Вас скорый ответ.
Адольф Гитлер».
Ответная телеграмма Сталина была в три раза короче:
«Рейхсканцлеру Германии господину А. Гитлеру
Благодарю за письмо.
Надеюсь, что германо-советское соглашение о ненападении создаст поворот к серьезному улучшению политических отношений между нашими странами.
Народы наших стран нуждаются в мирных отношениях между собою. Согласие германского правительства на заключение пакта ненападения создает базу для ликвидации политической напряженности и установления мира и сотрудничества между нашими странами.
Советское правительство поручило мне сообщить вам, что оно согласно на приезд в Москву г. Риббентропа 23 августа.
И. Сталин».
Ответ этот был сдержанным. Но —однозначным и конкретным.
На следующий день «Известия» сообщили: «После заключения советско-германского Торгово-кредитного соглашения встал вопрос об улучшении политических отношений между Германией и СССР. Происшедший по этому вопросу обмен мнениями… установил желание обеих сторон разрядить напряженность,.. устранить угрозу войны и заключить пакт о ненападении. В связи с этим предстоит на днях приезд германского министра иностранных дел г. фон Риббентропа для соответствующих переговоров».
Утром 23 августа два четырехмоторных «Кондора» вылетели из Кенигсберга, а во второй половине дня они приземлились на московском Центральном аэродроме. Заехав ненадолго в посольство, Риббентроп отправился в Кремль на первую трехчасовую встречу со Сталиным и Молотовым.
И того же 23 августа Пакт был подписан…
Европа, да и не только она, была ошеломлена.
Да нам-то что с того!
Мы получили реальный шанс на прочный мир с Германией и на…
НУ, ДО дружбы с ней нам было еще далеко…
Глава 4
Халхин-Гол…
СОВЕТСКО-ГЕРМАНСКИЙ пакт был заключен, и ошеломлена была, как я уже сказал, не только Европа.
Подлинный шок испытала также Япония. Ни до августа 39-го, ни после его в истории Японии не было случая, чтобы японское правительство уходило в отставку, причиной которой стало заключение двустороннего договора двумя другими государствами.
А именно это и произошло с правительством барона Киитиро Хиранума. После получения известий из Москвы оно пало — 28 августа. Экс-премьер Хиранума был горячим поклонником Гитлера, однако как раз из-за фюрера он «потерял лицо». И за два дня до отставки барон послал в Берлин ноту, где с горечью (хотя и безосновательно) заявлялось, что договор Германии с СССР противоречит секретному приложению к Антикоминтерновскому пакту.
Публично же факт заключения пакта Хиранума смог прокомментировать одним словом: «Непостижимо»…
Еще бы! Летом 39-го года он послал в Германию полномочную военную миссию во главе с бывшим военным министром в кабинете Хироты, членом Высшего военного Совета маршалом Хисаити Тэраути… Миссия направлялась формально на очередной съезд НСДАП в Нюрнберге, а фактически имела задачу провести переговоры о присоединении Японии к «Стальному пакту»…
И вот — на тебе!
ДА, КАЗАЛОСЬ бы, еще недавно такое было немыслимым — для умов, впрочем, высокомерных, поверхностных и ограниченных. Так, еще 7 июня посол Польши в Токио Тадеуш Ромер был принят японским министром иностранных дел Аритой, у них состоялся любопытный разговор…
— Ваше высокопревосходительство, 24 апреля я имел честь уведомить вас, что политика моего правительства в отношении Японии, с одной стороны, и СССР — с другой не претерпела изменения…
В переводе с дипломатического на обычный язык это означало, что польские паны по-прежнему ненавидят СССР не менее, чем японские самураи.
Затем поляк продолжил свою цветисто-напыщенную фразу:
— Не будете ли вы, Ваше высокопревосходительство, склонны теперь на основе взаимности уполномочить меня в свете последних решений японского правительства заверить мое правительство в том, что дружественные отношения Японии к Польше также остаются без изменений?