Кремлевское дело Бешеного
Шрифт:
Большинство членов «семьи» укатили по домам. У Бакурина остались только самые близкие партнеры хозяина: Щенников и Калошин, которых, с интонацией Мюллера, задержал хозяин.
— А вас, Щенников и Калошин, прошу задержаться!
Когда они остались втроем, Бакурин сказал:
— Кирилл Сергеевич, пусть Скворцов занимается слежкой. У него это хорошо получается, а мы займемся другими, более важными делами. Нам надо подстраховаться. Нельзя же полагаться на эти хлипкие варианты, тем более такие, мне кажется, малоэффективные. Хотя, конечно, за Путина нам нужно держаться: именно он сейчас наиболее вероятный
— Ты уверен, что он когда-нибудь потом оценит нашу помощь?
— Понимаешь, Кирилл Сергеевич, из нависшей над нами беды можно выбраться с наименьшими потерями, либо физически устранив источник беды, либо подружившись с потенциальным врагом грозящего тебе! — назидательно произнес хозяин дома. — А если наш новый шеф окажется таким же неблагодарным, как и этот, тогда и придумаем, как с ним бороться.
— И сейчас что ты предлагаешь, Алексей Иванович? — спросил Калошин.
— Во-первых, нужно, не останавливаясь ни на день, продолжать «борьбу с чеченскими террористами». — Бакурин недобро усмехнулся. — А чтобы затянуть эту «борьбу» на возможно долгий срок, нужно поддержать любимые закулисные «игры» Велихова: пусть поактивнее помогает этим черножопым «чехам», а наши войска должны еще активнее мочить их! Как говорится, все при деле, а для народа зрелище! Во-вторых, морально уничтожить парочку Примаков — Лужков, для чего к купленному Велиховым Березненко следует прибавить еще и Болидзе: пусть на двух основных телеканалах и мочат эту «сладкую парочку»!
— Тут мы с тобой целиком и полностью солидарны, — переглянувшись с Калошиным, заявил Щенников. — Но что ты предлагаешь по нашей проблеме?
— Разве не ясно? Надо бороться с проблемами радикальными методами, хирургическими: рубить их, как говорится, под самый корешок. Я при всех не хотел распространяться, но мне кажется, в сложившейся обстановке доверять почти никому нельзя! Вы сами все слышали! Это надо же такое предложить: сидеть и ждать, пока само рассосется! Выборы-шмыборы, мать их ети! — Он смачно выругался.
— Однако идея с «Медведем», пожалуй, очень даже перспективна, — заметил Щенников.
— Так и я ее поддерживаю! — Бакурин нервно вскочил. — Мы должны костьми лечь, но сделать Госдуму ручной! Хватит кормить этих дармоедов! Сколько же денег стоило, чтобы провести нужный закон! А провал импичмента во сколько обошелся! Избраннички! Типичные проститутки ложатся под того, кто больше заплатит!
— Да, наш верный «сын юриста» за провал импичмента хапнул по самое «не могу»! — не без зависти заметил Щенников.
— А ты что, Валентин Николаевич, на его месте отказался бы? — с плохо скрытой иронией поинтересовался Бакурин.
— Шутишь, что ли?
— Вот я и говорю! Все мы и так много потеряли в играх с этой паршивой Думой, а ОН хочет и вовсе нас разорить, отобрать заработанное такой кровью! И верить в то, что ОН сменит гнев на милость, могут только такие придурки и трусы, как Левинсон. Потому-то я и доверяю полностью только вам, проверенным и закаленным «в боях» коллегам! Есть ли какая-нибудь гарантия, что кто-то из уехавших не дрогнет в последний момент? А то наложат в штаны и рванутся к тому же Фадееву стучать.
— Да что устроим-то, говори ты толком?! — нетерпеливо воскликнул бывший генерал.
— У меня в «Кремлевке» есть один человек на крючке, да вы оба его знаете
— Лейбин Борис Михайлович.
— Да, знаю такого, — кивнул Калошин. — Ну и что? Чем может помочь в нашем деле этот докторишка?
— Он ведь руководит отделением кардиологии? — вспомнил Щенников, первым начав догадываться, куда клонит Бакурин.
— Точно! — подтвердил президентский зять. — Он как-то на сбыте наркотиков попался, а я его отмазал. Теперь Лейбин мне по гроб жизни обязан.
— Ну? — нетерпеливо спросил Калошин, все еще не понимая, куда Бакурин клонит.
— Не нукай, не запряг! — Алексею надоело разжевывать бывшему генералу суть дела.
— Операция! — шепнул, словно школьник, подсказывающий на уроке, Щенников.
— Или еще что-нибудь эдакое…
— Почти угадал, Валентин! — похвалил его Бакурин. — Я как-то разговорился с Лейбиным о здоровье нашего «отца нации», а он мне и ляпни: дескать, у Президента сердчишко на ладан дышит, того гляди, откажет. «Достаточно принять чуть большую дозу обычного лекарства и…» — он глубоко вздохнул и картинно возвел свои узкие глазки к потолку, — так прямо и сказал.
— Что это значит? — снова не понял Калошин.
— Да ты что, Кирилл Сергеевич, совсем отупел, что ли?! Или мозги все через член вытекли?! — в сердцах воскликнул Щенников. — Человек битый час тебе втолковывает, что достаточно лишней дозы витамина или там чего-нибудь еще — врачам виднее — и нашего хозяина кондратий хватит!
— Ну и что? Примчится реанимация и откачает, — сказал наконец-то понявший все Калошин. — Да еще и анализы сделает. Все и откроется, а это уж… даже и подумать страшно! — Он зябко передернул плечами, а на его лысеющей макушке выступил пот.
— Не успеет! — убежденно заявил Бакурин. — Мы будем наготове держать свою «скорую» со своей бригадой медиков, со своей охраной. Как только у хозяина начнутся проблемы с сердцем, мы помчим его в «Кремлевку», где наш Лейбин чуть-чуть переборщит с каким-нибудь лекарством. Все официально будет выглядеть, вполне естественно, никто ничего и не подумает. И анализы ничего не покажут.
— Да-а-а… — протянул Калошин, — задумано красиво! Осталось только найти человека, который этим займется.
— А вот ты, Кирилл Сергеевич, как раз и будешь этим человеком, — неожиданно и твердо произнес Бакурин.
— Почему это я? — удивился Калошин.
— Потому что именно ты спишь с медсестрой, которая делает уколы Президенту.
— Откуда!.. — удивленно воскликнул тот, но тут же осекся, вспомнив, что как-то сам по пьянке и трепнул Бакурину о необычайных прелестях Зиночки.
В молодости Кирилл Сергеевич Калошин был статным красавцем, гренадерского роста, однако имел один очень существенный недостаток, во всяком случае, так он сам считал, о котором первой узнала жена, а потом и эта медсестра Зиночка. При всех своих внешних достоинствах за всю свою шестидесятичетырехлетнюю жизнь других женщин, кроме жены, он не имел, хотя никогда не отрицал легенды о своих многочисленных гусарских победах.