Крепкие мужчины
Шрифт:
«Рут, – сказал ей тогда отец. – Ты, спору нет, сообразительная, но не очень умная».
Но ведь она была умная. У Рут всегда было такое чувство, что она умнее всех, кто ее окружает. С чего она это взяла? Кто и когда ей такое сказал? Бог свидетель, Рут никому ни за что не призналась бы открыто в этом чувстве. Это прозвучало бы отвратительно, ужасно и нагло – то, что она считает себя такой умной.
«Ты себя умней всех считаешь». Рут часто слышала такое обвинение от соседей на Форт-Найлзе. Это ей говорили некоторые из Поммероев, и Ангус Адамс так говорил, и сестры
Более убедительно она возражать не могла, потому что и в самом деле считала себя умнее всех. Это чувство гнездилось у нее не в голове, а в сердце. Она ощущала это в своем дыхании.
По крайней мере, она была достаточно умна для того, чтобы понять, как раздобыть собственную лодку, если бы она пожелала ее заиметь. Она была не глупее тех мужчин с Форт-Найлза и Корн-Хейвена, которые зарабатывали на жизнь ловлей омаров. Почему бы и нет? Ангус Адамс знал одну женщину с острова Монеган, которая занималась ловлей омаров одна, без помощника, и добилась неплохих успехов. Брат этой женщины умер и оставил ей лодку. Она была незамужняя и имела троих детей. Звали ее Флагги. Флагги Корнуолл. Она стала опытной добытчицей омаров. Как рассказывал Ангус, свои поплавки она красила в ярко-розовый цвет и украшала пятнышками в виде желтых сердечек. При этом Флагги Корнуолл женщина была суровая. Она обрезала поплавки на чужих ловушках, если считала, что они ей мешают. Ангус Адамс ею искренне восхищался. Он часто говорил о ней.
Рут смогла бы сделать это. Она смогла бы ловить омаров одна, без помощника. Правда, красить поплавки в розовый цвет и размалевывать желтыми сердечками она бы не стала. «Господи, Флагги, или ты себя совсем не уважаешь?» Рут покрасила бы свои поплавки в приятный классический бирюзовый цвет. А еще она гадала, что это за имечко такое – «Флагги». Наверное, прозвище. Флоренс? Агата? У Рут никогда никакого прозвища не было. Она решила: если станет ловцом омаров (или ловчихой?), то что-нибудь непременно придумает, лишь бы не вставать в такую рань по утрам. Нет, ну правда, зачем умному рыбаку просыпаться в четыре утра? Наверняка как-то можно было без этого обойтись.
– Любуешься нашим видом?
Прямо позади Рут остановился Кэл Кули. Она испугалась, но виду не подала. Медленно обернулась и в упор уставилась на него.
– Допустим.
Кэл Кули не стал садиться. Стоял и смотрел на нее сверху вниз. Его колени почти касались ее плеч.
– Я отправил твоих друзей домой, – сообщил он.
– Мистер Эллис повидался с Сенатором? – спросила Рут, заранее зная ответ.
– Мистеру Эллису сегодня не по себе. Он не смог принять Сенатора.
– С чего это ему не по себе? Он никогда не принимает Сенатора.
– Пожалуй, что так.
– Вы себя совсем вести не умеете. Не представляете, как грубо вы себя ведете.
– Я не знаю, какого мнения мистер Эллис об этих людях, Рут. Я подумал, что сейчас еще слишком рано, чтобы мистер Эллис мог разговаривать с каким-то психом.
– Четыре часа пополудни, оболтус.
Рут очень понравилось, как это прозвучало. Очень спокойно. Кэл Кули еще какое-то время постоял около нее. Он стоял, словно дворецкий, но в его позе было что-то более интимное. Он вел себя вежливо, но при этом стоял слишком близко. Рут это не понравилось. Ей не нравилось говорить с ним, не видя его.
– Почему бы вам не присесть? – наконец проговорила она.
– Ты хочешь, чтобы я сел рядом с тобой, да? – уточнил Кэл.
– Это уж как вам хочется, Кэл.
– Благодарю, – сказал Кэл и сел. – Весьма гостеприимно с твоей стороны. Благодарю за приглашение.
– Здесь ваша собственность. Я не могу вести себя гостеприимно на вашей земле.
– Это не моя собственность, юная леди. Это собственность мистера Эллиса.
– Вот как? Все время об этом забываю, Кэл. Забываю, что это не ваша собственность. А вы об этом тоже порой забываете, да?
Кэл не ответил. Он спросил:
– Как зовут этого мальчишку? Этого мальчишку с бивнем?
– Его зовут Вебстер Поммерой. Кэл Кули это прекрасно знал. Он устремил взгляд на море и рассеянно процитировал:
– «Хитрый юнга Поммерой вставил в задницу стекло. Подошел к мальчишке шкипер и лишился кой-чего».
– Очень смешно, – буркнула Рут.
– Похоже, он славный мальчуган.
– Ему двадцать три года, Кэл.
– Он, похоже, влюблен в тебя. Правда?
– Господи, Кэл. Полная ересь.
– Послушать тебе только, Рут! Ты теперь стала такая образованная. Такие умные слова произносишь. Это так радостно, Рут. Мы все так рады, что дорогостоящее образование приносит свои плоды.
– Чувствую, вы мне зубы заговариваете, Кэл. Разозлить меня пытаетесь. Вот только не пойму, чего вы добиваетесь.
– Это неправда, Рут. Вовсе я не пытаюсь тебя разозлить. Я твой самый ярый сторонник.
Рут язвительно рассмеялась:
– Знаете что, Кэл? Этот слоновый бивень – в самом деле очень важная находка.
– Да. Ты так сказала.
– Вы пропустили мимо ушей историю, очень интересную историю, связанную с необычным кораблекрушением. История просто невероятная, а вы на нее никакого внимания не обратили. И можно было бы на вас обидеться, если бы все не было так чертовски типично.
– Это неправда. Я на все обращаю внимание.
– О да. На кое-что вы обращаете очень даже много внимания.
– Старина Кэл Кули не может не обращать внимания.
– Тогда вам следовало обратить больше внимания на этот бивень.
– Меня заинтересовал этот бивень, Рут. Я его оставил у себя и хочу показать его мистеру Эллису попозже. Думаю, он очень заинтересуется.
– Что это значит – «оставил у себя»?
– Просто оставил.
– Вы его забрали?
– Говорю же, я его оставил у себя.
– Вы его забрали. Вы их отправили домой без бивня. Господи! Кто же так делает?
– Не желаете выкурить со мной сигаретку, юная леди?
– Все вы тут гады.
– Если ты хочешь покурить, я никому не скажу.