Крепкий орешек II. Шесть дней Кондора [сборник]
Шрифт:
Холли Маклейн сидела за портативным компьютером, который устроила на откидном столике, и продолжала составлять отчет. Она должна была его сдать сразу после Рождества, а зная Джона. Холли понимала, что дома заняться этим вряд ли удастся.
Шторки, отделяющие салон от других помещений, резко раздернулись, и Ричард Торберг вошел вслед за стюардессой, плотно поджав губы.
Кэтти был глубоко неприятен этот тип, но она изо всех сил старалась сдержать себя. Она согласилась перевести его в салон выше классом, потому что там было одно свободное
Кристин, ее напарница, удивленно вскинула брови, когда увидела, кого она привела сюда. Кэт в ответ лишь молча пожала плечами.
Вы так и не можете мне объяснить это, — сказал тип, очевидно, продолжая начатый раньше разговор.
— Послушайте, — терпеливо ответила Кэт. — Вы находитесь на борту и должны оставаться на месте. Я нарушаю из-за вас правила…
— Прекрасно, я это понимаю. Но все же требую еду, которую заказал по первому классу! Вы знаете, кто я?
И вот тут Кэт взорвалась. Конечно, только внутренне. Внешне она продолжала изображать самую очаровательную гостеприимную хозяйку.
— Да, — любезно ответила она. — Мы обе смотрели ваши программы, — Кэт взглянула на Кристин, и та согласно кивнула. — Ваш репортаж вызвал у нас сильные возражения. Он не способствует безопасности полетов.
— А этот эпизод, где стюардессы показаны, как летающие шлюхи, особенно остроумен, — подхватила напарница.
Торберг заморгал. Он вспомнил этот репортаж! Ну и что особенного? Все знают, что компании оплачивают аборты своих стюардесс, чтобы не терять специалистов, на обучение которых они затратили большие деньги. Разве это не правда? А эти девицы строят из себя невесть что, да еще ехидно хихикают над ним, словно над идиотом.
— Вы думаете, это смешно?
— Мы думаем, это смешно… — ответила Кэт и повернулась к нему спиной.
— Прекрасно, — он взял себя в руки. — Принесите мне газету, пожалуйста, — обратился он ко второй.
— Но у вас есть своя в кармане, — возразила та, продолжая улыбаться.
— Прекрасно, — Торберг задохнулся от бессильной ярости. Ну погодите, шлюшки, я еще не такой репортажик сделаю про вас!..
Он опустился в свободное кресло и отвернулся к иллюминатору… О, господи!… Этого ему еще не хватало… У окна, глядя прямо на него, сидела Холли Маклейн, которая год назад дала ему пощечину перед камерой… И он стал посмешищем всего телевидения! Месяца два коллеги, издеваясь, спрашивали, как ему понравился пог целуй Холли Маклейн?
Торберг вскочил с кресла, словно увидел в двух шагах кобру, готовящуюся к прыжку.
— Стюардесса? — крикнул он.
— Мистер Торберг! — Кэт холодно посмотрела на капризного журналиста. — Вы отнимаете у меня все время.
— Вы видите эту женщину? — он кивнул в сторону миловидной молодой дамы с шикарной гривой каштановых волос.
— Извините? — не поняла Кэт.
Женщина мило улыбнулась.
— Он имеет ввиду, что сильно настроен против меня.
Ее голос звучал тихо и мелодично. Очаровательная леди, подумала Кэт.
Она ей сразу понравилась, тем более, что с Торбергом
— Я запретила ему находиться ближе пятнадцати футов ко мне, продолжила дама, все еще улыбаясь.
— Пятнадцати ярдов! — горячо возразил журналист. — Посадив меня сюда, вы соответственно, нарушили эту дистанцию. Так что, либо я уйду, либо уйдет она. Эта женщина оскорбила меня! Причем, сделала это публично! — и он вдруг почувствовал, что щека загорелась и заныла, словно ее ладонь снова нанесла ему оплеуху.
Ах, какая замечательная леди! Жаль, что мы не можем это сделать! Служба… Кэт наклонилась из-за спинки кресла к даме и, улыбаясь, спросила:
— Что же будем делать?
— Не обращать внимания, — ответила Холли и тоже улыбнулась девушке.
— Может быть, хотите шампанского? — спросила стюардесса, и, не дожидаясь ответа, благодарно наполнила стакан удивленной женщины.
Холли вспомнила его сразу, как только он вошел в салон и открыл рот. Да, собственно, она никогда и не забывала этого долговязого хлыща с чуть выпученными глазами на глупой и самодовольной физиономии. Из-за него они чуть не погибли.
Год назад, когда террористы захватили здание фирмы, Джон один сражался с этой бандой. Он мог одолеть их. И в конце-концов, так и случилось, но чего это им стоило!
Этот… Холли даже не находила подходящего слова, мерзавец… поехал к ним домой и на всю страну показал ее детей по телевизору. Она навсегда запомнила слова дочери: «Мама, поскорей возвращайся домой!» Понятно, что она почувствовала в тот момент. И бандиты сразу определили, к кому приехал Джон Маклейн — их семейная фотография лежала на ее рабочем столе. Она никогда не забудет руку, сжимающую горло, когда ее тащили, как заложницу, выманивая Джона из укрытия. И пистолет у виска будет помнить всегда. И отчаянные глаза мужа, который стоял под прицелом у главаря и его помощника, волнуясь за жизнь Холли больше, чем за свою.
А когда все кончилось, этот… мерзавец еще посмел подойти к ней и спросить, что же «миссис Маклейн» теперь чувствует.
Ну, Холли и показала, «что». Она, конечно, слабая женщина, но затрещина, которую она влепила по улыбающейся физиономии, отбросила его ооооочень далеко.
Никогда, никогда ей не забыть ту ночь перед Рождеством.
Именно поэтому Джон настоял, чтобы они отправились в Вашингтон в эти праздники. Хотя и не испытывал особой любви к ее матери.
А теперь этот сукин сын сидит рядом с ней и тоже летит туда же. Ничего себе подарочек… Называется, уехать подальше, чтобы не будить неприятных воспоминаний.
Холли была незлым человеком. Она знала все десять заповедей еще с детства. И «возлюби врага своего» тоже знала. Она не знала только одного — как «возлюбить» эту мерзкую рожу.
Но, проработав у японцев два года, миссис Маклейн научилась владеть собой, как замечательная актриса. Она сидела с легкой улыбкой на губах, хотя ее всю трясло от желания повторить ответ на прошлогодний вопрос этого урода.
Холли отвернулась и посмотрела в иллюминатор. Слава богу, облака скрывали землю, всю ту мразь, которая там копошится.