Крепость Сол
Шрифт:
Разговоры стали какими-то вялыми, банальными, велись вполголоса и часто неожиданно прерывались без видимой к тому причины…
Чем бы ни было это вызвано, солариане не могли или не хотели разделить это с Палмером. Между ними вставала стена непонимания, и любая инициатива с его стороны преодолеть эту стену натыкалась на вежливые уклончивые ответы.
По известным только им причинам солариане старались что-то скрыть от него.
«Ладно, подумал он, входя в кают-компанию, — что бы это ни было, ждать осталось недолго. До Земли не более дня полета.»
Стоя у дверей, Джей обвел взглядом помещение.
Он уже было раскрыл рот, собираясь сказать какуюто банальность, когда раздались первые такты музыки. Звуки не походили ни на что слышанное им ранее. Мелодия быстро переходила от одной темы к другой, перескакивала с одного ритма на другой, без конца меняя стиль. Даже инструменты чередовались в неясной последовательности; сначала звучали обычные струнные, из которых затем остались лишь гитара и банд, потом они внезапно сменились простыми тамбурами с последовавшей следом всей группы ударных, затем вновь флейты и тамбуры, и еще какие-то совершенно незнакомые инструменты.
Тембр, настроение, тональность отдельных частей произведения варьировались каждые несколько секунд. То мощно звучал симфонический оркестр, то эту же мелодию подхватывали народные ансамбли, которые внезапно передавали эстафету духовым или электронным инструментам. Однако удивительное единство сливало все столь различные элементы в один гармоничный ансамбль.
— Что это? — удивленно спросил Джей, поворачиваясь к Робин. Но та, полностью поглощенная музыкой, глядела перед собой отсутствующим взором.
— Робин, — вновь позвал он. — Робин, что это за произведение?
Наконец она медленно подняла на него глаза, как бы с трудом возвращаясь из того мира, в котором только что парила душой.
— Это совсем новая композиция. Она была написана всего за несколько месяцев до нашего отлета. Называется «Песня Земли».
Музыка продолжалась, и Палмер понемногу стал понимать ее. Композитор, следуя какой-то личной прихоти, захотел собрать в единое произведение всю музыку древней планеты, музыку всех времен и аранжировать ее в единый калейдоскоп, заключающий в себе все музыкальное наследие Земли.
И, кажется, ему это удалось.
В то время как нервные и меняющиеся, подобно испуганному хамелеону, звуки музыки облетали зал, Фран Шаннон отложила книгу в сторону, села за синтезатор запахов и стала играть, стараясь гармонизировать наплывающие запахи с мелодией. Аккорды запахов следовали за изменчивым, меняющимся ритмом музыки, и все сплеталось в какую-то фантастическую сагу звуков и запахов, рассказывающую о бесчисленном множестве культур, рас и народов, которые объединяла общая Родина — Земля.
Палмер никогда не был большим поклонником симфонической музыки или обонятельных симфоний, но сейчас он невольно поддался очарованию обволакивающей, уносящей куда-то в мир звуков и запахов гармонии. Флейты и дубовая роща… волынки и вереск.. гитары и кастаньеты, и запах чеснока и шафрана, — вариации продолжались, все более убыстряя свой темп. Звуки и запахи теперь бросались друг на друга, сплетались, чтобы через мгновение разделиться, а затем слиться вновь.
Палмер посмотрел на Макса и Линду. Прервав свой безмолвный разговор они, казалось, впитывали в себя радостные звуки и запахи Земли, ощущения, пробужденные к жизни многими тысячелетиями истории и тысячами культур, наследие более богатое и разнообразное, чем могли предложить смешанные культуры всех планет Конфедерации. Но выражение их лиц никак не совпадало с искристыми жизнерадостными аккордами музыки и запахов. Они сидели с крепко сжатыми губами и глазами, полными непролитых слез…
Палмер снова повернулся к Робин. Она крепко сжала кулаки, покусывая трясущуюся нижнюю губу. Робин плакала.
Музыка внезапно изменилась, чуть-чуть, самую малость, но запахи тотчас уловили это изменение.
Палмер не смог бы точно сказать, когда произошло это изменение и в чем конкретно оно заключается. Стили, инструменты и мелодии сменялись все быстрее и быстрее, пока в какой-то неуловимый момент запахи и звуки, быстрые волны прокатывающихся музыкальных фраз не приобрели бешеного, исступленного характера.
Здесь Палмеру показалось, будто что-то случилось с лентопротяжным механизмом, музыка зазвучала так, будто внезапно скорость вращения пленки убыстрилась, затем, наоборот, замедлилась больше обычного музыка вылилась в полную отчаяния и безысходности жалобу.
Фран не отступала от мелодии и ритма ни на шаг. Волны запахов сменяли друг друга со все увеличивающейся быстротой. В момент наивысшего напряжения, когда оркестр, казалось,закричал от боли, целая гамма разнообразных запахов разом выплеснулась на слушателей, смешиваясь в странные, тошнотворные сочетания. Знакомые, каждый в отдельности приятный, запахи, смешавшись, превратились в невыносимое зловоние, будто исходящее от разлагающегося трупа, воистину дыхание самой смерти.
Сверкающий поначалу калейдоскоп пленительной музыки и нежных запахов сменился мрачным погребальным гимном.
Музыка пробуждала в памяти череду воспоминаний, ощущений, впечатлений всей жизни, сменяющих друг друга с необыкновенной четкостью и быстротой подобно последним ощущениям утопающего, проносящимся в его гаснущем мозгу.
Напор музыки и запахов не ослабевал. Они взвивались и реяли по комнате, переходя в отвратительный шаг, внушая смертельный ужас и суля неминуемую гибель, они захватывали и душили зловонием руин и погибших цивилизаций, пока Палмер не почувствовал, что не в силах больше вынести весь этот ад. У него трещала голова, ломило в ушах, и желудок содрогался от едва сдерживаемых позывов рвоты.
А потом вдруг, внезапно, без всякого перехода ТИШИНА. Полная, абсолютная тишина, тяжело придавившая сознание, оглушающая. Тишина, казалось, сама рождающая голос смерти.
Палмер долго не мог придти в себя от потрясающего впечатления этой незнакомой музыки. Все чувства оставили его, сгорели, испарились. Он ощущал лишь усталость и безмерное удивление.
«Что могло заставить человека написать ТАКОЕ? спрашивал он себя. — Это — гениальная музыка, так назвала ее Робин? ПЕСНЯ ЗЕМЛИ?'»
Он повернулся к соседке.