Крепость стрелка Шарпа
Шрифт:
Человек, державший мушкет, был индийцем, и голову его защищал латунный шлем, какие обычно носили маратхи. Конь стоял в нескольких ярдах в стороне – всадник спешился, чтобы неслышно подобраться к Ахмеду.
Маратх усмехнулся.
Рискнуть? Пришпорить серого и положиться на удачу? Но вынесет ли усталый мерин? Мысль еще не успела оформиться, как из-за деревьев выехал второй маратх. Этот держал наготове кривой тулвар. За ним появился третий. И еще. И еще.
Всадники окружили юного араба.
И Ахмед, поняв, что запаниковал и подвел Шарпа, заплакал.
* * *
На взгляд Додда, из затеи Ману Баппу с поощрением за захваченное у британцев оружие ничего не вышло. За несколько дней добыча составила три старых ружья с фитильным замком, отобранных, очевидно, у охотников-шикари, один сломанный мушкет местного производства и хороший пистолет с саблей, снятые с подстреленного инженера. Ножен, конечно, не представили. Пока это было единственным и малоубедительным свидетельством попыток маратхов остановить продвижение неприятеля. Полковник ежедневно досаждал Ману Баппу просьбами позволить нанести удар по прокладывающим дорогу саперам, однако брат раджи упрямо отказывался выпустить полк из крепости.
Самому Додду покидать форт не возбранялось, но только для того, чтобы размять коня. Каждое утро полковник отправлялся к западной границе плато, хотя далеко от крепости не удалялся. За его голову была назначена немалая награда, и пусть неприятельская кавалерия не появлялась здесь уже давно, он все еще опасался засады. Держась на безопасном расстоянии и находясь под защитой маратхских всадников, Додд подолгу рассматривал в подзорную трубу британцев, копошащихся далеко внизу, как кучка муравьев. Работа шла споро, дорога расширялась и удлинялась, и однажды он увидел два батальона пехоты, устраивающих лагерь в верхней долине. На следующий день там появились три пушки, повозка с продовольствием, две телеги и четыре ящика с боеприпасами.
Полковник еще раз проклял нерешительность Ману Баппу: его Кобры без труда уничтожили бы этот пока еще слабый артиллерийский парк и на неделю, если не больше, расстроили планы британцев, однако князь позволял противнику продвигаться к его убежищу совершенно беспрепятственно. Дорога уходила все дальше, поднималась все выше, но на ней оставались еще крутые участки, где даже сотня человек не смогла бы протащить одно орудие. И все же день ото дня огневая мощь врага укреплялась, в парк доставлялись все новые пушки, и Додд знал: недалек тот час, когда британцы выйдут к плато, установят тяжелые осадные орудия и перекроют ведущий от скал к крепости узкий перешеек.
Ситуация менялась, но князь по-прежнему не желал предпринимать какие-либо активные действия.
– Мы остановим их здесь, – говорил он Додду, указывая на стены Гавилгура, только вот англичанин вовсе не разделял уверенности индийца в прочности и неприступности этих стен. Да, уверенности Баппу хватало, зато явно недоставало знаний современного осадного искусства.
Каждое утро, возвращаясь с прогулки по плато, полковник спешивался, передавал коня заботам одного из сопровождающих и проходил по перешейку пешком, стараясь предугадать действия наступающих, увидеть маршрут их глазами, предсказать развитие событий.
Да, место для атаки далеко не идеальное. Внешний форт защищали две высокие стены, и, хотя британцы без особого труда проделают в них бреши артиллерийским огнем, подниматься им придется по крутому склону и на глазах защищающихся. Уничтожить массивные круглые бастионы они не смогут – для этого требуется кое-что покрупнее двенадцати– и восемнадцатифунтовых орудий. С бастионов по ним будут бить пушки, ракеты и мушкеты. К тому же наступать британцам придется на узком участке, который будет все более сужаться по мере их приближения к бреши, где проход еще больше ограничит огромное водохранилище. Снова и снова проходя по маршруту, Додд ловил себя на том, что ему почти жаль тех, кто окажется здесь под огнем.
В сотне шагов от форта, на самом опасном для наступающих расстоянии британцы окажутся зажаты между краем скалы и резервуаром, в узкой горловине шириной не более двадцати шагов. Раз за разом останавливаясь на этом месте, полковник задирал голову, смотрел на крепостные стены и считал установленные там орудия. Двадцать две пушки. В нужный момент они ударят по врагу картечью, и к ним добавятся ружья, мушкеты и пистолеты. Даже если британцам удастся уничтожить несколько орудий, заменить их не составит особого труда, так что в любом случае неприятель столкнется с губительным продольным огнем. К тому же на пути к бреши их встретят арабы и гарнизон.
Перспектива выглядела устрашающей, и Ману Баппу полагал, что враг, не выдержав сопротивления, откатится от бреши и устремится к Делийским воротам – северному входу во Внешний форт. Разрушить их артиллерией будет несложно, но, хлынув под арку, британцы попадут в ловушку. Дорога, уходя вверх, приведет их к другой стене, так что они окажутся зажатыми в тесном пространстве и станут легкой добычей для оставшихся на стенах стрелков. Мало того, Ману Баппу распорядился приготовить запасы камней, чтобы бомбардировать неприятеля сверху. Пробиваясь с тяжелыми потерями по узкой дороге, поливая кровью каждый отвоеванный дюйм, враг свернет за угол стены и... упрется в еще одни ворота, недоступные для его артиллерии. И здесь, как полагал Ману Баппу, силы наступающих будут подорваны окончательно.
Додд не разделял его уверенности. Соглашаясь с князем в том, что Делийские ворота непроходимы, он сомневался в том, что британцы пойдут к ним. Внимательно исследуя стены, полковник замечал, что они не так уж прочны. Под сорняками и мхом он замечал старые трещины. Додд знал, насколько искусны британские канониры. Если стены рассыплются, бреши получатся широкими, и тогда потери атакующих уменьшатся. Да, наступать вверх по склону трудно, бой будет жестоким, но шансы у красномундирников есть. Додд допускал, что враг прорвется через бреши и захватит Внешний форт.
Однако делиться своими сомнениями с Ману Баппу он не спешил. Как не настаивал и на строительстве земляного гласиса для уменьшения эффективности огня осадных батарей. Гласис мог бы задержать британцев на дни, а то и недели, но в разговорах с князем полковник твердо заявлял, что считает Внешний форт неприступным. Разумеется, Додд вел свою игру, усматривая в переоценке индийцем своих сил неплохой шанс для себя.
Ману Баппу сказал однажды, что Внешний форт – ловушка. Захватив его, враг решит, что победа уже обеспечена, но потом споткнется о главный ров Гавилгура и увидит вторую, еще более мощную линию укреплений. Додд же рассчитывал на то, что Внешний форт станет ловушкой для самого Баппу. Если британцы захватят Внешний форт, уходить князю некуда, кроме как во Внутренний форт, но сделать это ему будет не легче, чем неприятелю. Как ни старался полковник, найти слабые места во вверенной цитадели не удавалось. Ни британцы, ни Ману Баппу никогда не преодолеют ров, если он, Додд, не позволит им это сделать.