Крепость стрелка Шарпа

Корнуэлл Бернард

Грохнувшись о дно, он вскрикнул от боли и тут же торжествующе провозгласил:

– Меня нельзя убить!

Черный силуэт склонился над ямой.

– Меня нельзя убить!

Что-то шевельнулось в углу. Что-то гибкое, зловещее и шипящее. Хейксвилл уловил неясную тень, и ему вдруг стало не до Шарпа. Черные немигающие глаза змей бесстрастно наблюдали за ним из полутьмы.

– Шарпи! – взвизгнул он. – Шарпи!

Но Шарп уже ушел собирать свои камни.

И Обадайя Хейксвилл остался один на один со змеями.

* * *

Уэлсли слышал доносившиеся из форта возгласы, но кто торжествует победу, свои или неприятель, оставалось неясно. Висевшее над крепостью уже несколько часов густое облако дыма начало растекаться.

Генерал ждал.

С южной стены по выдвинутой вперед стрелковой цепи 74-го батальона продолжали постреливать пушки, но солдаты рассеялись вдоль склона, залегли за камнями, и картечь их особенно не беспокоила. Уэлсли взглянул на часы. Четыре. Если форт еще не взят, значит, взять его сегодня уже не получится. Скоро придет ночь, и войскам придется бесславно отступить на равнину. Вспыхивающая время от времени мушкетная перестрелка свидетельствовала о том, что там что-то происходит, но что? То ли захватившие форт красномундирники рыщут в поисках добычи, то ли защитники Гавилгура отбивают последние атаки.

Потом замолчали пушки на южной стене. Остатки дыма унес горячий ветерок. Уэлсли ждал. Артиллерия молчала.

– Может, они удрали?

Зеленый с золотом флаг все еще висел над воротной башней, но людей видно не было.

– Если крепость взята, сэр, – заговорил Уоллес, – то почему они не попытались прорваться через эти ворота?

– Потому что здесь мы, – возразил генерал, раскладывая подзорную трубу.

Их у него было три, и на этот раз попалась новая, та, которую он собирался подарить Шарпу и на которой уже была выгравирована скупая благодарственная надпись и дата сражения при Ассайе. Он пробежал взглядом по укреплениям. Орудия стояли на своих местах, их почерневшие жерла выглядывали из амбразур, но артиллеристов видно не было.

– Полагаю, пора продвинуться вперед. – Уэлсли сложил трубу.

– А если это ловушка, сэр?

– Будем наступать, – твердо сказал генерал.

Взвились знамена, ударили барабанщики, надули щеки волынщики, и 74-й двинулся вперед. За ним последовал батальон сипаев. Преодолев последний участок дороги, оба подразделения остановились у Южных ворот, остававшихся по-прежнему закрытыми. Уэлсли, пришпорив коня, выехал вперед. Адъютанты настороженно поглядывали на стену, будто ожидая, что из-за ее зубцов вот-вот выпрыгнут торжествующие маратхи, но вместо них появился человек в красном мундире. У генерала отлегло от сердца. Теперь, записав на свой счет еще одну победу, он мог спокойно отплыть в Англию.

Солдат на стене рубанул саблей по фалу, и желто-зеленое полотнище, всколыхнувшись, поползло вниз. Красномундирник повернулся и крикнул что-то кому-то в крепости.

Уэлсли тронул коня. Громадные створки ворот дрогнули и стали медленно расходиться. В проеме показались грязные ухмыляющиеся физиономии. Стоявший в тени под аркой офицер лихо отсалютовал подъехавшему генералу саблей.

Сэр Артур козырнул в ответ. Офицер был весь в крови, и генерал нахмурился, предвидя большие потери. Присмотревшись, он, к немалому своему удивлению, узнал офицера.

– Мистер Шарп?

– Так точно, сэр. Добро пожаловать в Гавилгур.

– Мне говорили, что вы попали в плен.

– Сбежал, сэр. И успел поучаствовать в штурме.

– Я так и понял. – Уэлсли огляделся. Форт кишел торжествующими красномундирниками, и генерал понимал, что порядок в лучшем случае удастся восстановить к ночи. – Вам надо показаться врачу, мистер Шарп. Боюсь, шрам на лице придется носить всю жизнь.

Он вспомнил про подзорную трубу, которую собирался подарить прапорщику, но решил дождаться более удобного момента, а потому лишь кивнул и проехал дальше.

Шарп остался. Мимо него проходил 74-й батальон. Они не пожелали принять его, потому что он не был джентльменом. Зато он был, черт возьми, солдатом и открыл для них крепость. Шарп поймал взгляд Уркхарта. Капитан заметил кровь на лице прапорщика и засохшую корку на клинке палаша и отвел глаза.

– Добрый день, Уркхарт, – громко сказал Шарп.

Капитан поспешил проехать мимо.

– Добрый день, сержант! – крикнул Шарп.

Колкхаун опустил голову и притворился глухим.

Шарп улыбнулся. Пусть их. Он доказал, что хотел, а большего ведь и не требовалось. Хотя, что доказал? Что он солдат? Но он знал это и раньше. Да, он солдат и останется солдатом, и если для того чтобы быть солдатом, придется надеть зеленый мундир, пусть будет так. Да, он – солдат, и это подтверждено здесь, в пекле и кровавой бане Гавилгура. Это его небесная твердыня. Его несокрушимая цитадель. Это – крепость Шарпа.

Историческая справка

Боюсь, я допустил большую несправедливость в отношении 94-го батальона, известного также как Шотландская бригада, и роты легкой пехоты капитана Кэмпбелла, потому что это они, а не Шарп, проложили обходной маршрут по склону рва, перебрались через стену и, атаковав неприятеля с тыла и открыв ворота изнутри, впустили атакующих в крепость. Выдуманные герои нередко присваивают славу героев настоящих, но я надеюсь, что шотландцы простят Шарпа. Кстати, не стоит путать капитана Кэмпбелла, чья инициативность столь дорого обошлась маратхам, с другим Кэмпбеллом, адъютантом Уэлсли, отличившимся при Ахмаднагаре.

Что касается роты легкой пехоты 33-го полка, то ее у Гавилгура не было, а британскую пехоту представляли там шотландские части, те самые, что разбили армию Скиндии при Ассайе и приняли на себя главный удар арабских наемников при Аргауме. Таким образом, маратхская война Уэлсли, завершившаяся победой в Гавилгуре, легла бременем на плечи прежде всего мадрасских сипаев и шотландской пехоты. И победа та имела чрезвычайно важное значение.

В сражении при Ассайе, описанном в «Триумфе Шарпа», было сломлено единство Маратхской конфедерации. Под впечатлением разгрома Скиндия, самый могущественный из маратхских правителей, запросил мира, тогда как войска раджи Берара, преданные недавними союзниками, продолжали воевать. Несомненно, наилучшим стратегическим решением стало бы незамедлительное отступление в Гавилгур, но Ману Баппу, очевидно, вообразил, что сумеет задержать неприятеля, и дал бой у Аргаума. Сражение проходило в общих чертах именно так, как и описано в романе. Сначала маратхи получили преимущество, когда занимавшие правый фланг британской армии сипаи вдруг запаниковали и сломали строй. Но Уэлсли успокоил их, восстановил порядок и привел к победе. Ударной же его силой были, как и при Ассайе, шотландцы, которые и разгромили арабский полк, лучшую боевую часть пехоты Ману Баппу. Никаких Кобр в армии Баппу не было, и, хотя некий Уильям Додд, дезертир из частей Ост-Индской компании, действительно существовал, о его службе радже Берара нам ничего не известно. От Аргаума остатки маратхских войск ушли в Гавилгур.

Гавилгур – мощная крепость, расположенная на скалистой возвышенности над огромным Деканским плоскогорьем. Сейчас она заброшена и в качестве цитадели не использовалась ни разу после штурма 15 декабря 1803 г. После заключения мира с британцами маратхи вернули себе Гавилгур, но бреши так и остались незаделанными. Подняться к ним можно и сейчас, хотя местность сильно заросла. В Европе ничего подобного уже не найти, и было весьма поучительно на собственном опыте убедиться, насколько крут подъем и как нелегко карабкаться вверх даже без мушкета или сабли. Громадная пушка, убившая одним выстрелом пятерых атакующих, все еще лежит на прежнем месте во Внутреннем форте, хотя лафет ее давно разрушен, а жерло расписано граффити. Большей части зданий Внутреннего фор-та уже не существует, а те, что остались, почти неразличимы из-за буйной травы и разросшихся кустарников. Ямы со змеями, увы, там нет. Воротные башни сохранились, хотя и без ворот, и посетитель может без труда представить, какое мужество требовалось от тех, кто пробивался к форту по узкому и крутому каменному коридору, ведущему от рва к Северным воротам. Штурм непременно закончился бы неудачей, если бы капитан Кэмпбелл со своей ротой не поднялся с помощью лестниц по отвесной стене и не ударил по защитникам форта с тыла. К тому времени килладар крепости, Бени Сингх, уже отравил своих жен, наложниц и дочерей и умер сам, как и Ману Баппу, с оружием в руках. Ману Баппу почти наверняка погиб, защищая бреши, а не во рву, как это описано в романе, хотя большинство его людей полегло как раз там под ударами захвативших Внешний форт и поднимавшегося по дороге с плато 78-го батальона. Они ушли бы во Внутренний форт и немало укрепили силы защитников, если бы ворота – по странной и не объясненной до сих пор причине – не оказались заперты.