Крепость
Шрифт:
Встряхиваю головой так, словно этим могу выбросить из черепушки свои скачущие мысли.
Ну а теперь подумаем серьезно: Что мы должны будем делать, если враг начнет здесь свое про-движение?
Может быть: Как только стемнеет...
А нам еще нужны дрова!
Кажется, горит весь Blois, а вместе с ним и дрова для нашего котла, в которых мы безотлагательно нуждаемся.
Как же быть дальше? Пересесть ли, например, в другую машину, которая имеет канистру принайтованную к кузову? Это конечно было бы неплохой возможностью – но так не пойдет! Надо следовать старому правилу моряка: Корабль не
Эта чертова проблема дров! Всегда появляется проблема какого-либо недостатка, которая портит настроение. Трижды проклятая проблема шин – а теперь еще и проблема дров.
Если бы мы, все же, порубили те изгороди!
Отправляюсь в обратный путь к «ковчегу». А может быть, все же, повернуть лучше назад и найти объездную дорогу подальше к югу? Но двигаться в одиночку – было бы слишком рискованно. А если с группой на все готовых людей?
Когда снова оказываюсь в песчаной яме карьера, держу военный совет с двумя, а затем тремя другими водителями. Наша «боевая мощь», полагают они, слишком незначительна. Лучше на этой, пока еще наполовину безопасной дороге, остаться и подождать ночи.
Именно то, что я и думал: Никто не хочет рисковать своей задницей..
Слышу, как прибывает еще одно транспортное средство, и вижу, как оно поворачивает в низину к нашей яме. Знамена пыли взмываются ввысь.
– Проклятые сволочи! – сыпет проклятия какой-то унтер-офицер. Раздаются и другие недовольные голоса:
– Этот скот доже не видит куда прет!
И:
– Он себя, наверное, свиным хвостом возомнил – вертит куда и как хочет!
Этот транспорт – большой грузовик четвертьтонка – оснащенный как для экспедиции в пус-тынную Сахару: Лопаты и мотки колючей проволоки надежно примотаны к бортам. А внутри сидят два генерала и два полковника.
Сразу два генерала, как такое может быть?
Бартль вовсе не интересуется новоприбывшими. Он сидит рядом с «кучером» в «ковчеге» и болтает без умолку: Парень вовсе не производит вид усталого до чертиков человека.
– ... погодка была та еще, типичная погода для обычных джонок...
Спрашиваю себя, насколько наш «кучер» понимает, о чем идет речь. Бартлю надо было бы тра-вить свои байки тоном сказочника.
– Волны были высотой с дом. Мы носились вокруг как играющие со смертью каскадеры в ог-ромном сетчатом шаре – «Шаре смерти». Не знаешь что это такое? Ну, так слушай: Несколько каскадёров-мотоциклистов носятся на скорости 80 километров в час внутри стального прово-лочного шара или цилиндра, что в принципе один черт. Геометрически выверенные траектории и точное соблюдение заданной скорости – необходимейшие условия номера, погрешность в несколько сантиметров, пролитая капля масла, а также чуть пережатая или наоборот – недожатая – ручка газа могут повлечь за собой тяжелейшую аварию. Они едут практически по вертикальной стене, таким образом, как ты взбалтываешь ром в большом стакане – всегда по кругу. Это трюк с центробежной силой. Если двигатель заглохнет, то тогда падение вниз, пару раз перевернутся в воздухе и все – пипец!
Хотя и не вижу лица «кучера», могу легко представить себе, как он сидит с открытым от силь-ного впечатления
Бартль выдерживает надлежащую паузу, а затем снова с воодушевлением рассказывает:
– Я лично видел такое однажды. Они ехали вдвоем – на заднем сиденье была шикарная дамочка, только одетая слишком легко. Я пять раз ходил на представление: Она одевалась то в розовое трико, то в сиреневое. Билет стоил тридцать пфеннигов! Тогда это была для меня огромная сумма.
Бартль уже закусил удила.
– Зрители смотрели сверху в тот цилиндр смерти чисто как в твою кастрюлю. Мотор работал как всегда, но Вилли, который был тогда моим другом… – ты, что, не можешь спокойно посидеть? Черт, не прислоняйся ко мне!
Так вот, погодка была тогда та еще. Подобное случается раз в сто лет. Это была моя четвертая поездка с каплеем Людвигом. Старпомом у нас был Евгений Штих. Это был тот самый Штих, который с Маурером проворачивал дела на африканском побережье. Ну да, помнишь ту историю с минами? Вы, сегодняшние салаги, вы не имеете никакого представления об этом...
Постоянные остановки рассказчика превращаются в настоящую пытку для слушателя. Я просто киплю от злости.
И в этот самый миг из кустов внезапно раздается надрывный лающий голос, и тут же некто с загребающими руками прется сквозь листву и орет на меня:
– Вы включены в наше подразделение!
Смотрю на его погоны. Двойной сутажный шнур – значит, майор. Только что это за манера орать на человека без вступления и представления? Не хочу немедленно сдаваться, но на роже господина майора яростно блестят стеклышки. Господи! Еще один моноколеносец!
Оказывается, мы должны служить своего рода защитой танка впереди колонны. Солдат с ручным пулеметом должен разместиться на нашей крыше. И еще двух солдат со стертыми ногами я тоже должен взять в «ковчег».
– Если Вы раздобудете нам шины, то охотно, господин майор. На эти спущенные шины, что Вы видите перед собой, я не могу взять еще больший груз.
Майор буквально взрывается при моих словах. Здесь он приказывает. Он должен составить боеспособную боевую группу. Без огневой поддержки здесь никто не пройдет.
– Там повсюду стоят десятки танков!
Будто я не знаю этого.
Мой Бог, еще один скандалист! Этому тоже не терпится принести нас в бессмысленную жертву. И теперь этот стратег обнаруживает в своей идее нечто супер превосходное: Мы должны возглавить прорыв всей колонны. «Морской флот во главе прорыва». Ковчег как минный прорыватель! Нам сообщат время выдвижения.
И тут у меня внезапно созревает план, потому я легко соглашаюсь:
– Слушаюсь, господин майор! Покорнейше благодарю, господин майор!
А внутри говорю: Поцелуй меня в задницу, господин майор. Все же, мы не на прогулку выехали, господин майор! И все эти Ваши дела полное говно, господин майор.
Бартль должен знать, что я планирую: Идея поставить нас во главе колонны, хороша. Там мы сможем, пока весь блеф не откроется, получить фору, чтобы успеть взять ноги в руки – думаю, минут десять чистого выигрыша. Нырнем в лощину и затаимся – как мы это умеем. «Кучер» тоже должен знать, что произошло. Смущает только одно: Как это сказать моему «сынишке»?