Крепость
Шрифт:
Но как же я смогу, с одной рукой в повязке и на подкашивающихся коленях, туда забраться? Сделать несколько глубоких вдохов! И еще раз попробуй!
Легкие работают натужно, словно мехи кузнечного горна, и в этом своем слаломе обнаруживаю выступ в косогоре, который кажется как нарочно созданным для меня: Ладно, заберемся на него!
Но заберусь не по прямой, а зигзагом по склону, затем чуть повыше — и затем налево: Там я могу закрепиться, в крайнем случае, правой рукой. Да, так пойдет!
С этого выступа могу, когда всматриваюсь вдаль, видеть, словно через бруствер, всю местность, и даже могу разглядеть половину другого склона: Теперь здесь никто не сможет незаметно приблизиться к нам.
Опыта такой вот игры в индейцев у меня еще не было! Одной ручной гранатой, отсюда сверху, нас можно было бы быстро уничтожить.
Раньше — во времена Цезаря — противник с такой вот высоты сбросил бы вниз на дорогу груду камней — и все!
Неужели, в конце концов, мы еще и в руки партизан маки; попадем? No, Sir! Им не удастся расстрелять нас в последний момент! То, что они прокололи наше колесо таким вот проклятым острым металлическим треугольником — этого, думаю, нам с лихвой хватит.
И эти два долбоеба, там внизу: Оставить домкрат просто валяться на дороге! И теперь этот безумный Бартль еще и попыхивает своей трубкой, будто сегодня светлое воскресенье и все как никогда прекрасно!
Тем временем стало довольно светло. Полагаю, уже скоро прибудут наши «друзья». Эта ложбина, можно с уверенностью сказать, прекрасная ловушка. Удивляет только то, что еще никто не появился, чтобы проверить, сработала ли ловушка, и находится ли уже в ней кто-либо.
Мы в полной заднице.
В заднице — в заднице. Все теперь в заднице: Мы здорово влипли в это говно.
Перед тем как забраться на этот склон я проглотил свою последнюю таблетку от боли, и она должна была уже подействовать — но эффекта нет. Или все же есть?
Голова едва соображает. Она болит и кажется огромной, и хотя тормозит, но все-таки соображает: Если маки; запланировали расстрелять нас здесь, то это было превосходно спланировано. Достойно восхищения!
Игра в кошки-мышки: Позволить потрепыхаться немного — время от времени нанести удар лапой и отбросив на пару метров, снова схватить… Такая вот песня…
Снова слышу, как сильно стучит мое сердце, отдаваясь в локте.
Водитель стянул рубашку. Его штаны слишком высоко подняты широкими подтяжками — почти до самых сосков.
Внезапно мне кажется, будто я расслышал гул мотора с западного направления. Ничего не видно: Вершина холма блокирует взгляд уже после ста метров.
Но никаких сомнений: Там урчит мотор!
С трудом забираюсь повыше, замираю, затем соскальзываю по склону вниз и остаюсь, с автоматом в положении для стрельбы с бедра и прикрытый «ковчегом», у обочины.
Бартль стоит, тоже укрывшись за «ковчегом», «кучер» за ним. Я вижу — как корабль на гребне волны — появляется над вершиной автофургон: Вижу сначала только крышу кабины водителя, затем ветровое стекло и радиатор. А затем, когда машина подъезжает к нам ближе, вижу номерной знак: Галлюцинация? Номер группы обслуживания военно-морских сооружений? Транспортное средство германского Военно-морского флота здесь, в Эльзасе? Этого не может быть!
Одним прыжком оказываюсь посреди дороги и высоко рву вверх руку с автоматом, чтобы остановить транспорт.
Полуторка!
Обе двери открываются одновременно, и выходят двое в бледно-серых морских робах. Один из них, длинный и худой как щепка маат, потирает руками промежность в тесных штанах, все время, пока приближается к нам. Только когда подходит на три-четыре метра, он, кажется, узнает нас. Как громом пораженный он останавливается, на лице отчетливо виден испуг. И тут до меня доходит, как мы выглядим со стороны: Небритая щетина, моя рука в повязке, автомат в другой руке…
Полностью ошарашенный маат пытается стать по стойке смирно.
Бартль делает несколько шагов к этим двоим.
— Вам здорово повезло, что вы остановились! — говорит он кичливо.
— Почему?
— В противном случае я бы вам весь магазин выпустил по колесам! — Бартль снова рядится в свою роль бравого вояки.
— А откуда Вы здесь? — интересуется второй парень, ефрейтор, у Бартля.
— С луны и еще дальше, — напускает на себя важный вид Бартль, — У вас есть что выпить? Дьявол, у меня буквально пожар в кишках!
— Попридержи-ка коней! — командую Бартлю.
Теперь только маат, кажется, видит нашу колымагу.
— Ого, а это что за чудо? — спрашивает он, и оба осторожно приближаются к «ковчегу».
— На спущенных стоит! — произносит ефрейтор.
— У нас просто нет домкрата, — говорит Бартль.
— Молотком и ручником можно было! — получает в ответ.
— Запаска тоже пробита! — восклицает Бартль.
Я все еще не могу понять происходящее: Это судьба? Ведь как ни суди, подобная сцена здесь совершенно невероятна!
Я не могу воспринять эту машину с номерным знаком группы обслуживания военно-морских сооружений. Здесь в Эльзасе? Если бы вдруг раздался щелчок и полуторка растворилась бы в воздухе, мир для меня снова пришел бы в порядок. Но вот таким образом?
— Вы ранены, господин лейтенант? — участливо спрашивает долговязый малый и указывает на мою руку.
Я лишь киваю, так как не готов ответить в своем замешательстве. Затем, однако, спрашиваю:
— Здесь поблизости есть военный госпиталь?
— Ну да, господин лейтенант, — отвечает маат, с готовностью.
— И где?
— Прямо в Саверне. Не далее десяти километров отсюда, господин лейтенант.
Маат смотрит мне в глаза и спрашивает:
— У Вас ведь все нормально, господин лейтенант?