Крестоносцы
Шрифт:
Его завещание, впрочем, очень трогательно благодаря перечислению того, что он оставлял в наследство и что позволяет представить, каково было снаряжение скромного крестоносца и каким имуществом он располагал. Он оставил дары священникам, дабы они служили панихиды по нему, своей жене Гилетте, которая сопровождала его в заморском походе, он оставлял все то, что найдут на нем после смерти в Дамьетте, матери и брату он завещал свое имущество в Болонье, а товарищу, с которым он принял крест, – рубаху, два мешка сухарей, два муки, две меры вина и большой кусок сала.
Столь же показательным является акт от 1248 г., то есть времени крестовых походов Людовика Святого, он составлен от имени горожанина Гаэты, желавшего вооружиться к будущему "походу за море" и бравшего напрокат доспех за 17 су; в акте уточняется, что если в походе по его вине доспех будет утрачен, то он выплатит всю его стоимость – 70 су.
После снаряжения – дорожные расходы. Несомненно, что пока люди шли по христианской земле, то как паломники они могли рассчитывать на гостеприимство в тех областях, которые пересекали. Ничто в наше время не может нам дать представления о средневековом гостеприимстве, кроме, может быть, молодежных гостиниц, которые, вероятно, можно сравнить с Божьими домами, прибежищами, которые в средние века можно было найти повсюду на дорогах паломников. Паломник, принявший крест или нет, мог также всегда рассчитывать на пищу и кров в монастырях, а в крайнем случае – у частных лиц. Некоторые обычаи того времени выразительно гласили, что паломник на своем пути может брать все, что нужно для пропитания его и его лошади, и рассказы о паломничествах, правда, более поздние (большинство таких рассказов относится к XIV – XVI вв., то есть ко времени, когда чувство гостеприимства значительно ослабло), позволяют отметить, что "тугой кошелек" нужен был, лишь когда паломник оказывался за морем, ибо там "он был не среди милосердных людей, которые делают что-либо из сострадания".
Нужно учитывать, что большая часть пути проделывалась по морю, по крайней мере, с середины XII в. Бароны, ведшие свои армии, фрахтовали для этого суда, и сохранилось несколько контрактов, похожих на те, которые составлялись для "всеобщей перевозки" и по поводу которых вел переговоры с Венецией Виллардуэн.
Во время крестового похода Святого Людовика некоторые сеньоры, в их числе Жуанвиль, не присоединились к основной массе крестоносцев и сами договаривались с судовладельцами (в основном в Марселе и Генуе) о перевозке своих людей и лошадей. Так, граф Жан де Дре заключил договор с двумя марсельскими судовладельцами, Гильомом Сюффреном и Бернаром Лубе, которые предоставляли ему судно "Ла Бенит", обязуясь погрузить только его оружие, багаж и людей. Ему это обошлось в 2600 турских ливров. В то время граф Ги де Форез зафрахтовал судно "Ла Бон Авантюр" за 975 марок серебра, и в договоре уточнялось, что на нем будут стойла для 60 лошадей и экипаж из 41 матроса, значит, судно было довольно больших размеров.
Что касается простых паломников, пересекавших море самостоятельно, то они занимали места на кораблях в зависимости от своих средств. Мы знаем некоторые детали путешествия Жака де Витри благодаря его письму, отправленному из Генуи в 1216 г.; правда, речь идет о важной персоне, поскольку он был тогда епископом Акры, и тем не менее он тоже испытал волнения: "Когда я проезжал по Ломбардии, случилось так, что дьявол сбросил в быструю, бурную и страшно глубокую реку мое оружие, то есть мои книги, которыми я решил сражаться, и все другие необходимые мне вещи; эта река из-за таяния снегов безмерно разлилась, снесши мосты и даже утесы. Один из моих сундуков, полный книг, попал в воды реки, другой же сундук, где был палец моей матери Св. Марии Уанийской, удержал мой мул, не позволивший ему утонуть. И хотя на удачу был один шанс из тысячи, мой мул целым и невредимым добрался до берега с этим сундуком. Другой сундук зацепился за деревья и был чудесным образом найден, но еще чудеснее то, что книги, хотя они и были немного затоплены, все же еще можно читать".
Затем он рассказывает о подготовке морского путешествия: "Я арендовал новый корабль, который еще не был в море, поскольку его только что построили, за четыре тысячи ливров; это пять мест для меня и моих людей, то есть четвертая часть верхнего замка [32] . Там я буду есть, читать книги и вообще оставаться днем, если не будет шторма на море. Одну комнату я снял, чтобы в ней спать со своими спутниками, другую – для хранения одежды и запаса пищи на неделю; в третьей снятой мною комнате будут спать мои слуги и готовить мне пищу, еще одно помещение – для моих лошадей. Наконец, в трюме корабля я велел уложить хлеб, сухари, мясо и другие продукты на три месяца".
32
Это постройка на носу корабля, где располагались наиболее комфортабельные каюты, занимавшиеся судовладельцами или знатными пассажирами.
Но здесь речь идет об условиях исключительно комфортабельных; самые скромные крестоносцы вынуждены было довольствоваться местами между палубами или на второй, первой палубе, где они спали, завернувшись в плащ. Статуты города Марселя уточняли, что такое место должно было иметь как минимум 2,5 пана в ширину и от 6,5 до 7 в длину [33] , допуская при этом, что паломников можно укладывать плотно друг к другу так, чтобы "голова одного касалась ног другого". Каждого паломника заносили в регистр корабля, и нотарий, который это делал, выдавал, как и нынче, билет с указанием имени и номера места для пассажира. Что касается питания, то паломник должен был договориться с человеком, занимавшимся на борту судна снабжением, которого звали "каргатор".
33
Мера длины, от 0,62 м до 1,76 м
Существует образец договора с одним из таких каргаторов по имени Андре де Вентимиль, который 25 марта 1248 г. взялся выполнять эти функции на судне "Сен-Франсуа", принадлежавшем Раймону Родосскому, то есть судне греческом, где он брался содержать паломников до прибытия в Святую Землю за 19 су в смешанной монете с одного человека В договоре уточнено, что он может взять с собой четырех слуг на сто паломников, если же их более четырехсот, то пятнадцать слуг.
Рассказы о паломничествах, гораздо более поздние, чем эпоха крестовых походов, перечисляют, что стоит из предосторожности взять с собой в море. Некий Греффин Аффагарт рекомендовал тем, кто хочет, как и он, совершить путешествие в Святую Землю, взять на корабль циновку "для смолы" (от смолы, коей пропитаны были палубы (и "два небольших сосуда, один для пресной воды Св Николая, поскольку она лучше всего сохраняется на море, а другой – для падуанского вина, которое хорошо пить в жарких странах ибо оно некрепкое", он советовал также запастись "соленым мясом, вроде окорока или бычьих языков, сыром, маслом, несколькими маленькими горшками для приготовления пищи в случае необходимости, свежим хлебом на семь или восемь дней, сухарями, фигами, виноградом, миндалем, сахаром и особенно небольшим флаконом фиалкового сиропа из розового варенья или чем иным по совету врача для желудка на случай его расслабления" [34] .
34
Greffm Atfagart Relation de Terre Samte Publiee par. No Chavanon Pans, 1902
Наконец, прибыв в Святую Землю, скромный крестоносец мог вступить в армию какого-либо сеньора, а также воспользоваться добычей либо иной удачей после сражения. Очень часто и богатые крестоносцы были счастливы получить случайную поддержку. Об этом рассказывают хронисты, начиная с первого крестового похода, как, например, при описании постройки стен Антиохии: "Рабочие, не имевшие достаточно средств, чтобы трудиться бесплатно, получали жалованье, на что шли пожертвования набожного народа Ни один государь, действительно, не имел таких богатств, чтобы оплачивать используемых людей, за исключением, правда, графа Тулузского, который всегда снабжался деньгами обильнее, чем все другие. Поэтому он за счет своей казны оплачивал все расходы людей, которых содержал, не нуждаясь в помощи народа, и было немало знатных людей, которые растратили все свои средства, взятые в поход, и получали от него жалованье". "Давно уже до нас доходит эхо проповедей вашего святого учения, чему мы весьма рады. Чтоб вы могли с большей пользой исполнять свою службу проповедника, особенно ради помощи Иерусалиму, мы решили дать вам полную власть привлекать в качестве помощников как черных, так и белых монахов, а также регулярных каноников, кого сочтете способными к проповеди…"
Именно в таких словах папа Иннокентий III через своего легата Петра Капуанского предоставлял право проповедовать и искать себе в этом деле помощников Фульку де Нейи.
Пример Петра Отшельника показал, чего можно добиться в феодальную эпоху словом проповедника. Но Петр Отшельник не был одинок. Он сам, Робер д'Абриссель и другие проповедники первого крестового похода имели много последователей, среди которых есть громкие имена, и прежде всего, имя Св. Бернарда, чей крест в Везеле по сей день хранит память о нем. К несчастью, ни одна из его проповедей крестового похода до нас не дошла. Слова, которые по этому поводу позднее вложили в его уста, полностью апокрифичны. Но зато мы знаем о деятельности других проповедников и о том, как они составляли свои проповеди.
В первое воскресенье Рождественского поста 1199 г. большая толпа народа собралась в маленьком округе Арденн, который называется Асфельд (около Ретеля), а раньше назывался Экри-сюр-Эн. Граф Шампанский Тибо III проводил там большой турнир, на который собрались все бароны его домена и соседних сеньорий.
Миниатюры из рукописей дают нам понять, что собой могли представлять такие турниры, самые знаменитые из всех миниатюры "Турниров короля Рене", хотя и на два века более поздние, являются блестящим свидетельством красочных праздников, какими были встречи подобного рода. Улицы, по которым проезжает кортеж, выстланы коврами; на доспехах рыцарей сверкающие плащи, покрывающие также и лошадей; гербы, по которым все узнают проезжающих всадников или, по крайней мере, к какому роду они принадлежат, по краям поля сражения возвышаются затянутые красным сукном трибуны, вымпелы на копьях, развевающиеся на ветру знамена и, наконец, платья "дам и барышень", приглашенных быть свидетельницами рыцарской доблести, – все сияет радугой цветов средневековой геральдики: золотым, серебряным, красным, черным, пурпурным и зеленым. Звуки труб, крики толпы, ибо это и дни народной радости, и толпа, также изображенная на миниатюрах, предстает в одеждах не менее ярких цветов, чем одежда самих сеньоров. Все это создает картину безудержного ликования.