Крестовые походы глазами арабов
Шрифт:
Однажды люди обоих лагерей, устав от сражений, решили устроить поединок между детьми. Два мальчика вышли из города, чтобы померяться силами с двумя юными неверными. В пылу борьбы один из мусульманских мальчиков прыгнул на своего соперника, опрокинул его и схватил за горло. Видя, что он может его убить, франки подошли и сказали ему: «Остановись! Теперь он твой пленник, и мы хотим его выкупить». Он взял два динара и отпустил противника.
Несмотря на подобные развлечения, положение воюющих сторон было не слишком весёлым. Было много убитых и раненных, свирепствовали эпидемии, а зимой затруднялось снабжение. Особенно беспокоило Саладина положение гарнизона Акры. По мере прибытия кораблей с Запада морская блокада становилась всё более суровой. Пару раз египетскому флоту, насчитывавшему несколько десятков кораблей, удавалось прорваться в гавань, но потери были тяжёлыми, и султан был вынужден прибегнуть к хитрости, чтобы накормить осаждённых. В июле 1190 года он велел подготовить
На это судно взошла группа мусульман, — рассказывает Бахаеддин. — Они оделись как франки, побрили бороды [47] , повесили на мачты кресты и для вида разместили на палубе свиней. Они приблизились к городу, спокойно проходя между вражескими кораблями. Их остановили и сказали: «Вы же идёте в Акру!» Изобразив удивление, наши ответили: «Неужели вы ещё не взяли город?» Франки, уверенные, что имеют дело с себе подобными, сказали: «Нет, мы ещё не взяли её». «Что ж, — сказали наши, — тогда мы причалим у лагеря, но за нами ещё одно судно. Его нужно скорее остановить, чтобы оно не пошло в город». Моряки из Бейрута по счастью заметили дорогой, что за ними следует франкский корабль. Вражеские суда тотчас направились к нему, тогда как наши на всех парусах устремились к Акре, где их встретили с криками радости, поскольку в городе царил голод.
47
Для восточных людей — арабов, армян или греков, — борода была символом мужественности. Бритые лица большинства франкских рыцарей казались забавными, а иногда и позорными ( прим. авт.).
Но такие уловки не могли повторяться часто, и поскольку армии Саладина не удавалось разжать тиски, Акра должна была в конце концов капитулировать. По мере того, как проходили месяцы, шансы для новой победы мусульман, нового Гиттина, казались всё более слабыми. Вместо того чтобы редеть, поток западных воинов только прибывал. В апреле 1191 года король Франции Филипп Август высадился со своими войсками в окрестностях Акры, а за ним, в начале июня, прибыл Ричард Львиное Сердце.
Этот английский король, «Малек аль-Инкитар», — говорит нам Бахаеддин, — был человеком храбрым, энергичным, дерзким в бою. Уступая в ранге королю Франции, он был богаче и более прославлен как воин. По пути он остановился на Кипре и овладел им, и когда он появился перед Акрой в сопровождении двадцати пять галер, забитых людьми и военным снаряжением, франки издали крики радости и зажгли большие костры, чтобы отпраздновать его прибытие. Что касается мусульман, то это событие наполнило их сердца страхом и дурными предчувствиями.
Тридцатитрёхлетний рыжеволосый гигант, носивший корону Англии, был прототипом воинственного и легкомысленного рыцаря, идейное благородство которого едва ли могло скрыть ошеломляющую грубость и полное отсутствие моральных ограничений. Но если никто из западных пришельцев не мог устоять перед его обаянием и несомненной харизмой, сам Ричард был очарован Саладином. С момента своего прибытия он искал встречи с ним. В послании к аль-Адилю он просил устроить встречу с его братом. Султан ответил без промедления: «Короли встречаются только после заключения договора, ибо негоже знакомиться и трапезничать вместе и в то же время воевать», но он разрешил своему брату встретиться с Ричардом при условии, что каждый из них будет окружён своими солдатами. Таким образом, контакты продолжались, но без особых результатов. «В действительности, — объясняет Бахаеддин, — намерения франков, направлявших к нам своих послов, состояло главным образом в том, чтобы узнать наши сильные стороны и наши слабости. Мы же, принимая их, имели ту же самую цель». Хотя Ричард искренне стремился к знакомству с завоевателем Иерусалима, он, конечно, прибыл на Восток не для переговоров.
Покуда продолжались эти обмены посланниками, английский король активно готовился к последнему штурму Акры. Совершенно отрезанный от мира, город жил впроголодь. Лишь немногие великолепные пловцы могли ещё добраться сюда, рискуя своей жизнью. Бахаеддин рассказывает о подвиге одного из этих людей.
Речь идёт, — говорит он, — об одном из наиболее удивительных и наиболее показательных эпизодов этого сражения. Был такой мусульманский пловец по имени Исса, который имел обыкновение нырять ночью под вражеские корабли и выплывать с другой стороны, где его поджидали осаждённые. Обычно он переправлял привязанные к его поясу деньги и письма, адресованные гарнизону. Однажды ночью, когда он нырял с тремя сумками, в которых были тысяча динаров и множество писем, его обнаружили и убили. Мы очень скоро узнали, что случилось несчастье, поскольку Исса всегда сообщал нам о своём прибытии, выпуская к нам голубя из города. Но в эту ночь мы не получили никакого известия. Через несколько дней жители Акры, находившиеся у воды, увидели тело, выброшенное на берег волнами. Приблизившись, они узнали пловца Иссу, который как всегда имел на поясе золото и воск, чтобы запечатать письма. Видели ли вы когда-нибудь человека, который выполнил свою миссию после смерти также примерно, как он делал это ещё живой?
Но героизма отдельных арабских воинов было недостаточно. Положение гарнизона Акры стало критическим. В начале лета 1191 года призывы осаждённых превратились в крики отчаяния: «Мы находимся на пределе наших сил и нам не остаётся ничего иного, как капитуляция. Завтра, если вы ничего не сделаете для нас, мы попросим пощады и покинем город». Саладин впал в депрессию. Теперь он утратил все иллюзии относительно осаждённого города и плакал горькими слезами. Приближенные опасались за его здоровье, и доктора прописали ему снадобье для успокоения. Он велел глашатаям идти и кричать по всему лагерю, что начинается массивная атака для освобождения Акры. Но эмиры не последовали призывам. «Зачем, — вопрошали они, — бесполезно подвергать опасности всю мусульманскую армию?» Франки ныне столь многочисленны и столь укреплены, что любое наступление будет самоубийственным.
11 июля 1191 года, после двух лет осады, на стенах Акры вдруг появилось знамя с изображением креста.
Франки громко закричали от радости, тогда как в нашем лагере все оторопели. Солдаты плакали и горевали. Что до султана, то он был подобен матери, которая только что потеряла своё дитя. Я пошёл повидать его и сделал всё возможное, чтобы его утешить. Я сказал ему, что теперь надо думать о будущем Иерусалима и прибрежных городов и заняться судьбой мусульман, пленённых в Акре.
Превозмогая боль, Саладин отправил посланника к Ричарду, чтобы обсудить условия освобождения узников. Но англичанин спешил. Решив использовать свой успех для начала широкого наступления, он не находил времени, чтобы заниматься пленными ещё в большей степени, чем султан четырьмя годами ранее, когда франкские города один за другим попадали в его руки. Единственное отличие состояло в том, что Саладин, не желая возиться с пленными, отпускал их.
Ричард же предпочёл их истребить. Две тысячи семьсот солдат гарнизона Акры были собраны перед стенами города вместе с примерно тремя сотнями женщин и детей из их семей. Связанные верёвками и представлявшие собой одну живую массу, они подверглись ожесточённой атаке франкских воителей, вооружённых саблями, копьями и даже камнями. Бойня продолжалась, пока не стихли последние стенания. Решив таким образом проблему самым оперативным способом, Ричард покинул Акру во главе своих войск. Он направился к югу вдоль побережья, сопровождаемый своей флотилией, тогда как Саладин пошёл параллельным путём через внутренние земли. Стычек между двумя армиями было много, но ни одна из них не стала решающей. Султан понимал теперь, что он не сможет помешать агрессорам снова взять под свой контроль прибрежную зону Палестины и ещё в меньшей степени — уничтожить их армию. Его стремления ограничивались тем, что он сдерживал их, преграждая им любым способом путь к Иерусалиму, потеря которого была бы ужасной для ислама. Он чувствовал, что переживает самые мрачные часы своей жизни. Глубоко огорчённый, он, однако, старался сохранить моральный дух своих войск и своих приближенных. Он признавался им в том, что терпит серьёзные неудачи, но при этом говорил, что он и его народ находятся у себя дома, а франкские короли всего лишь участвуют в экспедиции, которая рано или поздно закончится. Разве король Франции не покинул Палестину, проведя на Востоке сто дней? И этот король Англии, разве он не говорил всё время, что спешит вернуться в своё далёкое королевство?
И правда, Ричард всё чаще делал дипломатические шаги. В сентябре 1191 года, когда его войскам удалось добиться некоторых успехов, в частности на прибрежной равнине Арсуф, к северу от Яффы, он стал настаивать на заключении скорейшего договора в письмах к аль-Адилю.
Умирают и ваши и наши, — говорил он ему в одном из посланий, — земля разорена, и дело совсем не ладится и у вас и у нас. Не кажется ли тебе, что этого достаточно? У нас только три причины для раздора: Иерусалим, Истинный Крест и земля. Что касается Иерусалима, то это наша святыня и мы никогда не откажемся от неё, даже если нам придётся биться до последнего. Относительно земли, мы бы хотели владеть тем, что находится к западу от Иордана. Что же до Креста, то для вас это только кусок дерева, тогда как для нас он бесценен. Пусть султан отдаст его нам, и пусть настанет конец этой изнурительной борьбе.
Аль-Адиль незамедлительно сообщил обо всём брату, который, прежде чем ответить, посоветовался со своими главными помощниками:
Святой Град столь же наш, как и ваш; для нас он даже важнее, потому что именно сюда совершил наш Пророк своё чудесное ночное путешествие и именно тут будут собраны все мусульмане в день Последнего Суда. Поэтому не может быть и речи о его оставлении. Мусульмане не покинут его никогда. Что касается земли, то она всегда была нашей, а ваш захват её — лишь временное явление. Вы смогли обосноваться здесь только по причине слабости мусульман, живших тут прежде, но раз уж началась война, мы не позволим вам пользоваться вашими владениями. А Крест представляет собой важный козырь в наших руках, и мы не расстанемся с ним, не добившись взамен важных уступок в пользу ислама.